Пираты-призраки - Уильям Хоуп Ходжсон

– Что там такое? – спросил я негромко, посмотрев еще немного в темноту и абсолютно ничего не обнаружив. – В чем дело?

– Ш-ш! – прошептал Тамми хрипло, не глядя на меня. Вдруг он сделал стремительный прыжок, кинулся к рулевому колесу и мгновением позже уже стоял рядом со мной, переводя дыхание и дрожа всем телом. Взглядом он как будто следил за движением какого-то невидимого мне человека или предмета.

Должен признаться, меня пробрал нервный озноб. Поведение Тамми доказывало, что он объят диким ужасом, и то, как он смотрел в темноту, подсказывало мне, что он заметил нечто воистину жуткое.

– Что с тобой, черт побери? – спросил я резко.

Затем я вспомнил о втором помощнике. Я бросил взгляд туда, где он стоял, попыхивая трубочкой. Его спина была по-прежнему повернута к нам, он не видел, как Тамми покинул свой пост. Я снова накинулся на парнишку. – Бегом на свое место, ради всех святых, пока помощник тебя не заметил! Если нужно что сказать, крикни оттуда из-за талей. Тебе, похоже, что-то померещилось.

Не дослушав меня, этот малый ухватился одной рукой за мой рукав и, показывая второй рукой в сторону лебедки, завопил:

– Он идет! Он идет сюда!

Тут прибежал помощник капитана, требуя объяснений. В это время я, низко наклонившись, заглядывал под поручни около лебедки и вдруг увидел нечто похожее на человека; но оно было настолько расплывчатым и странным, что я не взялся бы утверждать наверняка, будто и вправду видел кого-то. Однако перед моим мысленным взором в ту же секунду выросла безмолвная фигура, которую я наблюдал неделю назад на главной палубе в неясном лунном свете.

Помощник капитана стоял уже надомной, и я показал ему, не произнося ни звука, на необычное видение; однако, делая это, я прекрасно понимал, что он не сможет увидеть то, что вижу я. (Странная получается картина, не так ли?) Еще секунда, и видение исчезло, я прител в себя и почувствовал, что Тамми вцепился в меня, обхватив мои колени.

Второй помощник пару секунд рассматривал лебедку, затем с усмешкой обратился ко мне:

– Оба заснули на вахте, так надо понимать?

Не дав мне возможности объясниться, он приказал Тамми убираться к черту и прекратить свое нытье, иначе он даст ему пинка и вышвырнет за борт.

После этого он вернулся на свое место, снова раскурил трубку и, прохаживаясь туда-сюда каждые две минуты, поглядывал иногда на меня настороженным и, как мне показалось, полуподозрительным, полуозадаченным взглядом.

Как только меня сменили, я поспешил вниз, в каюту практикантов. Мне не терпелось переговорить с Тамми. В голове крутился с десяток вопросов, я пребывал в сомнении, не зная, что предпринять. Когда я вошел, Тамми лежал, скорчившись, на рундуке, подобрав ноги к подбородку; он уставился неподвижным взглядом на дверь, в его глазах читался страх. Я просунул голову в дверь, и у него перехватило дыхание. Но увидев, что это я, он слегка расслабился, с его лица сошло напряженное выражение.

– Входи, – сказал он негромко, делая усилие, чтобы голос не дрожал; я перешагнул через планширь < Планширь – деревянные или металлические перила поверх судового леерного ограждения или фальшборта.> и сел на рундук напротив Тамми.

– Что это было? – спросил он, спуская ноги на пол и наклоняясь вперед. – Ради всех святых, скажи мне, что это было?

Он чуть ли не кричал, и я поднял руку, успокаивая его.

– Тс-с! Разбудишь остальных.

Он повторил вопрос, но теперь не так громко. Я ответил не сразу, меня мучили сомнения. Мне вдруг пришло в голову, что, может быть, лучше все отрицать, заявив, что я не заметил ничего необычного. Секунду подумав, я именно так и поступил.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я его. – Я пришел как раз для того, чтобы выяснить это у тебя. Только что там на корме, ты своими истерическими выходками выставил нас перед вторым помощником совершенными ослами. Заканчивая свою речь, я придал голосу сердитый тон.

– Ничего подобного! – страстно зашептал он в ответ. – Ты прекрасно видел все сам. Я уверен в этом. Ты показал на него помощнику капитана. Я наблюдал за тобой.

Малый едва не рыдал, раздираемый страхом и раздражением, вызванным моим наигранным недоверием.

– Чушь! – ответил я. – Ты и сам отлично понимаешь, что просто заснул на вахте. Тебе снился какой-нибудь кошмар; ты резко проснулся, и у тебя в башке чтото сдвинулось.

Я хотел убедить его, что ему все померещилось. Бог мой, это меня самого нужно было убеждать! Если б Тамми только знал о том, что мне довелось увидеть неделю назад на главной палубе, даже не представляю, что бы он тогда сказал и подумал.

– Если я и спал, то не больше, чем ты, – сказал он с горечью. – И ты знаешь это. Делаешь из меня дурака. На корабле – привидения.

– Привидения! – воскликнул я.

– Здесь водятся привидения, – повторил он. – Здесь водятся привидения.

– Кто тебе сказал? – поинтересовался я с недоверием.

– Я тебе говорю! И тебе самому это известно. Всем вокруг известно, только им до конца не верится... И я не верил, до сегодняшней ночи.

– Чушь собачья! – сказал я. – Все это глупые матросские байки. Тогда уж скажи, что и в меня вселились бесы.

– И вовсе не чушь, – ответил он, продолжая стоять на своем. – И совсем не глупые байки... Почему ты твердишь, будто ничего не видел? вскричал он, разволновавшись почти до слез и снова повышая голос.

Я заметил ему, что так он всех разбудит.

– Почему ты твердишь, будто ничего не видел? – повторил он.

Я встал с рундука и направился к двери.

– Ты – идиот, молокосос! – сказал я. – Я посоветовал бы тебе никому не рассказывать о том, что ты якобы видел. Послушай моего совета: укладывайся в койку и выспись как следует. А то несешь всякую чепуху. Завтра тебе будет стыдно.

Я перешагнул порог и ушел. Он кинулся следом, чтобы еще что-то добавить, но я был уже далеко.

В течение последующих двух дней я старательно избегал Тамми, делая все возможное, чтобы не оказаться с ним с глазу на глаз. Я был полон решимости убедить его, если представится такой случай, в том, что он ошибается, утверждая, будто видел в ту ночь нечто необычное. Однако все это оказалось ненужным, как вы сами вскоре увидите, потому как к вечеру второго дня эта история получила неожиданное развитие, сделавшее бесполезными все мои отрицания очевидного.

Это случилось во время первой вахты, сразу, как пробили шесть склянок. Я был на носу, сидел на крыше люка. Главная палуба была пуста. Ночь выдалась чрезвычайно тихая, ветер упал почти до полного штиля, так что на корабле царили тишина и покой.

Вдруг я услышал голос второго помощника:

– Эй, на грот-мачте! Кто там на вантах?