Тень - Анна Волок

– и сполна отплатила слезами. Неужели моральной расплаты им мало? Выяснять Катя не стала. Развернувшись, кинулась во дворы.

– А ну назад! – кричала позади Маша. Она спортивная, мигом догонит.

Катя бежала, задыхаясь. Ботинки шлепали по лужам, расплескивали воду.

Во дворе ни души. Даже окна пустые. Катя в панике завертела головой и тут ее схватили за воротник, отдергивая назад. Земля скользнула под ногами, и Катя упала на грязный снег. Тут же ее пнули в бедро. Она успела подумать, что зима станет ее спасением. Через куртку не так больно, терпимо. Но новая мысль застала врасплох – ее прежде никогда не били. Часто давили словами, насмешками, могли пихнуть в бок, но не более того. Она свернулась клубком и натянула капюшон, закрывая лицо и голову. Неужели, все дело в болезни? Неужели, это она превращает людей в животных? Машка материлась, пиная ее по ногам и спине. Удары от Димы будут сильнее, если он решит помочь подруге. «Удар-дар-кошмар».

– Эй, вы! – спасительный голос. – Чего творите? А ну пошли отсюда!

Удары прекратились, отдалился стук каблуков. Катя села на снег. Слезы не шли, а так хотелось поплакать, ощутить легкость в груди, а не обиду и боль.

– Ты как?

Она подняла взгляд и счастливо вздохнула. Антон протягивал руку, глядя устало и обеспокоенно.

***

Кофе казался пресным. Один вид пирожного вызывал тошноту. И все же, было приятно, что он привел ее в кафе. Играла спокойная музыка – что-то из классики. Батарея у окна согревала.

Антон вслух переживал, что Катю побили слишком сильно, но она заверила, что куртка смягчила удары. И хотя поясница все еще ныла, делала вид, что все в порядке. Гораздо больше Катя беспокоилась, что не удастся отстирать светлый пуховик, купленный в начале зимы.

Ловец теней заверил, что уже проверяет ее одноклассников:

– Сегодня я отправил отчеты комиссии. Мы работаем в поте лица, так что очень скоро все образумится, – он потер глаза. Катя подумала, что Антон уже несколько дней не высыпается.

– А что за комиссия?

– Как тебе объяснить, – он задумался. – Они главные теневеды. Принимают сложные решения. Могут уничтожать вирусы. Я вот, например, не могу.

Катя помолчала, размешивая сахар, который – только сейчас поняла – забыла добавить. Она вздохнула, отодвинула чашку.

– Антон, а расскажите еще про поглощенных тенью. Что они чувствуют? Где они… находятся?

– Что? – он оторвался от окна, в котором разглядывал тьму. – А почему ты спрашиваешь?

Она пожала плечами и смущенно улыбнулась. Она и сама не знала.

– Хочу написать книгу об этом, – выдала она самое разумное, что пришло на ум. – В стихах. Поэму.

– Ну знаешь, – усмехнулся он. За окном прогуливались люди, вели собак, везли малышей в колясках. – Я могу только предполагать, все-таки я там не был. Наверное, это место напоминает болото, из которого не можешь выбраться. Кругом беззвездная ночь. Пустота. А ты в трясине по уши и вот-вот захлебнешься…

– А вокруг самые большие страхи, которые ты когда-либо испытывал или боялся испытать? – прошептала Катя, глядя в кружку.

– Возможно, – задумался Антон. – И все же странно, что ты заговорила об этом сейчас…

– Почему странно? – по его голосу Катя почувствовала, что услышанное ей не понравится.

– Не думаю, что стоит говорить это, но… – он отвел взгляд. Подозрения усилились, – мы выяснили, что в городе орудует тот самый редкий штамм вируса, который может поглощать зараженных…

Катю бросило в жар. Самое время рассказать про сон, но язык словно прирос к небу.

– Но не пугайся, – он ободряюще улыбнулся. – Главное, что мы теперь знаем, что искать. За остальным дело не встанет. Я вот даже без выходных работаю, чтобы поскорее найти его!

– Вы большой молодец, – поддержала Катя.

– Иду на повышение, – гордо завершил он. – Так что, не переживай. Уже скоро все станет, как прежде.

А как было прежде? Сколько Катя себя помнила, едкие комментарии ей доставались всегда, физрук постоянно издевался над школьниками, а Машка над Катей…, впрочем, не только над ней. Слабое, но все-таки утешение.

– Антон, а я бы смогла… – она затихла, тяжело вздохнула и подняла взгляд. – Смогла бы тоже стать Ловцом теней, как вы?

Он посмотрел на нее оценивающе. Только сейчас Катя заметила, что глаза у него серо-зеленые.

– Это очень непростая работа, Катя, – медленно начал он. – Знаешь ли, очень рискованная. Нужно быть хладнокровным и жестким. А порой и жестоким, – он облизнул губы и посмотрел в окно. – А еще она сильно выматывает. Я, например, за полдня собрал сведения про всех учителей и работников вашей школы. Я был уверен, что найду источник заражения среди них, но обнаружил лишь горстку больных теней.... А уставать нельзя, Катя. Ни в коем случае нельзя давать слабину.

– Почему? – спросила она, почувствовав, что он ждет от нее вопроса. Ее пальцы сжали остывшую кружку.

– Потому что, Катя, – он снова взглянул на нее. – Тогда я устану удерживать свою тень на расстоянии, там, где я ее скрыл, чтобы уберечь. И она вернется. А это чревато последствиями, понимаешь?

Катя не понимала. Хотя и чувствовала, что поймет позже, дома за тетрадкой со стихами, когда снова будет думать, почему не рассказала ему о своем сне.

***

Антон не появлялся уже две недели, а тени приходили каждую ночь. Катя просыпалась в поту, а один раз даже мать забежала спросить – все ли в порядке. Беспокойство нарастало. Катя не высыпалась и на уроках зевала. Успеваемость резко снизилась и даже по литературе один раз поставили тройку.

– Катюша, что с тобой происходит? – переживала Надежда Петровна. – У тебя что-то случилось в семье или ты поругалась с подругой?

Была последняя пятница марта. На улице грело солнце и пели птицы. Катя не ответила учителю, глядя в пол. За нее высказалась Машка:

– Ой, не ждите. Только к вечеру до нее дойдет вопрос и может быть завтра…

Класс рассмеялся, а Катя к своему удивлению ничего не почувствовала. Разве что толику раздражения на учителя, который решил осведомиться о ней при всех. Она не хотела ни плакать, ни бежать, и это состояние оказалось настолько непривычным, что сделалось страшно. Она вспомнила слова Антона и вдруг поняла, что тень может поглотить ее уже этой ночью, и тогда все, что происходит вокруг, не будет иметь никакого значения. Она погрязнет в болоте, утонет во тьме, а Машка останется. Такие всегда остаются.

– Знаете, я готовлюсь поступать на филологический, – услышала она свой голос сквозь затухающий смех. – А Маша, наверное, в цирк…

Впервые в классе наступила такая тишина, что стало слышно, как географ за стеной