Столкновение миров - Евсей Рылов

почему-то, с другой стороны. Вот ещё раз, снова далеко, а потом, снова близко. Смех запутывал. Риньш нервно крутил головой, не в силах сбросить с себя наваждение, остальные осеняли себя священными знаками, их примеру последовал и он, но это мало помогало. А потом среди смеха стали появляться слова, ребенок произносил их тихо-тихо, но все их слышали. Девочка пела

Тили-тили-бом — закрой глаза скорее.

Вокруг становилось всё темнее, словно что-то поглощало солнечный свет. Нежный, как колокольчик девичий голосок продолжал.

Дили-дили-бом всё скроет ночь немая.

За тобой идет она и вот-вот поймает…

По лесной тропинке вверх по склону легкой походкой шла девочка, которой вряд ли перевалило за восемь. Волнистые почти белые волосы свешивались на грудь, обрамляя почти ангельское личико, на ней было небесно-голубое платье подол, которого закрывал даже ступни. На абсолютно ровном цвете ткани, ярко, словно, светясь в сгущающейся темноте, выделялись алые брызги ещё не успевшей засохнуть крови. Её смех продолжал метаться, то удаляясь, то снова оказываясь всё ближе….

Тили-тили-бом — Ты слышишь, кто-то рядом?

Притаилась за кустом и пронзает взглядом.

Она стала легко пританцовывать, словно перышко, кружась на месте, вновь и вновь, то удаляясь, то приближаясь, оказываясь, то справа, то слева. Песня лилась ровно и настолько мелодично, что, казалось, петь так, человек, просто не может. Её голос гипнотизировал. В навалившейся тишине, остался только он один. Казалось, всё в мире замерло, слушая её песню. И вот она, кажется, подошла к концу…

Она идёт… Она уже-е… БЛИЗКО!

Последнее слово она грубо выкрикнула, волосы отлетели от страшно изменившегося лица. Кожа была мертвецки бледна, её покрывали омерзительные пятна тления и сеть темных сосудов. Теперь стал, виден, измазанный в ещё свежей крови, рот, в котором торчали кривые желтые клыки. Под густыми бровями с невероятной для ребенка злобой выпучились бледные бельма, заменявшие твари глаза…

Часовые открыли беспорядочную пальбу. Огонь и дым вылетали из стволов, озаряя жуткие сумерки, поглощающие всё вокруг, но ни один, даже самый слабый звук, не смог пробиться сквозь звенящий в ушах шум. В сумерках фигура девочки оставалась единственным ярким пятном, волосы вновь закрыли отвратительную харю. Танцуя, она появлялась, то тут, то там, даже не замечая попадающих в неё пуль.

Вдруг, оказавшийся рядом с Риньшем, дозорный рухнул на землю, словно подкошенный. Винтовка вылетела из его рук и заскользила вниз по склону. Риньш, выстрелил по чудовищу, ещё и ещё раз, подбежал к товарищу и склонился, нащупывая рукой артерию на шее, тот был ещё жив, но, как он не тряс его, не желал приходить в себя.

Риньш рванулся вглубь лагеря, по пути меняя магазин. Он надеялся найти помощь, но среди блиндажей и палаток, он увидел сослуживцев, лежавших на земле в перемешку с ящерами то тут, то там. Наверное, они пытались бежать, как и он. К одному из них склонилось чудовище, отодвинув белые волосы рукой, покрытой трупными пятнами, оно тянулось к его шее. Риньш, рванулся к ним, пытаясь ударить тварь прикладом, от которого та со смехом увернулась, оскалившись в злобной ухмылке. Мгновение и она оказалась в нескольких шагах, вновь склонившись над бессознательным телом ещё одного парня, совсем ещё мальчишки. Риньш, упав на одно колено, выстрелил. Тварь протянула в его сторону руку, словно стряхивая с неё что-то. Она прогоняла его, как назойливую муху. Риньш, передернул затвор, осенив себя священным знаком, и снова выстрелил. На мгновение наваждение мигнуло, Риньш увидел солнечный свет, заливавший всё вокруг, но почти сразу мир затопила темнота и навязчивый смех, словно, звон тысячи колокольчиков исходящий сразу отовсюду. Он закричал, но рот его, лишь бессмысленно открывался, не издавая ни звука. Чудовища были везде, теперь их было много, они тянули свои омерзительные руки к нему, склонялись к его бездыханным товарищам.

В панике Риньш рванулся вверх по склону, он нажимал на спусковой крючок, вновь и вновь, передергивая затвор своей винтовки, но чудовища, кажется, даже не замечали попадавших в них пуль. Он делал, то единственное разумное, что ему оставалось — отступал. Внезапно, он вылетел к секрету, тела бездыханных сослуживцев беспорядке лежали на земле.

Всё было кончено. В голову ему пришла паническая мысль — «они должны бояться света» — и он, как умалишенный, рванулся к просеке. Риньш бежал из последних сил. Выскочив на неё, он увидел, что в боку небесной рыбы открыта дверь, к которой ведут выдвинутые из туши ступени. От леса к ней по разровненной земле просеки протянулась узкие цепочки следов. А потом была вспышка невыносимой боли, пронзившей всё его тело, и мир затопила темнота.

Глава 4. Безумная затея

Лалтхи с самого утра мучили нехорошие предчувствия. Сегодня, что-то должно было случиться. Перед обедом, во время занятия с воспитанницами, она ясно почувствовала: там, у небесной рыбы, что-то происходило, что-то очень плохое. Она ощущала ужас и панику, но количество, испытывающих эти чувства, стремительно сокращалось, они, кажется, теряли сознание. Вдруг молчаливая Лийши заговорила

— Какая ужасная песенка, кто мог такое выдумать? Вы слышите, слышите? Песенку! Ть’йлйи-ть’йлйи б’ом всё скроет ночь немая, за тобой идет она и вот-вот поймает — последнее она мелодично пропела — эту песенку все боятся. Учитель, что там происходит? Кто это?

Лийши дочь Лнха'Щыйтха главы рода Рьтш воспитанница Ордена

— Боюсь моя милая, мы накликали на себя гнев древних. Никто даже не подумал отдать последние почести павшим войнам — устало сказала Лалтхи.

— Древний это, тот, который забирает у них сознание? Так ведь, учитель? Он пришёл за лекарством, оно делает с человеком ужасные вещи. Учитель, зачем оно ему? — озадачено продолжала девочка — А ещё он… ему нужны какие-то штуки, которые горят. Он хочет сжечь тела своих товарищей и всех, кто с ними соприкасался, не надо было их трогать, в них кроется страшная опасность — глаза девочки остекленели, она смотрела куда-то вдаль. Голос её был удивленным. Она, кажется, не могла до конца понять, то, что ощущала.

— Лийши, да как? почему ей всё, а мне… — закричала Шайе и выскочила из комнаты.

Лалтхи подсела к Лийши и, обняв её, произнесла:

— Леди Лащ идите успокойте Шайе — скомандовала Лалтхи, а потом на много мягче продолжила, обращаясь к Лийши — Не бойся, всё будет хорошо, моя девочка. Мы не оскорбляли память тех воинов. Всё будет хорошо, тебе надо отдохнуть. Давай вместе со мной пойдём по лесу к твоей поляне — голос Лалтхи стал размеренным, она отпустила