Колыма - Том Роб Смит

— Максим, ты должен уйти.

Тот отреагировал мгновенно:

— Я хочу остаться.

Уязвленный и оскорбленный тем, что она посмеялась над его чувствами несколькими минутами ранее, он упрямился, давая волю своему раздражению. Вкладывая в свои слова двойной смысл, недоступный мужу, Анисья сказала:

— Пожалуйста, Максим, забудь обо всем, что было. Ты ничего не добьешься, если останешься.

Но он лишь упрямо покачал головой.

— Я уже принял решение.

Анисья заметила, что Лазарь улыбается. Вне всякого сомнения, Максим пришелся ее мужу по душе. Он взял его под свое крыло, не замечая влюбленности, которую его протеже испытывал к ней, и обращая внимания лишь на пробелы в его знаниях Священного Писания и философии. Решение Максима остаться порадовало его — Лазарь явно счел, что оно каким-то образом связано с ним самим. Анисья шагнула к мужу.

— Мы не можем позволить ему рисковать своей жизнью.

— Мы не можем силой заставить его уйти.

— Лазарь, это не его война.

И даже не ее, если на то пошло.

— Он сам решил принять в ней участие. Я уважаю его за это. И ты должна уважать его тоже.

— Это же бессмысленно!

Пытаясь сделать из Максима такого же мученика, как и он сам, ее муж преднамеренно унизил жену и обрек на мучения своего ученика. Но тут Лазарь воскликнул:

— Довольно! У нас нет времени! Ты не хочешь, чтобы с ним что-либо случилось. Я тоже. Но если Максим желает остаться, пусть остается.

* * *

Лазарь торопливо зашагал к алтарю и принялся поспешно убирать с него все лишнее. Всем прихожанам его церкви грозила опасность. Для своей жены и Максима он ничего не мог сделать: они были слишком тесно связаны с ним. А вот его паства, люди, доверившиеся ему и открывавшие ему свои страхи, — их имена следовало сохранить в тайне.

Когда алтарь опустел, Лазарь уперся руками в его каменный бок.

— Толкайте!

Максим, так, похоже, и не осознавший до конца, какой опасности себя подвергает, повиновался и всем телом налег на алтарь. Каменное основание со скрежетом провернулось на плитах пола и медленно отъехало в сторону, обнажая прямоугольное убежище, сооруженное двадцать лет назад. Каменные плиты сняли, а в земле выкопали яму глубиной в метр и шириной в два, где покоился железный ящик. Лазарь наклонился, Максим последовал его примеру, и они вдвоем вытащили сундук наружу и опустили его на пол.

Анисья подняла крышку, и Максим, присевший на корточки рядом с ней, не смог скрыть удивление:

— Музыка?

Ящик был доверху заполнен бумагами, исписанными от руки нотами. Лазарь пояснил:

— Сюда на службу приходил один композитор. Это был совсем еще молодой человек, немногим старше тебя, студент Московской консерватории. Однажды ночью он пришел ко мне и сказал, что ждет ареста. Боясь, что его творение будет уничтожено, он доверил его нам. Большей части его сочинений навесили ярлык антисоветских.

— Почему?

— Не знаю. И сам он тоже не знал. Ему не к кому было обратиться, он не имел ни семьи, ни друзей, которым мог бы доверять. Поэтому он и пришел к нам. Мы согласились взять на хранение труд его жизни. Вскоре он исчез.

Максим бегло пролистал ноты.

— Музыка… она хотя бы хорошая?

— Мы не слышали, чтобы ее исполняли где-нибудь. Мы не осмелились показать ее кому-либо или попросить, чтобы ее сыграли для нас. Это могло породить ненужные расспросы.

— И вы даже не представляете, как она звучит?

— Я не умею читать ноты. И моя жена тоже. Но, Максим, дело ведь совсем не в этом. Мое обещание помочь не зависело от достоинств его сочинений.

— Но вы же рисковали жизнью! А если они плохие?

Лазарь поправил его:

— Мы защищаем не эти бумаги; мы защищаем их право на существование.

Анисья вдруг поняла, что самоуверенность мужа выводит ее из себя. Вообще-то молодой композитор, о котором шла речь, пришел к ней, а не к нему. И уже она обратилась к Лазарю и убедила его взять ноты на хранение. В его же изложении он мимоходом сгладил собственные сомнения и тревоги, а ее низвел до роли пассивной сторонницы. Интересно, а он хотя бы отдает себе отчет, как ловко перекроил всю историю, возвысив собственную значимость и поместив себя в центр происходящего?

Лазарь тем временем вынул из ящика разрозненные нотные листы, числом около двух сотен. Здесь же лежали и документы, касающиеся работы церкви, и несколько старинных икон, которые спрятали в тайнике, заменив репродукциями. Он быстро разделил кипу бумаг на три примерно равные части, стараясь, чтобы музыкальные произведения остались целыми. Очевидно, он надеялся, что каждый из них сумеет унести свою часть, и тогда, возможно, хоть какие-то из сочинений уцелеют. Но главная трудность заключалась в том, чтобы найти три новых надежных тайника, трех человек, готовых пожертвовать собой ради нотных записей, не зная композитора и его произведений. Лазарю было известно, что помочь согласятся многие из его прихожан, но при этом почти все они наверняка вызовут подозрения у властей. Сейчас им нужен был советский гражданин с безупречной репутацией, в чьей квартире никто и никогда не подумает устроить обыск. Но такой человек, даже если он и существует, никогда не согласится помочь им. Однако Анисья все-таки принялась перебирать вслух возможные кандидатуры.

— Мартемьян Сырцов.

— Чересчур болтлив.

— Артем Нахаев.

— Он согласится, возьмет бумаги, а потом ударится в панику, потеряет голову и сожжет их.

— Нюра Дмитриева.

— Она скажет «да», но возненавидит нас за то, что мы обратились к ней. Она не сможет ни есть, ни спать.

В конце концов они остановились всего на двух фамилиях. Лазарь решил спрятать одну часть нотных записей в церкви вместе с большими иконами, уложил их в сундук и задвинул алтарь на место. Поскольку за Лазарем, вероятнее всего, уже установлена слежка, Анисья и Максим должны будут поодиночке отнести бумаги по двум адресам. И разойдутся они тоже по одному. Анисья была уже готова.

— Я пойду первой.

Максим покачал головой:

— Нет, я.

Ей показалось, что она понимает, почему он так решил: если ему удастся уйти благополучно, то и ее шансы на спасение возрастут.

Они отперли главную дверь, отодвинув массивный бревенчатый засов. Анисья вдруг заметила, что Максим колеблется. Скорее всего, ему стало страшно, и он наконец осознал опасность, которой подвергается. Лазарь пожал ему руку. Максим взглянул на нее поверх плеча мужа. Когда Лазарь отступил в сторону, Максим шагнул к ней. Она коротко обняла его и стала смотреть ему вслед, пока он не растворился в ночи.

Лазарь запер за ним дверь, напомнив ей порядок действий: