Откровения палача с Лубянки. Кровавые тайны 1937 года - Петр Фролов

«Шпион-кореец. Он «работает» на своих хозяев – японцев – не первый год. Самые подлые, кровавые дела поручали ему… Недавно японский жандармский офицер поручил ему разведать, силен ли советский строй на Дальнем Востоке. Шпиону мерещились новые тысячи иен. Он согласился отправиться через границу. Поздней ночью шпион двинулся в путь. Но едва он вступил на советскую землю, как его задержал кореец-колхозник. Испытанное оружие провокатора – национальное родство – дало на этот раз осечку. Шпион просчитался. Корейцы – советские граждане – научились распознавать врага. Советский патриот-кореец доставил куда следует врага своего народа. Человекообразный хищник обезврежен».

Газета «Правда» в номере от 10 июля 1937 года поместила статью «Подрывная работа японской разведки», которая сообщала, что японцы внедряют своих шпионов в корейское национально-освободительное движение и создают фиктивные «революционные корейские организации» для раскола общего национально-революционного фронта корейских трудящихся. «Японская агентура, – говорилось в статье, – создает групповую и фракционную борьбу среди корейских общественных организаций, стремится разложить их изнутри и заодно подготовить материалы для новых вербовок».

Газета «Известия» в номере от 4 сентября 1937 года сообщила о том, как с помощью председателя пограничного корейского колхоза «Борьба» Ким Иксена пограничники задержали переброшенного японцами из Маньчжоу-Го корейца-шпиона.

Понятно удивление автора мемуаров, когда он увидел на территории погранзаставы офицера пограничной разведки, который не появлялся здесь, наверно, полгода. Ведь вместо корейцев в приграничных районах разместили пограничников, которых не перебросишь с разведывательной миссией в оккупированную Японией Маньчжурию. К тому же с апреля 1938 года в пограничных и внутренних войсках, дислоцированных на территории Дальнего Востока, был введен режим повышенной боевой готовности. В Москве, не без оснований, опасались вооруженных провокаций со стороны Японии. Отдельный Дальневосточный военный округ с 1 июня 1938 года был преобразован в Дальневосточный фронт.

Вернемся к рассказу Петра Фролова».

…Через две недели после нашего разговора произошло ЧП – начальник заставы вместе с пятью пограничниками вступил в неравный бой с группой нарушителей и был ранен в ногу. После лечения в госпитале он снова вернулся на нашу заставу.

В первой половине 1938 года Аргунов несколько раз появлялся в зоне ответственности нашей заставы в сопровождении группы вооруженных пистолетами и винтовками китайцев, которые раньше проживали в Маньчжурии и воевали с японцами в составе партизанских отрядов, а теперь перебрались в Советский Союз.

За сутки до появления старшего лейтенанта и «партизан» я получил приказ от начальника заставы организовать «окно» на границе. Когда впервые группа ушла в Маньчжурию, я осторожно поинтересовался у Аргунова, как эти партизаны попали в Советский Союз.

– Бывшие… – поправил он. – Теперь они полноправные советские граждане и выполняют специальные задания командования пограничных войск. Они нам границу будут помогать охранять. – И, увидев недоумение на моем лице, пояснил: – Ловить нарушителей еще до того, как незваные гости появились на нашей территории. Сегодня к вечеру они должны одного такого доставить.

И действительно, «партизаны» вечером привели корейца.

– Агент японской разведки, – сообщил мне Аргунов, выслушав короткий доклад одного из китайцев и указав на пленника.

– А дальше что? – спросил я, не зная, как реагировать на факт похищения иностранного подданного, пусть даже и шпиона. Вот если бы его захватили с поличным на нашей территории, тогда все понятно. А так это грубое нарушение международного права, как и рейды «партизан». Хотя и японцы проделывали то же самое – пытались похищать советских пограничников и регулярно перебрасывали через границу шпионов и диверсантов.

– Дальше все просто. Партизаны на свою базу – тренироваться и готовиться к следующему рейду. Этого, – он взглянул на «агента японской разведки», – в отряд для допросов, а тебе на заставу. Доложишь обо всем случившемся своему непосредственному начальнику и забудешь обо всем, что видел и слышал сегодня.

Вот примерно при таких обстоятельствах я встречался с Аргуновым до того дня, когда он появился на заставе с подозрительным типом, одетым в форму комиссара госбезопасности 3-го ранга.

Гости сразу проследовали в домик, где находился штаб и комната Красного уголка. Через несколько минут меня вызвал командир – начальник заставы Махалин Алексей. Войдя в комнату и четко доложив о своем прибытии, я смог более детально рассмотреть незнакомца.

Спутник старшего лейтенанта мне сразу не понравился. Типичный местечковый еврей с усиками, как у Гитлера. На гимнастерке две награды: орден Красной Звезды и орден Ленина. Взгляд у визитера был какой-то испуганный и затравленный. Словно его поймали за подготовкой чего-то противозаконного. Подозрительным было еще и то, что, несмотря на высокое звание и боевые ордена, держался он как-то скованно и испуганно озирался по сторонам, словно опасаясь чего-то.

Оба пограничника выглядели сильно растерянными и смущенными, словно им приказали выполнить что-то противозаконное. Что именно, я понял, когда услышал распоряжение начальника погранзаставы:

– Завтра утром, с 5 до 8 часов, организуешь «окно» на 7-м участке. Из Маньчжурии должен прийти агент, на встречу с… – Он вопросительно взглянул на Аргунова.

– Комиссаром госбезопасности 3-го ранга, – поспешно подсказал офицер пограничной разведки и добавил, словно боялся, что Махалин случайно скажет что-то лишнее: – Мы сами пройдем на 7-й участок и вернемся обратно самостоятельно. Все секреты и дозоры в районе проведения встречи нужно снять!

Вот что вызвало смущение и растерянность обоих пограничников! Непонятно кем (для автора мемуаров. – Прим. ред.) отданный приказ о том, что встреча неизвестного комиссара 3-го ранга с агентом пройдет без контроля со стороны офицеров погранзаставы! Разумеется, граница на 7-м участке будет оставаться «на замке», правда для всех, кроме гостя. Фактически в течение нескольких часов он будет находиться на нейтральной полосе! А вдруг его решат захватить японцы! Неделю назад на заставе соседнего погранотряда трое японцев попытались похитить советского пограничника. Двое находившихся в секрете бойцов уже приготовились захватить нарушителей, но внезапно взлетевший фазан заставил самураев обратиться в паническое бегство.

– Вам все ясно? – жестко произнес Махалин, обращаясь ко мне, и поспешно добавил, опасаясь моих возражений: – Тогда выполняйте!

– Никак нет! – четко отрапортовал я. – Считаю данное распоряжение нарушением приказа начальника погранотряда от 15 апреля, согласно которому категорически запрещается находиться в приграничной полосе в дневное время суток военнослужащим пограничной охраны в одиночку, а тем более представителям среднего командного состава погранотряда. Требую письменного приказа командира погранотряда или лица, его замещающего!

Махалин снова вопросительно взглянул на Аргунова. Наверно, у последнего был такой приказ, но по какой-то причине я не имел права прочесть этот документ. Я ведь и раньше, когда организовывал «окна» в интересах пограничной разведки, не знакомился с соответствующими распоряжениями. По должности мне не полагалось знать подробности организации разведдеятельности. Тогда, правда, перед первым совместным с Аргуновым выходом на границу я ознакомился под подпись (расписался. – Прим. ред.) с несколькими документами, регламентирующими организацию таких мероприятий. Эти документы хранились в одном из сейфов в штабе погранотряда. И в них ничего не было сказано о том, что с агентом из числа иностранных граждан может встречаться лицо старшего начальствующего состава НКВД. Было там упоминание об офицерах из разведотдела штаба Дальневосточного военного округа, но это была Красная Армия, а не НКВД. Военные тоже регулярно перебрасывали на сопредельную территорию агентов, но помогал им в этом не я, а Самохин. Если визитер на самом деле офицер Красной Армии, а форму НКВД надел для маскировки, то почему для организации «окна» вызвали меня? Может быть, для военной разведки есть свои правила, с которыми знаком Самохин, и офицерам РККА можно находиться на нейтральной полосе без сопровождения двух пограничников. Странно все это. Надо будет доложить о происходящем оперуполномоченому Особого отдела (военная контрразведка. – Прим. ред.) Клюеву. Как раз он завтра должен после обеда прибыть на нашу заставу. А что сейчас делать? Ведь приказ Махалина придется выполнять! Странно, что незнакомец в форме комиссара госбезопасности молчит все время. Не вмешивается в наш разговор. Почувствовав, что его миссия на грани срыва, он резко извлек из кармана служебное удостоверение и, четко выговаривая каждое слово, негромко, словно боялся, что кто-то подслушивает наш разговор за дверью, отчеканил: