Ведьмак. Назад в СССР - Игорь Подус

Выслушав признание, я невольно сглотнул и ощутил шрамы, навсегда оставшиеся на шее от заточки, проткнувшей её насквозь почти 40 лет назад.

— Значит это был твой план? — недоверчиво спросил я и в этот миг в мозгу сложился воедино пазл, собравший все несуразицы, недомолвки и несоответствия, постоянно проявляющиеся в процессе нашей долгой дружбы и тесного сотрудничества.

— План, не совсем мой, но в 1978 тебя едва не убили именно из-за меня. А потом всё как-то завертелось, и ты не просто стал полезен, и даже не сознавая этого пару раз спас мою жизнь и карьеру. Гена, мне правда жаль, но теперь я должен доделать лично то, что не доделал сорок лет назад.

— Последняя просьба — выдавил я из себя и уже поднявшийся Дипломат замер. — Мой человек. Если хоть капля нашей прежней дружбы в тебе ещё жива, прошу не убивай его. Всё равно через пару тройку месяцев то что знает Валера станет неактуальным, и он перестанет быть опасным.

Выдержав долгую паузу, бывший друг коротко кивнул.

— Хорошо, я подумаю. Возможно такой спец мне и самому в будущем пригодится. А теперь последний вопрос. Гена, ты знаешь, как ребятки из твоего подразделения, называют тебя за глаза, за твоё чудесное умение предугадать приближение опасности?

— Ведьмаком, это мой старый позывной, ещё с Афгана — вымолвил я и невольно оскалился в улыбке, вспомнив своих бойцов.

— Да именно Ведьмаком. Так вот Ведьмак, Геннадий из Рязани, на этот раз ты нихера не угадал и за это тебе придётся заплатить по самому высокому тарифу, так что прощай родной — нагнав пафоса проговорил Дипломат, затем отойдя от машины, уже на пороге дважды демонстративно нажал на красную кнопку.

После этого сначала захлопнулась заслонка вентиляционного отвода, выводящего наружу выхлопные газы от бензинового генератора. Следом загорелась конфорка газовой плиты и начала медленно накаляться металлическая пластина, на которой стоял баллон пропана.

А после того как ворота захлопнулись, сознание окутала горечь разочарования. А ведь я всю жизнь чувствовал подвох. Звериная чуйка бойца всегда кричала — что-то не так, но я всегда отмахивался. И даже найдя полгода назад косвенный компромат на друга, я решил несколько раз всё перепроверить, тем самым подставив под пулю своего лучшего оперативника, ставшего за десять лет подготовки практически приёмным сыном.

А теперь старый дурак, прозрел, и именно в тот момент, когда пришла пора умирать и уже точно ничего не изменить.

Эх жаль, теперь уж точно не провернуть фарш обратно! Второго шанса не бывает, ибо чудес в природе не существует.

Прошло всего пару минут, а я уже ощутил первые признаки воздействия угарного газа, вытесняющего последний кислород из внутреннего пространства гаража. Начало плыть сознание, а свет переносной лампы необычно чётко очертил предметы и неестественно выделил сгущающиеся тени.

В памяти снова всплыли воспоминания о том дне, когда, будучи едва получившим погоны свежеиспечённым лейтенантиком милиции, которого в группе школы милиции называли Гена из Рязани, я повёлся на подначивание, как теперь оказалось своих мнимых друзей и совершил возможно самую главную ошибку в жизни, чьи последствия нагнали через столько много лет.

И именно в этот момент я яростно захотел всё исправить. Напрягшись из последних сил, я попытался разорвать стягивающие тело хомуты, но уже через полминуты почувствовал, что начинаю терять сознание.

И в тот самый миг, когда глаза начали закрываться и вокруг заметались вызванные кислородным голоданием фантомные образы, я увидел, как тень моего силуэта на стене отделилась от автомобиля и поплыла в сторону запертых ворот гаража.

Глава 2 Отборочная комиссия

1978 год.

Лейтенант Гена Строев.

Только вчера получивший новенькие лейтенантские погоны милиционера, Гена Строев, стоял по стойке смирно перед членами вневедомственной комиссии, состоявшей из дюжины весьма авторитетных персон, имеющих доступ к его личному, тщательно засекреченному делу. И несмотря на то что сейчас он должен был ловить каждое слово говоривших про него, в сознании не переставая крутились обрывки странного видения, приснившегося накануне и походившего на чужой кошмар, случайно залетевшего в его голову.

Что это было? Я не понял и если честно, то сама суть произошедшего осталась за гранью разумных объяснений. Странный, плоский киноэкран, занимающий половину стены. Чёрная коробочка с подсвеченными кнопками. Странные машины. Странно вооружённые и экипированные бойцы во всём чёрном. Мелькающие в зоне видимости незнакомые люди, неуловимо похожие на моих сильно постаревших друзей. Обрывки странных разговоров и неописуемое чувство утраты чего-то очень важного, навеивающее вселенскую тоску.

Как только весь этот спектакль закончится, надо будет обязательно выпить с пацанами или даже лучше напиться до чёртиков и наконец забыться — разумная мысль пришла в голову, и я продолжил, как уже битый час до этого, слушать вполуха как меня откровенно обсуждают. Причём члены комиссии упорно делали вид, что самого свежеиспечённого выпускника высшей школы милиции здесь и в помине нет.

— А что у него с политической подготовкой? — В очередной раз перефразировав свой единственный, повторяющийся из раза в раз вопрос, спросил весьма серьёзного вида гражданин из ЦК КПСС, козыряющий значком ленинской премии, прицепленном на лацкане пиджака.

Отвечать взялся декан факультета.

— Основы Марксизма-Ленинизма, история партии, научный коммунизм — все экзамены курсант Строев сдал на отлично. Комсомолец. Членские взносы платит вовремя. Порочащих звание советского гражданина связей, не имеет. Присланный из КГБ экстрасенс полиграфолог, провёл с каждым кандидатом по четыре сеанса полного псианализа. Выяснилось: в дело партии кандидат искренне верит, коммунистические идеалы всецело поддерживает, реально, а не на словах готов находиться на острие борьбы с преступностью и злотворным влиянием западной пропаганды на советское общество.

— Ясно — сказал задавший вопрос товарищ из ЦК и первый раз оторвавшись от перелистывания бумаг, соизволил взглянуть на меня. — Молодой человек, а вы то сами, что думаете о своём вступлении в Коммунистическую Партию Советского Союза?

Этот неожиданный вопрос, вывел меня из оцепенения и заставил выкинуть из головы весь тот бред что я видел накануне ночью.

— Если родина скажет надо, а мои товарищи выдвинут, то я напишу заявление — мигом нашёл чем ответить я.

— А почему до сих пор не написали? Другие кандидаты на зачисление в краснознамённую, институт КГБ имени Дзержинского, сделали это ещё неделю назад.

А вот эта информация меня обескуражила. Странно, но почему-то мои лучшие друзья Дипломат с Антошей про поданное на рассмотрение заявление в члены партии мне ничего не сказали. Хотя из-за суеты с последними экзаменами, и последовавшим за этим