Воронье сердце. Отбор по принуждению - Мария Бородина

— Поцелует? — снова не выдержала я. — Да она в меня подло плюнула! Я больше не буду воздавать ей хвалу! И цветы жечь в Праздник Явления не буду — обойдется без моих почестей! А-а-ай!

Подлый дознаватель снова коснулся моей шеи сзади. Будто невзначай, но коснулся. Обрел-таки средство контроля надо мной, мамонт позорный!

— Вы ничего здесь не решаете, ибреса Крэтчен, — произнес он холодно, и я нехотя кивнула. Оттого, что пришлось подчиниться, стало гадко, но мера была необходима. Лишь бы в раж не вошел и не стал устраивать показательные пытки!

— Это определенно стигма, — проговорил лекарь. — И вы обязаны сообщить об этой девушке во дворец.

Я съежилась сильнее: даже глаза закрыла. Вчера Богиня Филлагория изменила мою судьбу к худшему. Сегодня же открыла дорожку еще темнее. И вот, передо мной два пути: каждый в свое мрачное никуда. Выбирай, как говорится, что потерять: дом или голову.

Но самое обидное, что на этот раз не я решала, куда мне идти.

— Полагаете, королевской семье нужна на отборе преступница? — снова зазвучал голос дознавателя. — Та, что осмелилась напасть на стражника королевской армии?

Горячая рука коснулась моего плеча, и я поняла, что если начну вякать, мне будет больно. Очень больно. Но мое честное имя было мне дороже, и я рискнула возразить:

— Вы прекрасно знаете, что я ни на кого не нападала! Разве я похожа на юродивую? Поперла бы я в здравом уме в одиночку против шестерых балбе… амбалов?! А-ай! Да прекратите уже мне на шею давить! Пытки законом запрещены! Вот я тоже сейчас скажу, что вы на меня напали!

— Если вы не сообщите о ней, — вставил лекарь, не обращая на меня внимания, — они сами ее разыщут.

— Я подумаю над вашими словами, грани Ильвейс, — отозвался дознаватель. — Коварные низшие! И подкинули же задачку!

На этот раз в камеру меня вели осторожно и бережно. Так, словно я — хрустальный сосуд, и стражи боялись меня повредить. Переселили в другое помещение — небольшое, не вонючее и пустующее — и на нары сесть помогли… А обед, который мне принесли по первому требованию, даже укомплектовали яблоком и большим, довольно свежим бутербродом с говядиной. Правда, есть не моглось совершенно. Шея болела, как ошпаренная, а вместе с ней и горло.

После полудня вернулся жар. Навалился на меня, как медведь, заставляя ежиться и стучать зубами. К вечеру я не знала, куда деть себя от озноба, скуки и дурного предчувствия неизбежного. Завернувшись в одеяло, я корчилась у стены, как нищенка. Войдя в роль, даже петь начала разную ерунду кабацкую. И именно в тот момент, когда я затягивала очередной нецензурный припев, мою личную тишину расколотили чьи-то шаги и басовитый скрип засова.

— Ибреса Лира Крэтчен? — в камеру сунулось грозное лицо надсмотрщика, покрытое бусинами пота. — С вещами на выход. Быстро.

— Вещи? — промямлила я, стуча зубами. — Какие вещи?

Но яблоко все же взяла. И бутерброд. На всякий случай.

На этот раз дознаватель был не один. Рядом с ним сидел мой отец: осунувшийся и раскрасневшийся. А в дверях стояли два вооруженных мужчины в дворцовой форме королевских приближенных. Увидев их, я поняла: сообщили-таки. Или уже нашли.

— У меня что, — высказалась я, увидев весь этот цирк, — специальный конвой? Как у особо опасных преступников? Да я просто суперзвезда!

— Лира, — мягко отозвался отец. — Не дерзи. Ты знаешь, в каком мы сейчас положении.

— Так к чему такое театрализованное представление? — я окинула взором кабинет и опустилась на лавку, позволив стражам отобрать бутерброд и сомкнуть кандалы на запястьях.

— Я много думал, ибреса Крэтчен, — дознаватель многозначительно глянул на моего отца. Тот тут же покраснел, сдвинул круглые очки на лоб и принялся растирать лицо шелковым платком. — Думал над вашим рассказом. Допросил гранна Солье, и тот любезно заявил, что оступился и сам нечаянно угодил под вашу стрелу. Поэтому полагаю, что суд при определенных условиях может вынести вам оправдательный приговор.

— Папа! — я посмотрела на отца. — Ты в этом замешан?!

— Слушай гранна, дочь! — шикнул отец, подняв палец. Его лицо горело, как солнце посредине лета. — И не обвиняй сильных мира сего в том, чего нет и не было! Особенно чистых на руку!

Да уж. Чист он. Одного взгляда на морду разожравшуюся понятно, что любит золотники, как самого себя.

— От меня потребуется… — выдохнула я.

— Да, — дознаватель кивнул.

Неожиданно я все поняла. Дознаватель хочет меня в постель! Этот страшный мамонт! Потому отец и раздосадован так. Ну уж нет!

— И не думайте, — ответила с возмущением. — Лучше уж тут посижу, подумаю над вашим поведением. А вам и жены хватит.

— Лира! — отец покраснел еще пуще и даже кулаком по столу стукнул.

— Вы действительно испорчены отсутствием женской руки, ибреса Крэтчен. От вас потребуется лишь присягнуть на верность Королевству, — оборвал дознаватель. — И свято блюсти свою клятву до конца дней.

Мне словно бревном поддых врезали. Я даже на несколько секунд забыла, как дышать. Это даже круче, чем постель… Только в первом случае продаешь за свободу тело, во втором — душу.

— Вы сейчас издеваетесь надо мной? — промямлила дрожащим голосом и потянулась закованными ручонками к бутерброду. Когда нервничаешь, желудок всегда просит покушать.

— Вам так трудно переосмыслить свои ценности? — уперся дознаватель и отодвинул от меня бутерброд. Золотые крошки кукурузного хлеба рассыпались по столу, заваленному бумагами, и есть как-то резко расхотелось.

— Ли-и-ира, — раскатал отец. По его умоляющему взору и багряному лицу я понимала, как он вымотан. — Ну, пожалуйста! Ведь не будет больше шанса!

— Да что я, пап, предательница?!

— Спокойно, ибрес, — глухим голосом отозвался незнакомец в дворцовой форме. — Ваша дочь получила стигму и едет на королевский отбор, независимо от исхода предстоящего суда. Заседание в любом случае отложится до подведения итогов отбора. За это время ваша дочь может и передумать.

Я аж зарычала. Ах, вот ты какая хитрая злодейка, Богиня Филлагория! И выбора между двумя наихудшими дорогами не оставила! Сначала тряси красотой перед принцем и компанией, потом — садись за решетку! Даже маячащий где-то в туманной перспективе оправдательный приговор не успокаивал: присягу верности я ведь все равно не принесу.

— Я предпочту подумать о вашем предложении здесь, грани, — произнесла я четко и вскинула лицо на дознавателя. — У вас очень удобные нары.

— Вы не поняли, — оборвал он сердито. — Никаких альтернатив. Отбор — единственный вариант для вас, ибреса.

— Вы едете во дворец прямо сейчас, под конвоем, — проговорил незнакомец за его спиной и поправил блестящий обод на голове. — Мы лишь любезно позволили вашему отцу проститься с вами. Иные варианты на настоящий момент не обсуждаются.