Дело о похищенных младенцах - Андрей Константинов

В честь собственной смелости она немедленно опрокинула очередную порцию мартини и уставилась на меня, ожидая похвалы.

Я уже приготовился произнести пару мощных фраз про нашего президента, как вдруг из-за соседнего столика раздался крик.

«Вы торговали ими! Негодяй! Я завтра же доложу обо всем руководству!» — кричал мужчина с кофе своему опоздавшему собеседнику. Собеседник сидел к нам спиной, и его лица видно не было.

Ничего не сказав, он встал и двинулся к выходу.

— Нам пытаются испортить вечер, — улыбнулась Светка.

— Уже нет. Так что ты говорила про президента?…

5

…Утро началось с того, что я проспал. Какие там восемь тридцать!

Был полдень. И — первое в моей жизни опоздание на работу.

Судорожно вспоминая события минувшей ночи, я не мог понять лишь одного: почему, доехав до дома, найдя свой подъезд и пройдя четыре лестничных пролета, я решил присесть на ступеньки отдохнуть. Ну неужели так сложно было поднапрячься и добраться до квартиры? Какой позор — начальник отдела расследований обнаружен спящим в собственном подъезде. И кем обнаружен? Водителем трамвая с восьмого этажа, спешащим на утреннюю смену.

Кстати, а где «Нива»? Выглянув в окно, я обнаружил, что «Нива» на месте, и мысленно похвалил себя: «Ты ас, Глеб, первоклассный водила!» Мысль №2: а как доехал-то?

На кухонном столе лежала Надина записка. Альбомный лист с огромными буквами поперек листа: «АЛКОГОЛИК!» — и внизу справа — маленький P.S.: «Несвоевременная явка в семью — наказывается лишением еды сроком на одни сутки».

«Надеюсь, это шутка!» — подумал я, дернувшись к холодильнику. Он был пуст.

Голодный и злой, я приехал на Зодчего Росси.

— Глеб Егорович, мы думали, вас украли, переволновались тут все. — Агеева стояла в курилке и опять, вопреки требованиям Внутренней Инструкции № 19, стряхивала пепел на дощатый пол.

— Вы, Марина Борисовна, лучше б думали, как принести пользу агентству. Что полезного вы сделали за последние пятнадцать минут?

Агеева фыркнула, затушила недокуренную сигарету и чинной походкой отправилась к себе в кабинет. А я, сосредоточенно жуя «Орбит», чтобы никто не догадался об истинной причине моего опоздания, сел за рабочий стол и включил телевизор. Там — очень кстати — шли питерские новости. Девочка-диктор рассказывала об очередном заказном убийстве.

«Ну? — усмехнулся я про себя, наливая в стакан фруктовый кефир, купленный по дороге. — Кого грохнули на этот раз?»

«Труп Геннадия Самарина с огнестрельными ранениями в голову и грудную клетку был обнаружен сегодня утром на лестничной площадке дома № 32 по Суздальскому проспекту, — сказал телевизор. — Киллер оставил оружие — пистолет ТТ — на месте преступления; это позволяет предположить, что убийство было заказным. Геннадий Самарин в течение последних четырех лет работал председателем Комитета по делам семьи, детства и молодежи администрации Санкт-Петербурга. Он стал пятым чиновником высокого уровня, погибшим от рук киллеров в нашем городе за текущий год».

В это время камера наехала на фотокарточку убиенного.

Я застыл. С экрана на меня смотрел человек, которого я видел вчера в «Окуне».

Тот самый мужчина с чашечкой кофе.

6

Господи, что же он кричал своему собеседнику? «Негодяй!… Вы продавали!…» Что продавали? Чушь какая-то!

Бессмыслица!

Ходя по кабинету взад-вперед, я пытался сосредоточиться. Голову ломило.

Никогда еще мне не было так хреново.

— Глеб Егорович, вы нашлись? Это радует. — В кабинет бесцеремонно вломился Скрипка, в руках он держал блокнот. — Заказы на батарейки будут? Или нужда в них на данный момент отсутствует?

— Отсутствует. Но это не значит, что к вечеру батарейки не закончатся. Так что купите на наш отдел штук двадцать. И в следующий раз не задавайте бессмысленных вопросов.

Скрипка исчез за дверью, и тут меня осенило. Батарейки! Так ведь я записывал беседу с Ивашиной на диктофон.

Разговор за соседним столиком происходил в то же самое время. Будем надеяться, что и он записался. Пусть не так отчетливо, но записался!

Я вытащил из «дипломата» диктофон и бережно, словно пушинку, переложил его на стол. Сейчас я услышу последние слова Геннадия Самарина и, возможно, узнаю, из-за чего он погиб. Пленка перемоталась. Я включил запись.

«Мы, Светочка, культурная столица, ну, может, чуть-чуть криминальная, но уж не кремационная — точно».

Это был мой голос — он записался замечательно. Столь же хорошо, как и Светин рассказ о проекте "К". Но кремационный скандал интересовал меня сейчас меньше всего. Я прибавил громкость и сквозь шумы динамика услышал наконец то, что хотел.

Неизвестный: «Добрый вечер, Геннадий Иванович! Извините — заставил ждать. Позвольте узнать, чем вызвана такая спешка? Вы срываете меня после работы… Назначаете встречу в забегаловке…»

Самарин (прерывает): «Посмотрите документы и ответьте, что все это значит!»

Пауза (видимо, неизвестный читает бумаги).

Самарин: «Поясню, не дожидаясь. Это значит, что вы торговали ими!»

Пауза.

Неизвестный: «Геннадий Иванович, давайте откровенно, раз уж вы все равно обо всем догадались. Какая сумма вас устроит?»

Самарин (будто не слыша собеседника): «Я верил вам. Я… я подписывал эти бумаги, даже не подозревая, что вы используете меня… Вслепую используете… Вы подонок!»

Неизвестный: «Двадцать тысяч зеленых на дороге не валяются!»

Самарин (переходя на крик): «Вы торговали ими! Негодяй! Я завтра же доложу обо всем руководству».

Все! Короткий, однако, разговор.

И — абсолютно неконкретный. Что так возмутило чиновника? Чем он был взбешен? «Вы торговали ими!» Речь могла идти о чем угодно. О куриных окорочках, например. О партиях мороженого.

Нет, тут что-то криминальное. Такое, чем торговать нельзя. Иначе к чему весь сыр-бор? Торговал окорочками, и что с того? Разве это запрещено? Может, гуманитарка? Нет — это пройденная тема.

Думай, Глеб, думай. Истина где-то рядом. Самарин возглавлял Комитет по делам семьи, детства и молодежи. Лекарства? Детское питание? Что?!

Я снял трубку и набрал номер. Света Ивашина ответила таким бодрым голосом, как будто и не была вчера ни в каком «Окуне».

— Светочка, у меня к тебе наиглупейший вопрос.

— Я ждала наиумнейший, Глебик. Ты разочаровываешь, — рассмеялась Ивашина. — Не обижайся. Я вся внимание.

— Помнишь, мы вчера сидели в кафе…

— Еще бы.

— …и за соседним столиком ругались два мужика. Светочка, это важно.