(не) беги от меня, малышка - Мария Зайцева

Все.

Ни одной искры узнавания. Вообще.

Взгляд на мне задержался, конечно, но не на лице. Нет. Скользнул ниже, к груди, обтянутой строгой мужской рубашкой.

После родов и кормления я раздалась. И мало что указывало на тонкую девочку, которую он, наверно, мог помнить.

Да он и не помнил , скорее всего…

Такой боли, как в тот момент, когда поняла, что мой первый мужчина вообще не узнает меня…

Никогда не испытывала.

Даже, когда рожала его сына.

Я , уже понимая, что меня не помнят, не узнают, все же не могла остановиться, не могла оторвать от него глаз.

Пытаясь разглядеть… То, что видела раньше.

Того, кем он был раньше.

И не могла.

Не видела.

В этом холеном мужчине ничего не указывало больше на того смелого парня, что вытащил меня из горящего дома десять лет назад. А потом вернулся обратно. Спасать погибающих в огне людей.

Он сильно обгорел тогда, и я, не в силах оставить его, прекратить думать о нем, устроилась работать санитаркой в районную больницу, где он лежал.

У меня были три курса медколледжа. Взяли с удовольствием. Даже жильем временным обеспечили, потому что моё сгорело.

Я работала посменно с больнице, успевала учиться в колледже, безбожно пропуская пары, а еще бегала по инстанциям, собирая справки для восстановления документов.

И в любую свободную минуту забегала к нему. Моему герою. Моему ангелу-хранителю.

Его звали Петр Алексеев.

Забавно, что, зная фамилию хозяина «Мед-Эксп», мне даже в голову не пришло связать их. Ну мало ли Алексеевых в России? Больше , чем Ивановых, однозначно.

Сейчас, спустя десять лет, я не могу сказать, что это было. Что мной двигало? Благодарность? Любовь? Восхищение? Может, все вместе?

Наверно, все вместе.

Неважно.

Важно только то, что я с ума сходила. Смотрела, не могла насмотреться. У него было сильно обожжено лицо, но я не видела ожогов. Не видела струпьев на губах, не видела воспаленной розовой кожи на щеках и лбу. Нет. Он был красивый. Он был невероятно, нереально, просто до боли физической красивый!

Удивительно, как этого не видели другие?

Как этого не видела его девушка? Бывшая.

Она не смогла даже поцеловать его.

Я смогла.

И не только поцеловать.

Петр Алексеев, смелый пожарный, мой самый лучший, мой самый-самый красивый, стал и моим первым мужчиной.

Всего на одну ночь. Даже не на ночь. Нет. На час.

Потому что потом за ним приехал отец и увёз куда-то за границу.

Так мне сказали.

Я не видела, не застала.

Как раз к нему шла, в облаках летая, когда грубо , за шкирку на землю дернули.

Из больницы меня уволили в тот же день, наверно, все же его девушка бывшая пожаловалась. Она ревновала, терпеть меня не могла.

Сначала, опять вынужденная искать жилье и работу, глупая наивняшка еще ждала, когда он меня найдет. Уговаривала себя не ждать. Но ждала.

А потом…

Потом стало не до того.

И вот теперь, выбегая из проклятого офиса и плюхаясь на заднее сиденье такси, я думаю, что лучше бы мы и не встречались вовсе.

Он у меня в памяти тогда навсегда остался бы самым лучшим, самым трепетным воспоминанием.

Я бы по ночам о нем думала. Как все эти десять лет.

А теперь?

Губы горят у меня, щеки щетиной натерты, на бедрах наверняка синяки…

И полное ощущение того, что десять лет моих чувственных, нежных воспоминаний тупо стерты сегодняшней сценой в кабинете.

Он забрал их у меня.

Он подарил, он и отнял.

Черт…

Я бессильно смотрю в окно, на мелькающие огни нарядной вечерней Москвы, и жалею о нашей встрече.

Странно так. Странно.

Дверь за Ладой Леонидовной уже давно закрылась, а я все сижу, разглядываю то свои ладони, словно еще ощущающие жар ее кожи, то стол рабочий, по которому тоже, кажется, проведи рукой, и почувствуешь тепло.

Злости нет, чего злиться, когда сам дурак?

Неверно, значит, понял сигналы.

Это, конечно, странно, первый раз так прокалываюсь.

Обычно женский интерес легко читаем. Не надо быть сильно умным. Достаточно быть наблюдательным. Все эти взгляды украдкой, все нечаянные повороты головы, прикусывания губ, заправления волос за ушко… Ну и много чего еще. А больше – просто интуиция, просто понимание, что зацепило.

Я в таких ситуациях обычно действовал быстрее. Потому что… Ну чего растягивать? Если нравится и если не против…

Но тут интуиция опять же подсказала, что надо помариновать. Немного. Посмотреть.

Посмотрел, черт…

Она мне ведь сразу понравилась. Не то, чтоб я такой типаж люблю, мне обычно что попроще.

Инстадевочки с губами и холеными телами.

Времени особо нет на растанцовки, а тут все просто. И дорожка протоптана.

Но когда эта провинциалочка зашла в кабинет три дня назад, сразу обратил внимание. Попробуй тут не обрати! Когда такая грудь!

И, самое главное, умеет правильно подать. На декольте бы попялился, поусмехался про себя женской глупости и отсутствию делового такта, но не более.

А здесь все закрыто, на все пуговки застегнуто. И натянуто так, что поневоле воображение работает на полную. Разыгрывается.

Вот и у меня… Разыгралось.

А она еще так уставилась глазищами своими огромными, словно привидение увидела.

Покраснела вся, потом побледнела. Потом вообще пятнами пошла.

Короче говоря, наблюдать было интересно. И забавно.

Я к женской реакции привык, но тут прямо что-то особенное. Необычное. И вкусное.

Вот и решил подождать дня три, посмаковать.

Посмаковал…

Причем, сначала все же хорошо так пошло! Удачно!

Она смотрела на меня, и в глазах огромных такое было ожидание, такая сумасшедшая эмоция, что я не сдержался.

Решил сначала попробовать. Так ли сладко будет, как представлялось.

И не прогадал. Было еще слаще. Гораздо слаще. Настолько, что голова закружилась так, как, наверно, только один раз от женщины и кружилась. И настолько давно такое было, что я уже и позабыл, как это происходит.

Когда мозг отключается.