Оборванные нити. Том 1 - Александра Маринина

— Успокойтесь, пожалуйста, с вашей женой все в порядке, она сейчас находится под «системой», врачи постоянно наблюдают за ее состоянием. Она жива.

— Я хочу увидеть ее своими глазами! — продолжал настаивать Красиков, будто не слышал ни слова из Серегиных предыдущих объяснений. — Вы не имеете права не пускать меня к жене!

— Я вам повторяю: у нас стерильная зона.

Взгляд мужчины с подозрением остановился на халате Саблина. Да, вид халата как-то не очень соответствовал заявленным лозунгам о стерильности: на белоснежной еще утром ткани и на штанах остались бурые и желтые пятна после опорожнения дренажных флаконов, да еще несколько мелких кровяных пятен, попавших на халат, когда Серега ставил старику утреннюю капельницу.

Внезапно лицо Красикова резко изменилось, из агрессивного и яростного превратившись в жалобное и умоляющее.

— Я вас прошу, я вас очень прошу… Я должен увидеть ее… Я должен поговорить с ней, попросить у нее прощения… Я так виноват перед ней, так виноват… Ну пожалуйста, пропустите меня!

Саблин отрицательно покачал головой.

— Я вас пустить не могу, — твердо произнес он. — Все только на усмотрение доктора, эти решения принимает он, а не я. Как он скажет — так и будет.

— Где доктор?! — Красиков снова начал возмущенно вопить, от жалобного и просительного выражения не осталось и следа. — Позовите его сюда немедленно!

— Доктора пока нет. Подождите.

— Почему доктора нет?! Где он шляется?! А если моей жене станет плохо?! А если она умрет без медицинской помощи, пока ваш гребаный доктор где-то прохлаждается?!

«Ты бы лучше подумал о том, что твоей жене плохо и больно, когда бил ее, хватал и душил, — с неожиданной злобой подумал Саблин, хотя в принципе к родственникам больных всегда относился с сочувствием и пониманием и никогда не выходил из себя, с какими бы странными и неуместными просьбами и вопросами к нему ни обращались. — Тоже мне, защитник прав пациентов!»

Он развернулся и скрылся за дверью отделения. Зайдя в палату, сразу подошел к Красиковой.

— Там ваш муж пришел, — негромко произнес он. — Хочет вас видеть. Вы как? Хотите, чтобы его пропустили? Это, конечно, запрещено, но иногда врачи разрешают.

Губы женщины слабо шевельнулись, она что-то произнесла, но Сергей ничего не разобрал и наклонился поближе к ее лицу.

— Я не могу его видеть, — донесся до него еле слышный звук. — Я очень виновата перед ним. Нет мне прощения.

Из уголка левого глаза ее скатилась крупная слеза.

— Я умру? — с трудом разобрал Сергей.

Он не знал, что ответить. Правду? Судя по тому, что почки перестали работать, Красикова вряд ли выживет. Пока он собирался с мыслями, женщина повторила вопрос:

— Я умру? Пусть так и будет. Мне незачем жить. Мне нет прощения. На мне страшный грех.

— Ну зачем вы так, — укоризненно произнес Саблин. — Может быть, ваша вина и не так уж велика, чтобы хотеть умереть. Вот ваш муж, например, считает, что это как раз он перед вами виноват, а не вы перед ним. Он хочет поговорить с вами и попросить у вас прощения. Подумайте, может, вы все-таки хотите его видеть? Я могу поговорить с врачом, попросить его, чтобы вашего мужа пустили к вам на несколько минут.

Сергей был уверен, что сможет договориться: сегодня дежурил Олег Алексеевич, молодой доктор, который и сам, в точности, как Серега Саблин, долгое время работал медбратом и не считал нужным подчеркивать дистанцию между собой и нынешними студентами. Несмотря на его кажущуюся строгость, с ним всегда можно было договориться.

Но Красикова только отрицательно покачала головой, и из обоих глаз потекли обильные слезы.

Через некоторое время вернулся Олег Алексеевич, которого приглашали в токсикологию на консилиум. Мужа Красиковой он в палату не пустил, однако после разговора с ним вошел в ординаторскую несколько озадаченный. Серега не смог справиться с любопытством. Чем-то эта несчастная умирающая женщина глубоко задела его.

— Да ну… — махнул рукой доктор в ответ на вопрос Саблина. — Сына она «приспала». Шестимесячного. Это муж так думает.

— Что значит — муж думает? — не понял Сергей. — Он что, медик? Педиатр? Патологоанатом?

— Да непросто там все, — вздохнул Олег Алексеевич. — Судебно-медицинский эксперт поставил причиной смерти СВДС, ничего толком родителям малыша не объяснил, дескать, синдром внезапной детской смерти и есть синдром внезапной детской смерти. На то она и внезапная, что никто не знает, отчего приключается. Вот есть же козлы на свете! Папаша, само собой, не поверил, дескать, как это так: ребеночек все время был здоровеньким, веселым, хорошо кушал, даже не плакал. И как это он мог ни с того ни с сего умереть? Не бывает такого! Жена ему говорит, что малыш спал, а она на кухне ужин готовила, вернулась в комнату — и уже всё, поздно. А Красиков уверен, что она не ужин ему, придурку, готовила, а спать легла и ребенка с собой положила, вот и «приспала». И главное — мужик вроде нормальный, инженер какой-то по строительной части, и откуда у него в голове эти «присыпания»? Я даже спросил у него, откуда он про это знает. Так он знаешь что мне ответил?

— Что? — с нетерпением спросил Саблин.

— А ему соседка по подъезду сказала, что, мол, ежели ребеночек ни с того ни с сего внезапно умирает, так только потому, что нерадивая мамаша его сиськой придушивает. Как тебе это нравится? Красиков соседке-то верит больше, чем собственной жене, вот и накатил на супружницу с обвинениями. Муж рассказывал, что она пыталась как-то объясниться, оправдаться, а когда поняла, что он ей не верит, сначала впала в депрессию, а потом и сама уже начала сомневаться: а так ли уж она не виновата? Может, просмотрела что-то, не заметила, вовремя не сделала. А может, и вправду спать легла да «приспала» младенца пышным бюстом. Короче, когда мужик в очередной раз разъярился и накинулся на жену с обвинениями и побоями, а потом хлопнул дверью и ушел горе заливать в гараж, она и выпила эссенцию. Муж вернулся — она на кухне без сознания лежит, рядом пустая бутылка валяется. Теперь рыдает в коридоре, клянет себя, что погорячился, хочет прийти к жене, встать на колени, попросить прощения.

— А вот Красикова, наоборот, считает, что она сама во всем виновата, — заметил Сергей. — И уверена, что должна умереть, чтобы искупить свою вину. Может быть, она и в самом деле точно знает, что «приспала» сына, просто правды не говорит. Может такое быть, Олег Алексеевич?

— А судмедэксперт? — возразил доктор. — Он же поставил диагноз СВДС, а вовсе не «присыпание».

— Мог и просмотреть, — пожал плечами Саблин. — Все бывает.

На пятом курсе, во время цикла по судебной медицине, пожилой преподаватель рассказывал студентам, что диагностика смерти грудных детей очень сложна и требует специальной подготовки, которой зачастую рядовые судмедэксперты не обладают, и это нередко приводит к диагностическим ошибкам и к сведению всего разнообразия причин смерти младенцев к трем стандартным диагнозам: «присыпание», синдром внезапной детской смерти, аспирация пищевых масс. Тот же преподаватель цитировал им на занятиях монографию немецкого ученого Хельмута Альтхоффа, который утверждал, что в основном причиной смерти детей являются скрыто протекающие острые инфекционные заболевания. Кроме того, вскрытие трупа грудного ребенка принципиально отличается от вскрытия трупа взрослого, и при неправильном проведении вскрытия можно пропустить и явные признаки криминальной смерти, например, асфиксию, но не пресловутым «мягким предметом», как принято именовать молочную железу женщины, а ладонью. Студентам неоднократно объясняли, что к вскрытиям грудных детей необходимо относиться максимально ответственно и добросовестно, чтобы потом не было подобных ошибок, в результате которых виновной в смерти малыша считается мать, а истинный виновник остается на свободе и радуется жизни. Возможно, и при вскрытии трупа малыша Красикова эксперт проявил недостаточную квалификацию или добросовестность, просмотрел признаки скрыто протекавшей инфекции, результатом которой и стала внезапная смерть ребенка, выставил удобный и простой диагноз СВДС, вызывающий вполне закономерное недоверие, ибо в беспричинную смерть всегда трудно поверить. А в результате — семейная трагедия. Жила себе счастливо семья из трех человек, потом не стало ребенка, не сегодня-завтра скончается его мама, а там и до третьего трупа недалеко — убитый горем и чувством вины муж тоже наложит на себя руки.