Волки сильнее собак - Мартин Круз Смит

«И это уладило бы дело», – подумал Аркадий.

К двум часам ночи Аркадий наконец перенес в кабинет прокурора папки с делом «НовиРуса» и поехал домой.

Квартира его находилась не в стеклянной башне, сияющей со всех сторон, а в нагромождении бетонных плит за пределами Садового кольца. Советские архитекторы работали словно вслепую, проектируя здание с тонкими контрфорсами, римскими колоннами и окнами в мавританском стиле. Фасад частично обрушился и кое-где порос травой. Некоторые семена, которые занес ветер, не только дали всходы, но и превратились в тонюсенькие убогие деревца. Тем не менее в квартире были высокие потолки и створчатые окна. Окна Аркадия смотрели не на пролетающие мимо глянцевые «мерседесы», а на ряд металлических гаражей на заднем дворе, на воротах каждого из которых красовался замок, прикрытый донышком от пластиковой бутылки.

Несмотря на поздний час, мистер и миссис Раджапаксе, соседи Аркадия по площадке, явились с печеньем, яйцами вкрутую и чаем. Они были университетскими преподавателями из Шри-Ланки, миниатюрные темноволосые супруги с хорошими манерами.

– Для нас это не хлопоты, – улыбнулся Раджапаксе. – Вы наш лучший друг в Москве. Знаете, что сказал Ганди, когда его спросили о западной цивилизации? Что, по его мнению, она была бы неплохой идеей! Вы единственный цивилизованный русский, которого мы знаем. Вы совсем не заботитесь о себе, и поэтому мы с удовольствием делаем это для вас.

На миссис Раджапаксе было сари. Она порхала по квартире как бабочка, чтобы поймать муху и выпустить ее в окно.

– Она никому не причиняет вреда, – сказал муж. – В Москве столько насилия. Постоянно за вас переживает. Просто как мама.

Выпроводив супругов домой, Аркадий выпил полстакана водки и поднял тост – за нового русского.

Он валился с ног от усталости.

Одиннадцатилетний Евгений Лысенко был похож на старика, ждущего автобуса. На нем была та же дутая клетчатая куртка и та же шапочка, что и прошлой зимой, когда его привезли из милиции в детский приют. Рукава куртки стали коротки, но когда бы мальчик ни выходил на прогулку с Аркадием, он надевал эту одежду и обязательно брал с собой шахматы и книгу сказок, с которыми никогда не расставался. Если бы дважды в месяц Женя не выходил за пределы приюта, он бы сбежал. Мальчик стал «крестником» Аркадия при загадочных обстоятельствах. Все началось с того, что однажды Аркадий сопровождал в приют свою подругу-тележурналистку – симпатичную женщину, ищущую ребенка, чтобы взять его на воспитание. Когда Аркадий явился в приют на вторую назначенную совместную прогулку, она позвонила ему на мобильный и сообщила, что, к сожалению, не придет – ей хватило одного дня с Женей. Но тот был уже рядом с ним, и Аркадию предстояло решить дилемму – сесть в машину и уехать или взять мальчика с собой…

Женя снова стоял, одетый по-зимнему в теплый весенний день, и сжимал в руке свои сказки, а вокруг него суетилась Ольга Андреевна, директор приюта.

– Подбодрите Женю, – попросила она Аркадия. – Сегодня воскресенье. К другим детям уже давно пришли посетители. Пошутите с ним. Побудьте весельчаком. Постарайтесь рассмешить его.

– Я подумаю насчет шуток.

– Сходите в кино или попинайте мяч. Мальчику надо больше бывать на людях. У нас психиатрическое тестирование, соответствующее питание, музыкальные занятия, обучение в близлежащей школе. Большинство детей проявляют успехи. А Женя – увы.

Оказалось, что приют – это маленький мир, заключенный в двухэтажном здании, разрисованном, как детский рисунок, птицами, бабочками, радугой и солнцем, с настоящим огородом и растущими вокруг него ноготками. Приют был своеобразным оазисом в городе, где тысячи бездомных детей в лучшем случае занимались тем, что толкали тележки на рынках. Девочки на детской площадке играли в дочки-матери. Вид у них был безмятежно счастливый.

Женя забрался в машину, пристегнул ремень безопасности и крепко прижал к себе книгу и шахматы. А потом уставился прямо перед собой, как солдат.

– Так что же вы будете делать? – спросила Ольга Андреевна Аркадия.

– Ну мы такие весельчаки, что что-нибудь да придумаем.

– Женя разговаривает с вами?

– Он читает книгу.

– Но хоть что-то говорит?

– Нет.

– И как же вы тогда с ним общаетесь?

– Если по-честному, не знаю.

У Аркадия была «девятка» – неказистая, конечно, машина, но вполне подходящая для российских дорог. Они поехали вдоль набережной мимо рыбаков, забрасывающих удочки в водную артерию города. Оптимизм рыбаков не могли сломить даже черная туча выхлопных газов и вонючая ряска Москвы-реки. Мимо пронесся «БМВ», следом за ним – охрана в джипе. Действительно, теперь город стал безопаснее, чем несколько лет назад, а сопровождающие автомобили использовались в основном для проформы – как королевская свита. В городе наконец закончились перестрелки и разборки между мафиозными группировками и наступило перемирие. Конечно, благоразумный человек, несмотря на это, всячески подстраховывался. Рестораны, например, охранялись как собственной службой безопасности, так и представителями местной мафии, дежурившими у входа. Москва «устаканилась», вот почему самоубийство Иванова объяснить было трудно.

Тем временем Женя читал вслух любимую сказку о девочке, которую мачеха отправила в дремучий лес на съедение Бабе Яге:

– «У Бабы Яги были длинный нос и железные зубы, жила она в избушке на курьих ножках. Избушка поворачивалась по приказанию Бабы Яги к лесу то передом, то задом. Вокруг стоял забор с черепами на кольях. Не многим удалось уйти от Бабы Яги, несмотря на силу, богатство и власть. Она варила людей в котле и ела, а потом вешала черепа на страшный забор. Некоторые пытались убежать, но Баба Яга догоняла их в ступе с помелом».

Страница за страницей, и вот добрая и храбрая девочка сбежала и вернулась к отцу, который прогнал злую мачеху. Когда Женя закончил читать, он мельком взглянул на Аркадия и откинулся на спинку сиденья – ритуал завершен.

У Воробьевых гор Аркадий развернул машину в сторону Московского университета, одной из сталинских высоток, построенных заключенными в атмосфере такой лихорадочной жажды высшего образования и такого обесценивания человеческой жизни, что трупы погибших при строительстве, рассказывали, погребли прямо под зданием. «Такую „сказку“ лучше не знать», – подумал Аркадий.

– Ты на этой неделе чем занимался? – спросил Аркадий.

Женя промолчал. Тем не менее Аркадий попробовал улыбнуться. В конце концов, приютские дети, как правило, страдают от халатности и оскорблений, и было бы странно, если бы они сияли как солнце. Некоторых его товарищей по несчастью усыновили или удочерили. Женя с его острым некрасивым носом и «обетом молчания» вряд ли мог пополнить ряды счастливчиков.

«И я вряд ли бы кому-нибудь понравился в детстве, имея столь высокое мнение о себе», – подумал Аркадий. И вспомнил себя – совсем не симпатичного мальчика, стеснительного и робкого, даже, скорее, запуганного отцом – армейским офицером, который всячески унижал даже взрослых, не говоря уже о собственном сыне. Когда Аркадий приходил домой, он всегда определял отсутствие генерала по тишине в квартире. Казалось, даже в подъезде ощущалось дыхание отца. Поэтому Аркадий избегал его. Отец никогда не брал его с собой на прогулки. Иногда сержант Белов, адъютант генерала, шел с Аркадием в парк. Самыми лучшими были те зимы, когда сержант, топая и пыхтя, как лошадь, катал Аркадия в санках. Если же Белов отсутствовал, Аркадий гулял с матерью – стройная женщина с темной косой, погруженная в свои мысли, обычно шла впереди.