Когда я уйду - Эмили Бликер

— Привет, малышка! — Гостья охнула, когда Мэй бросилась ей на шею и обвила шею тонкими ручонками. — Как дела?

— Отлично! — заявила та, когда Энни опустила ее на землю. — Папа пытается нажарить блинчиков!

— Ключевое слово «пытается», — пробурчал Люк.

— Как тебе повезло с папой… Блинчики — это прекрасно даже в полдень! — Энни достала из кармана телефон и посмотрела на экран. — Завтрак на обед звучит неплохо. Помочь?

Она сняла шляпку, похожую на берет, и швырнула ее на полку. Из-под шляпки выпали светлые волосы, постриженные бобом. Под объемным фиолетовым пальто обнаружились футболка с длинным рукавом и обтягивающие легинсы для йоги. Неужели до сих пор прикидывается, что заскочила во время пробежки? Натали наверняка отпустила бы шуточку. Люк понятия не имел, что бы она сказала, но все равно улыбнулся, а в горле образовался ком. Он проглотил его и протянул Энни миску с непонятной мешаниной.

— Знаешь, что это?

Энни принюхалась.

— Обалдеть! Это же тесто для блинов по тайному рецепту Натали! Я годами выпрашивала у нее секрет… Она что, все-таки доверилась тебе?

— Ну да. — Он показал на письмо, лежащее на стойке подальше от молочно-мучной лужи.

— Я посмотрю? — Энни ухватила листок. Нахмурив тонкие брови, она впитывала слова, написанные почерком Натали, и ее глаза блестели от слез.

Люк даже не подозревал, что Энни так переживает, потеряв подругу. Пусть она любила Натали как сестру, по правилам приличия скорбеть ей полагалось не больше, чем по кассирше из соседнего супермаркета. Это от вдовца все ожидают трагического вида.

Они любили друг друга, как сестры, но внешне были совсем не похожи. Невысокая брюнетка Натали не обращала внимания на размер джинсов, которые носила, с наслаждением уплетала сладости и часто пропускала тренировки: мол, скулы у нее не такие красивые, чтобы худеть. Люк не возражал — ему нравились ее формы, а еще больше нравилась уверенность в себе. Лучше иметь полную жену, которая ничего не имеет против того, чтобы заниматься любовью при включенном свете, чем закомплексованную худышку, прячущуюся в темноте.

Энни была стройной, подтянутой, высокой — на голову выше, чем Нат. Она обожала утренние пробежки и витаминные коктейли, главным образом потому, что целый день просиживала за столом, заполняя медицинские карты. Когда Люк с Натали выходили куда-то вместе с Энни и ее мужем Брайаном, глаза всех мужчин вокруг устремлялись на Энни. Брайану было наплевать; Люк даже втайне завидовал его природной самоуверенности. Замечая нервозность мужа, Натали выразительно закатывала глаза, так что он научился игнорировать чужие взгляды. Энни с Натали не обращали внимания на собственную внешность. Они познакомились на встрече родительского комитета — Уилл еще ходил в садик, а сын Энни учился в пятом классе — и сразу же подружились.

Энни подняла глаза от листка с рецептом. По ее щекам струились слезы.

— Ну и стерва! — Она всхлипнула и утерла нос тыльной стороной ладони. Люк потянулся за бумажным полотенцем. Энни взяла его и промокнула глаза. — Спасибо! Ты в курсе, что это рецепт с кулинарного сайта? Слово в слово. А она заливала, что есть какой-то секретный ингредиент!

Люк нервно хихикнул.

— То есть из этой гадости что-то выйдет?

— Вполне. — Энни прищурилась. — Если ты все делал по рецепту, получилось кислое молоко. Поздравляю.

— Хочешь сказать, что я мог купить его в магазине?

— Ага, в молочном отделе. — Энни рассмеялась и пошла к холодильнику. — Давай повешу рецепт сюда… Господи, а это ты видел? — Она заглянула на оборотную сторону, когда хотела прижать листок магнитом.

У него по рукам побежали мурашки. Он совсем позабыл о письме, предназначенном только для него. Люк машинально вытер руки о футболку, и на синей ткани остались белые следы.

— Ага. — Ему хотелось вырвать у нее из рук этот листок и спрятать, сделать так, чтобы Энни думать забыла о письме.

— Откуда оно у тебя?

Люк пожал плечами, будто во всем этом не было ничего особенного.

— Пришло вместе с почтой.

— Но тут написано «День два»! — взвился вверх голос Энни. — А где «День один»?

Она нахмурилась, тяжело дыша.

Отвечать не хотелось. Сейчас начнутся неизбежные расспросы: кто, как, зачем? Вот бы просто забрать письмо обратно и спрятать в карман…

— «День один» у меня. — Их разделяли два шага. — Только оно очень личное, Энни, прости. Знаю, вы всем делились, но эти письма — только для меня. Это все, что у меня осталось.

Они стояли так близко друг от друга, что он разглядел покрасневшие глаза с залегшими под ними синяками. Наверняка не спала несколько ночей подряд. Натали всегда говорила, что подруга — мастер делать вид, будто всё в порядке. Лишь теперь Люк понял, что она имела в виду.

— Извини. Ты прав. — Глубоко вздохнув, Энни отдала ему письмо. В глазах у нее стояли слезы, но она не расплакалась — какое облегчение для Люка… Он не умел утешать. Черт возьми, хватит с него детей, которых нужно успокаивать! Как тут управиться с Энни?

Он хотел было похлопать ее по плечу и вдруг понял, что они совсем близко — лбы почти соприкасались, от ее дыхания шевелились волосы на виске. Люк отступил на полшага до невидимой черты — дистанция, которую соблюдают женатые люди, общаясь с противоположным полом, — сложил письмо и сунул его в карман.

— Прости, пожалуйста…

Энни слабо улыбнулась, будто загоняя внутрь невыплаканные слезы.

— Ничего страшного. — Она промокнула глаза обрывком бумажного полотенца и огляделась. — Давай, что ли, напечем блинчиков?

Люк выдохнул.

— Давай, конечно.

Энни отвернулась в поисках сковороды, и Люк поглубже затолкал письма в карман. «Так-то верней будет», — подумал он. На самом деле ему просто необходимо было еще раз до них дотронуться и позабыть, что Натали больше нет. И никогда не будет.

* * *

За несколько минут они напекли почти таких же блинов, какие получались у Натали. На голубом блюде высилась стопка золотистых кружков. Энни поставила на стол бумажные тарелки и пластиковые приборы.

— Мэй, позови Уилла, — попросил Люк.

Девочка попыталась встать и схватилась за живот.

— Прости, папочка, животик болит! Я такая голодная…

— Садись, я сам позову.

— Стой! — Энни помогла Мэй вскарабкаться на длинную скамейку поближе к краю стойки, выложенному плиткой, и обратилась к Люку: — Блины готовы, разложи по тарелкам и порежь, дети сейчас придут.

Она плюхнулась в кресло, где раньше сидела Мэй, и схватила свой телефон с золотистой столешницы. Люк наблюдал за ней, пока она набирала текст и замирала несколько раз, видимо, ожидая ответа.

— Уилл говорит, что уже спускается.