#тыжемать. Материнство по правилам и без - Надя Папудогло

Еще часть далеко не близких людей озабочена твоей безопасностью. Не надо бегать через ступеньку по лестнице, стоять на сквозняке, прыгать, есть шоколад, пить черный чай, принимать эти витамины (принимать надо другие). Заодно профессионалы любительской медицины интересовались моим возрастом и сетовали на то, что рожать первого ребенка я поздновато собралась. Конечно же, я этих советов не просила.

Воцерковленные граждане не прописывали мне витамины, но советовали молиться. Придешь так на прогулку к Новодевичьему монастырю, а там тебе и живот покрестят, и правильную молитву пропишут. То, что ты считаешь отношения с Богом менее формализованными, никого не волнует.

Когда живот стал очень большим, появились специалисты в области анализа его формы и положения. «Так, живот очевидно круглый. У вас девочка? Мальчик?! Странно, а форма живота как при девочке». Спасибо, спасибо, спасибо. «Женщина, а какой у вас срок? Что-то, я смотрю, у вас живот опустился, как будто бы вам уже рожать». Этим опустившимся животом меня пичкали последние три месяца беременности. Два месяца я слегка дергалась, а потом забила. И отвечала: «Ой, и у вас живот опустился».

Единственная ситуация, в которой меня не напрягало повышенное внимание окружающих, – общение с итальянскими матронами. Они не норовили трогать живот, но, конечно же, высказывали свое авторитетное мнение. И, к слову, не промахивались ни с формой живота, ни со сроками родов. Профессионализм, помноженный на вековые традиции, давал о себе знать. Параллельно мне предлагали кофе, печеньице и даже бокал вина – «Ой, ну сейчас уже можно».

Где-то на двадцать пятой неделе моей беременности врач озаботила меня вопросом выбора роддома. Я спросила у нее, что бы порекомендовала она, доктор пожала плечами и сказала, что все зависит от уровня моего благосостояния. Я отправилась домой, где погрузилась в чтение отзывов о московских роддомах. Отзывы не радовали. Где-то обнаруживались тараканы, где-то – алчные медсестры, где-то – страшные родовые палаты. Помимо этого уже родившие подруги почему-то наотрез отказывались советовать роддома, а на горизонте маячил весьма пугавший меня золотистый стафилококк. Выбор сводился к паре заведений, где стоимость медицинских услуг была примерно равна стоимости полета на Луну.

Я решила привлечь мужа к решению вопроса, он вполуха послушал мои жалобы и сказал: «А почему бы тебе не родить во Франции?» Ему это было удобно – он в тот момент по работе постоянно мотался во Францию и почитал ее вторым домом. Возникла пауза. Мысль о том, чтобы рожать вдали от родины, никогда не приходила мне в голову и казалась абсурдной. Гуляя про набережной реки Сетунь, я жестко формулировала многочисленные «против». Во-первых, я русская и хочу родить в России. Во-вторых, я хочу, чтобы врачи были русскими и у меня не возникало трудностей перевода. В-третьих, я хочу, чтобы рядом была мама. В-четвертых, я боюсь лететь беременная на самолете. В-пятых… В-пятых не находилось, хотя я совершенно точно была уверена, что есть заодно и «в-шестых», и «в-седьмых», и даже «в-десятых». После этого я сосредоточенно пересчитывала все «против» родов в российской столице, где стафилококк в какой-то момент начинал уверенно перевешивать патриотизм и трудности перевода.

Свои тревоги я изложила мужу. Он пожал плечами и сказал: «Зато там хороший роддом и отличные врачи, даже если не думать о том, что там отличный климат».

Месяц после этого мы спорили. Мы спорили в кровати, в машине, в шезлонгах на даче, по телефону. Я находила и «в-десятых», и еще миллион аргументов против. Муж говорил просто: «Я хочу, чтобы тебе было хорошо». Абсолютно измотав нервы себе и окружающим, в сотый раз перечитав отзывы о столичных роддомах, пережив ненужное мне лечение антибиотиками и воспоследовавший за ним приступ дерматита, я разозлилась на отечественную медицину, пришла к мужу и сказала: «Окей, отправляй меня».

Вскоре я, мой увесистый живот и справка от врача о том, что мне можно лететь, гордо гуляли по терминалу Е аэропорта Шереметьево. В сумке как главную ценность я несла переведенное на английский язык медицинское досье. Самолет оказался практически полностью в моем распоряжении – кроме меня августовским вечером во Францию летели три человека. Ребенок дремал в животе и не обратил никакого внимания на перегрузки взлета и посадки. Через несколько часов я уже гуляла под пальмами, наслаждаясь теплом, морем и прочими радостями (включая кофейные эклеры). Через пару дней я познакомилась по рекомендации подруги мужа с доктором Мело, который мельком просмотрел мое досье: «Близорукость? Варикоз? Отрицательный резус? Перелом копчика? Когда это было? Надя, я вообще не вижу поводов для беспокойства».

После этого оставалось только получать удовольствие и удивляться тому, как все легко. Беременность – это просто и весело, внушал мне мой доктор, сетуя на то, что российские пациентки часто приезжают с совершенно непонятным ему тяжелым настроем. Я старалась не вспоминать антибиотики и дерматит, перепутанные анализы мочи, из-за которых меня чуть не положили под капельницу, и прочие мелкие неприятности в Москве и улыбалась врачу в ответ.

Не знала я только одной важной детали: во французском роддоме карту младенцу заводят еще до его рождения. А в карту надо вписать имя. И когда я пришла сдаваться в роддом, легла под монитор, вдохнула, выдохнула и начала диктовать акушерке данные, она записала все в карту, а затем вытащила новый лист бумаги и сказала: «Перейдем к данным ребенка. Как его зовут?» Я приподнялась и округлила глаза. Она округлила глаза в ответ: «У вас что, еще не придумано ребенку имя?!» Чувствуя, что я нарушаю этикет, нормы и правила, я откинулась на кушетку и невозмутимо сказала: «Как это не придумано, придумано! Записывайте, спеллингую. Кей, оу, эн, эс, ти, эй…» Акушерка довольно сказала: «А, Константан, во Франции тоже есть такое имя. Через «си» запишем или через «кей»? И фамилию давайте проспеллингуем, она у вас очень сложная!»

Доктор Мело, он же Доктор Дыня (прозвище придумал муж; разумеется, мы никогда так не называли доктора в лицо), отличался завидной внешностью и отменной смешливостью. Узнать, что врач где-то близко, всегда можно было по его смеху. Мне это нравилось. Я сама люблю посмеяться. А беременность и надвигающиеся роды – отличный повод для смеха пациентки и гинеколога.

Мои визиты к доктору состояли из непрекращающегося веселья и розыгрышей (это ирония, но с долей правды). В один прекрасный день, отпустив пару дежурных шуток, доктор провел мне по животу датчиком УЗИ-аппарата и присвистнул. «Ну что. – Дыня поправил очки. – Вы можете родить уже совсем скоро!» Так как до установленной мне даты родов оставалось не менее трех недель, я поинтересовалась, стоит ли торопиться. Доктор прыснул и сказал, что вообще-то он рекомендовал бы мне повременить, хотя, конечно, ребенок уже «ок» и проблем не будет. Далее последовали инструкции: поменьше физических нагрузок («Купаться? Купаться можно, конечно. Не стоит бегать по лестницам и переносить тяжести»), избегать длинных путешествий («Съездить в Италию? Без проблем! Длинное путешествие – это если вы решите вернуться в Россию») и не волноваться («Тем более что поводов для волнения у вас нет»). Я слегка разволновалась и отправилась соблюдать инструкции врача: лежать, есть сласти, ездить в Италию, купаться и ни о чем не думать.