В поисках неприятностей - Энн Грэнджер

Как я уже говорила, мы никогда не расспрашивали новых соседей о прошлом. Если уж человек дошел до того, что хочет поселиться в доме, предназначенном к сносу, пораженном гнилью и грибком, согласен жить без света и элементарных удобств, значит, ему нужна крыша над головой, а не лишние вопросы. И все-таки рано или поздно большинство рассказывали о себе хоть что-то. Но только не Терри. Она держала язык за зубами. Я понимала: кем бы она ни была раньше, деньги у нее водились. Это было видно невооруженным глазом. И у меня возникло еще больше вопросов насчет пальто.

Мы все утро обсуждали наше положение, но так ничего и не придумали. А потом даже поссорились — не из-за того, где нам жить дальше, а из-за собаки Фитиля.

Терри заявила, что у пса блохи: мол, вечно он чешется. О себе Фитиль позволял говорить все что угодно, но сразу вскипал, если кто-то обижал его пса. Его любимец выглядел забавно: одно ухо вывернуто наизнанку, другое стоит торчком. Передние лапы кривые. Фитиль подобрал щенка на помойке. Решил, что кто-то выкинул его, потому что малыш оказался самым слабым в помете. Как бы там ни было, своего любимца он выходил, и тот вырос нормальным, если не считать кривых передних лап. Пес был славный и ко всем, в общем, относился дружелюбно — правда, не когда охранял пожитки Фитиля. Мы все его любили, кроме Терри. Правда, она никого и ничего не любила.

Поэтому, когда Терри оскорбила его пса, Фитиль взвился и тоже высказал ей все, что он о ней думает. Слушать, как они орут друг на друга, было невыносимо. Дома я всегда старалась сдерживаться, потому что, как только один начинает орать, все тоже срываются на крик. Но мы уже и так ссорились, и несправедливые упреки Терри стали для меня последней каплей. Мне и раньше противно было слушать, как она поносит наш дом. Мы пустили ее к себе, дали ей крышу над головой, но она не преминула сообщить, что дом не соответствует привычным для нее нормам!

И я заорала:

— Ты — самая настоящая заноза в заднице! — Правда, я сказала не «задница», но это не важно. — Тебя никто к нам не звал, ты сама пришла! Мы на свою голову пустили тебя, и с тех пор ты только и делаешь, что ноешь и жалуешься с утра до ночи! Можно подумать, у тебя одной жизнь тяжелая! Тебе не хуже, чем всем остальным! — Вспомнив ярлык дорогой фирмы на ее пальто, я продолжала: — Знаю я таких, как ты. Когда тебе надоест здесь жить, ты просто вернешься туда, откуда пришла!

Терри побелела как мел. Откинула назад свои «уши спаниеля» и прошипела:

— Заткнись, Фран! Ты ничего обо мне не знаешь! Тебе просто нравится помыкать нами, вот и все! Сделай это, сделай то! Обожаешь командовать и чтобы твои приказы выполнялись! Со мной у тебя этот номер не пройдет, так и знай! Я тебе не подчиняюсь! Что, съела? Вечно изображаешь из себя мать настоятельницу! У нас коммуна, у всех равные права, поняла? Знаешь, почему остальные не против? У Нева нервное расстройство, а у Фитиля вообще нет мозгов. Ты привыкла, что они тебе не перечат, но я не такая, заруби себе на носу!

В ее голосе слышалась злоба, которую она раньше старательно скрывала. Но меня больше всего потрясло другое: само обвинение. Я вовсе не считала себя властной особой, которая обожает всеми помыкать. Мне не понравился нарисованный Терри портрет, и я решила оправдаться.

— Я никому и ничего не приказываю, а, наоборот, стараюсь помочь! Если бы ты, как все мы, что-то делала, из тебя, может, и вышел бы толк! Даже Фитиль — и тот старается!

Услышав мой комплимент, Фитиль удивился. Должно быть, его похвалили впервые в жизни.

— Спасибо, Фран! — сказал он.

Нев испуганно заметил:

— Слушайте, нам надо держаться заодно. Сейчас совсем не время разбегаться!

— Мы с тобой и Фитилем с самого начала держимся заодно… а она явилась потом. Если хочет, пусть убирается! — закричала я.

Терри вывела меня из себя, и оттого я злилась на нее еще больше. Теперь мне неприятно вспоминать о том дне. Я совсем не горжусь собой и понимаю, что не должна была набрасываться на нее. И Терри правильно заявила, что я ничего о ней не знаю.

Совершенно не помню, как Терри у нас поселилась. Кажется, ее привела Люси. Раньше мне казалось, что Терри осталась у нас главным образом из-за Деклана — он ей понравился. Кажется, и Деклану понравилась Терри, что, впрочем, не помешало ему уйти. По-моему, Деклан правильно сделал, что не взял ее с собой. Без нее ему куда лучше. Ну а я невзлюбила Терри с самого начала, не стану притворяться. И все-таки того, что произошло, я бы врагу не пожелала… И никто бы не пожелал.

Тип из муниципалитета приходил утром в понедельник. Понимая, что у нас почти не остается времени, мы с Невом отправились в Камден; кто-то говорил ему, что там есть какой-то сквот. Надо было проверить, найдется ли там местечко для нас. Отыскав нужное место, мы увидели, что дом пустой и стоит заколоченный. Тамошние власти успели выселить всех обитателей. А жаль, дом нам понравился. И выглядел он получше, чем наш. Потом мы немного послонялись в районе Камденского шлюза.

Фитиль и его пес ушли в западном направлении. Фитиль прихватил с собой мелки и открытку с репродукцией картины Эль Греко «Успение Богородицы». Ему оставалось найти лишь свободный клочок тротуара. Он не мог себе позволить тратить время даром, особенно теперь, когда погода снова портилась.

Терри не сказала, чем собирается заняться, да мы ее и не спрашивали. Никто не ожидал, что она займется чем-нибудь полезным — например, поищет нам другое жилье.

Знаю, о мертвых не принято говорить плохо. Это неприлично. О мертвых полагается говорить только хорошее, иначе они вернутся и начнут тебя преследовать. Теперь я убедилась, что это так и есть, потому что Терри преследовала меня. Возможно, не забыла, сколько я ей наговорила колкостей, пока она жила с нами, и сколько всего сказала потом… после того, как это случилось.

Вернусь к понедельнику. Мы с Невом пришли из Камдена довольно поздно. Знакомые пригласили нас отобедать с ними. Они были вегетарианцами, как Нев, поэтому накормили нас в основном бобами, правда приготовленными с выдумкой. Я с удовольствием ела горячее, пряное рагу, хотя и понимала, что потом желудок мне отомстит.

Когда мы вернулись, в доме царила тишина. Было темно из-за того, что отключили электричество. Мы жгли свечи. Войдя, я втянула воздух: кроме обычного запаха гнили, я уловила что-то еще, что подсказывало: в доме кто-то побывал. Никаких доказательств я предъявить не могла; у меня возникло лишь неясное ощущение, правда довольно стойкое. В доме побывал чужак. Совершенно посторонний человек, не такой, как мы. Не был он и представителем местных властей. Он оставил после себя след в виде запаха — почти неуловимого аромата какого-то одеколона. Одно время я работала в дешевой аптеке, где приторговывали парфюмерией по сниженным ценам. В одеколонах я разбираюсь — во всяком случае, умею отличить хорошие от дешевки. У нас пахло дорогим одеколоном — такие обычно покупают в подарок на Рождество.

Чужой запах в прихожей разозлил меня. Вначале я решила, что Терри опять воровала в магазине. А ведь я всегда ее отговаривала! Потом я немного остыла и подумала: а вдруг у нее на самом деле больше денег, чем она говорит? Что, если она купила такой одеколон для себя? По-моему, такие ароматы гораздо больше подходят женщинам, чем мужчинам. Правда, это лично мое мнение. Ну а Терри… Она никогда не признавалась, сколько у нее денег. И тратила то, что у нее было, на всякое барахло да на глянцевые журналы, в которых печатают идиотские советы, как превратить убогую квартирку в роскошные апартаменты, куда не стыдно позвать корреспондентов из «Хелло». Это в то время, когда мы жили на одном хлебе с маргарином и подставляли ведра под дыры в крыше!