Кому мы обязаны "Афганом" - Аркадий Жемчугов

Много хлопот нам доставляли местные афганские болячки — желудочные расстройства и особенно гепатит. Болели офицеры, болели и солдаты. Но удивительное дело, даже больные «каскадеры» не хотели покидать свои команды, не хотели уезжать из Афганистана на лечение в Ташкент и даже в Москву. Любыми путями они стремились остаться в строю.

Однажды со мной связались из военной комендатуры Кабула. Дежурный офицер сообщил, что у них находится задержанный солдат, никаких документов при нем нет, но он утверждает, что является рядовым команды из Кандагара (отряда «Каскад»). Попросил разрешения доставить этого солдата в расположение нашего отряда. Я согласился.

Передо мной появился солдат, худой, измызганный, но держался с достоинством. Прежде всего, я выяснил, имеет ли он отношение к пограничникам. Он ответил утвердительно. Это указывало на то, что он паш человек.

Солдат поведал следующее. Он заболел, его поместили в местный военный госпиталь, а оттуда перевезли, вопреки его желанию остаться в Афганистане, в госпиталь в Ташкенте. Почувствовав себя лучше, он сбежал из госпиталя и вот спустя неделю оказался в Кабуле. Пытался попасть на самолет; летящий в Кандагар, но его задержали и посадили на гауптвахту. Тогда ему пришлось сознаться, что он член команды «Каскада», чтобы его вновь не отравили в Союз. Я поинтересовался, чем же он питался всю неделю до Кабула. Бешец философски ответил, что мир не без добрых людей. И я поверил ему. Его накормили, помыли и запросили Кандагар о беглеце. Оттуда сообщили, что такой-то солдат в настоящее время находится на излечении в госпитале в Ташкенте.

Я поздравил солдата с благополучным прибытием к месту боевой службы и отправил его в родную команду. Иначе я поступить пс мог, так как видел по его глазам, что он все равно вернется в «Каскад».

Нечто похожее случилось и с командиром одной из команд «Каскада». Он заболел гепатитом и несколько недель уже находился на излечении в местном военном госпитале. Мы проинформировали о его болезни Центр и через некоторое время получили из Москвы сообщение, что на место больного командиром команды назначается другой офицер, его заместитель. А больного мы должны были по возможности направить в Союз для продолжения лечения. Прошло еще какое-то время, и вот бывший командир прибыл в Кабул и появился у меня. Болезнь еще не совсем прошла, выглядел он плохо, был слаб. Я сообщил ему о решении Центра и предложил готовиться к отправке домой, убеждая, что ему нужно хорошо залечить болезнь, чтобы окончательно встать на ноги. Офицер молчал, опустив голову. А когда поднял ее и взглянул на меня, я впервые увидел плачущего «каскадера». Крупные слезы катились по щекам, губы подрагивали, руки, сжатые в кулак, посинели.

Я пытался успокоить его, говорил, что он еще молод, ему надо победить болезнь и еще много сделать дел на пользу Отечества. А для этого нужно здоровье и сила. Но по его глазам я видел, что он не слышит меня. Он произнес, а затем несколько раз повторил только одну фразу: «Мне стыдно ехать домой, я не успел ничего сделать здесь, в Афганистане. Что же я скажу своему сыну, что по болезни сбежал отсюда, испугался трудностей?»

И я растерялся, не знал, что сказать, как поступить. Ведь решение Центра уже было — ему нужно возвращаться домой на лечение. Выход из создавшегося положения помог мне найти только что прибывший из Джелалабада командир «Тибета». Он быстро включился в ситуацию, посоветовал мне не спешить с выполнением указания Центра, ведь там сказано «по возможности», а он, больной, сейчас не готов к далекому перелету. Командир «Тибета» предложил мне отправить больного к нему в команду, климат в той провинции мягкий, самое лучшее место в Афганистане, где он сможет достать для больного даже свежее молоко. Через одну-две недели больной поправится, а я за это время улажу его дальнейшую судьбу. Я согласился с этим предложением. А потом все решилось самым наилучшим образом».[5]

P.C. Лобачев, полковник, в 1980–1981 гг. руководил командой «Карпаты-1»:

«Операция «Бумеранг» была разработана нами, но проведена во взаимодействии с армейскими подразделениями.

Началось все с конфиденциальной встречи с неким Саттаром, которого мы считали главарем небольшой, но довольно мобильной и потому неуловимой банды. Нельзя сказать, что люди Саттара проявляли особую агрессивность или беспокоили наши воинские подразделения. Здесь Саттар активности не проявлял, но местные органы власти игнорировал полностью, чем наносил определенный ущерб стабилизации обстановки в районе кишлака и аэродрома Шиндандэ. На эту группу постоянно жаловались местные ХАДовцы.[6] Здравый смысл подсказывал, что настало время разобраться с Саттаром и решить, что же делать с ним, тем более что он постоянно вертелся в непосредственной близости от нашей «базы», а кишлаки в зоне его деятельности оказывались на путях выдвижения наших групп на оперативно-боевые задания. Таким образом, назрела необходимость определиться, что же нам обещают встречи с людьми Саттара.

Пусть останется оперативной тайной процесс проведения предварительных переговоров с Саттаром, но встреча с ним, в конце концов, состоялась. Он объяснил, что возглавляет группу вооруженных земляков, которые являются практически все родственниками. Никаких четких политических взглядов они не придерживаются. Они объединились, добыли оружие с единственной целью: обеспечить спокойную жизнь жителей нескольких кишлаков. Они не желают, чтобы в их жизнь вмешивались со своей политикой местные представители правительства, не говоря уже о блуждающих бандах криминального характера. К шурави у него нет претензий, к нашей команде — тем более. О существовании команды он знал уже давно, видел, что мы не каратели, что не обижаем местных жителей и т. д. Из уважения к нам и поверив нашим гарантиям, он согласился на эту встречу.

Встречу обставил, по его пониманию, по всем правилам военного искусства, чем и похвастал, указав мне на посты и засады вокруг места встречи. Каково же было его удивление и крушение иллюзий, когда я продемонстрировал ему, что все его посты и засады находятся на «мушке» у наших групп. Так ему был еще раз продемонстрирован наш профессионализм и, кстати, отпала необходимость выполнить категорическое требование Саттара сдать личное оружие. В процессе встречи и довольно откровенной беседы мы поняли, что имеем дело с типичным отрядом самообороны. Одновременно еще раз убедились, что информация наших друзей ХАДовцев не всегда объективна, более того — предвзята.

Во время встречи Саттар, желая доказать свою лояльность и готовность к сотрудничеству с нами, сообщил, что через несколько дней по известному ему маршруту в направлении провинции Герат проследует караван, в котором, по имевшимся у него сведениям, будет около сорока инструкторов и прошедших в Пакистане переподготовку бандитов, часть из которых ранее «засветилась» при грабежах его «подшефных» кишлаков. Мы не исключали, что Саттар руководствуется чувством мести, но своими силами справиться с обидчиками не может.