Метод отстрела - Кирилл Казанцев

Старостин потер пальцами виски. К сожалению, его знания о перемещении финансовых потоков и о системе бухгалтерского учета в целом заставляли желать лучшего. И что теперь делать, как поступать, Андрей Михайлович просто не знал.

Хотя… Если не знает он сам, то есть другие, более сведущие люди!

Старостин был один из немногих, кто знал: корпорация создавалась под эгидой ГБ, на деньги ГБ и для нужд ГБ. Безусловно, Малышев – парень талантливый, но… Где бы он был, если бы его не нашли и не поддержали в самом начале пути? Сложно сказать… Так что Андрей Михайлович считал корпорацию не столько детищем Малышева, сколько своим собственным. И соответственно к вопросам безопасности относился более чем серьезно, занимаясь ими не на страх, а на совесть.

Помимо всего прочего, в его обязанности входила проверка персонала. Не грузчиков и дворников – для этого в службе безопасности концерна имелись люди и рангом пониже. А вот кандидатов, как принято сейчас говорить, в топ-менеджеры, то есть в руководители высшего звена, Старостин проверял только сам. Лично. И дурак бы он был, если бы не попытался на ключевые посты, с которых просматривается вся деятельность корпорации, расставить своих людей. Тех, кто был бы лоялен в первую очередь к нему самому.

Разумеется, не всегда это удавалось. Так, например, на должность финансового директора корпорации Старостин своего кандидата так протащить и не сумел. Малышев проявил не свойственное ему при решении рабочих вопросов упорство. Зато начальник департамента бухгалтерского учета и финансового контроля – проще говоря, главный бухгалтер корпорации – был человеком Старостина. И даже если деньги на опасные шалости Малышева шли не напрямую через него, то он в любой момент мог затребовать для проверки финансовую документацию. При этом сам объяснять что-либо был не обязан.

Старостин, несмотря на свой сегодняшний официальный статус отставника, все еще считал себя на службе. И, как человек служивый, точно знал – негоже полковнику затягивать с исполнением указаний генерала. Поэтому Старостин сразу же направился в бух… Конечно же, в департамент бухгалтерского учета и финансовой отчетности. Тем более что и идти далеко не надо было – этот департамент располагался в центральном офисе на одном этаже с департаментом безопасности.

Информация, полученная Андреем Михайловичем от «конфидента», не настраивала на оптимистический лад. Да, главбух мог отследить прохождение денежной массы со счета на счет, но «перекрыть кислород» было не в его власти. Платежи проводились по прямому личному указанию Малышева финансовым директором корпорации.

– Что тут можно сделать? – Старостин поставил вопрос ребром.

– Ну-у… – Главбух блудливо прятал глаза. – Наверное, ничего…

– Наверное? – уточнил не любивший неопределенности Старостин. – Или точно ничего?

Он – в какой-то степени – понимал главбуха. Работа у него не пыльная, руки не измозолены, а получаемая зарплата весьма немалая, даже по столичным запросам, которые, как известно, превышают запросы остальной России. Просторная квартира в центре, дом в пригороде, престижный автомобиль… И попробуй главбух вступить в открытое противостояние с Малышевым и его правой рукой, всего этого он может лишиться одномоментно и навсегда.

Да, Андрей Михайлович главбуха понимал. Но только потворствовать ему не собирался. Собака должна знать только одного хозяина.

Неожиданно перегнувшись через стол, Старостин ловко поймал главбуха за галстук, вытянул на себя, заставив его слегка привстать из кресла, после чего, натягивая многострадальный галстук струной, прижал упитанную пухлую щеку главбуха к полированной столешнице.

– Ты что же это, сучонок?! – свистящим шепотом, с лаской, от которой собеседника бросило в дрожь, начал он. – Решил, значит, и нашим, и вашим? Как та ласковая теля, у всех сразу отсосать хочешь?! Не бывает так, дружок! Вспомни, гаденыш, что говорил Тарас Бульба своему сыну: «Я тебя породил, я тебя и убью». Причем и в том, и в нашем случае «убью» – отнюдь не фигура речи, а самая суровая проза…

Кровь прилила к лицу главбуха, он отчаянно вращал глазами, но попыток вырваться из цепкой лапы директора департамента безопасности или хотя бы закричать, позвать на помощь не предпринимал.

«Чует кошка, чье мясо съела!» – удовлетворенно подумал Старостин. Он резко, но не сильно оттолкнул главбуха. Тот тяжело плюхнулся в кресло. А Старостин достал из кармана носовой платок и с нарочито брезгливым выражением лица отер ладонь, которая касалась галстука собеседника. Убирая платок на место, исподлобья взглянул на разом вспотевшего, раскрасневшегося главбуха, который судорожными, ломаными движениями поправлял узел галстука.

– Ну?!.

Главбух вздрогнул и быстро заговорил. Этот сбивчивый монолог продолжался минут десять, не меньше. И Старостин не мог не отдать главбуху должное – речь его была весьма познавательна. Даже для «безопасника», не являющегося специалистом в области бухгалтерского учета. Цепкая, тренированная память на лету схватывала и раскладывала по полочкам мозга главное – как в самые кратчайшие сроки выполнить указание генерала.

Когда главбух закончил, Андрей Михайлович задал еще несколько уточняющих вопросов, на которые тут же получил исчерпывающие ответы.

– Ну вот! – Старостин не скрывал своего удовлетворения. – А ты, дурочка, боялась! На будущее запомни – нельзя быть немного беременной. Будешь со мной – будешь в шоколаде. Ну а если решишь предать…

Взгляд директора департамента безопасности потяжелел. Главбух сжался в своем кресле, стараясь выглядеть как можно мельче и безобиднее.

– …Я бы тебе не советовал, – продолжил Старостин. – Надеюсь, ты меня понял?

Главбух в ответ торопливо и мелко закивал, затряс подбородками – понял! И только когда Старостин вышел из его кабинета, перевел дух. Лучше с этим «отморозком» не ссориться. Конечно, сам Малышев и даже финансовый директор корпорации могут его, главбуха, уволить, если заподозрят в какой-то игре. Но – только уволить и не более того. А Старостин – и в этом главбух не сомневался ни секунды – убьет, не задумываясь.

…Сам Андрей Михайлович в это же время уже в своем кабинете мысленно набрасывал план первоочередных действий.

То, что ему предстояло сделать, несколько расходилось, так сказать, с положениями, закрепленными Конституцией и Уголовным кодексом. Проще говоря, предстоящее действо было совершенно незаконным. Однако Андрей Михайлович даже не колебался. Для человека, много лет отдавшего служению системе, понятие «законность» давно уже было подменено другим – «целесообразность». Тем более что глупый и амбициозный щенок Малышев поставил под угрозу то, созданию и сбережению чего Старостин отдал последний десяток лет своей жизни.

«Кстати! – проскользнуло вдруг искрой в мозгу Старостина. – А так ли он нужен, этот Виктор Георгиевич?..»

Мысль эта показалась ему интересной. А ведь и правда… Когда корпорация только создавалась, когда нужно было решать, куда вкладывать довольно ограниченные денежные средства, когда надо было не просто определять стратегию развития, а ежедневно, ежечасно, а подчас и ежеминутно корректировать курс в финансовом море… Тогда – да. Тогда без Малышева, без его чутья, дерзости и таланта было не обойтись.