Выстрел в спину - Николай Леонов

Ветров лежал навзничь, неподвижно, смотрел в потолок. Клавдия Михайловна в ужасе выскочила из квартиры, зазвонила в соседнюю дверь. Вскоре приехали оперативная группа МУРа, представители прокуратуры и полковник Турилин. Лева же спал на раскладушке в кухне огромной, похожей на склад квартиры и узнал о преступлении лишь в девять сорок пять, на летучке.

– …Убийство, – протянул Орлов, листая еще не подшитые листки, – с нами все ясно, три шкуры спустят. Возмущенная общественность, контроль министерства. А прокуратура, известно…

– Раз известно, Петр Николаевич, зачем рассказывать? – тихо спросил Турилин. Лева видел, что полковник еле сдерживается, цинизм Орлова хоть кого мог вывести из себя. И будь на месте подполковника другой, Турилин бы такой пошлости не спустил. С Орловым же дело иное. Когда предшественник Турилина ушел на пенсию, в отделе не сомневались, что начальником назначат заместителя, полковника Иванова, на его же место – полковника Орлова. Приход в отдел Турилина был неожиданным. Из провинции – в МУР, когда своих классных работников хватает! Орлов и сидел-то на должности старшего инспектора потому, что ждал вакансии, так бы давно с повышением в район ушел.

Турилину ситуация была известна, заскоки Орлова он терпел, щадил его самолюбие.

Лева поведение начальника осуждал молча. Сеня Новиков испуганно поглядывал на всех сквозь очки, жаждал всеобщего мира и дружбы, рта раскрыть не смел, так как Орлова боялся еще больше, чем Турилина. Четвертый в группе, майор Кирпичников, сидел, листая толстое «Дело». Он всегда ходил с папкой под мышкой, чтобы никому и в голову не пришло поручить Кирпичникову новое «Дело». Преступления, над раскрытием которых он работал, отличались удивительной сложностью, знали о них все сотрудники отдела, так как Кирпичников с каждым не преминул посоветоваться. И сейчас он, сдержанно вздыхая, листал папку неторопливо и походил на исследователя, человека, вконец замученного непосильным трудом, но долгу преданного, затем как бы спохватился, папку закрыл и посмотрел на Турилина: мол, только прикажите, я готов.

– Петр Николаевич прав, расследование возьмут на контроль, – тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес Турилин. Он откинулся в кресле, вытянул под столом длинные ноги, взглянул на Орлова. – Кто поведет дело?

Орлов скользнул безразличным взглядом по Кирпичникову и Гурову; посмотрел на нахохлившегося, как воробей, Новикова, даже фыркнул возмущенно и пожал плечами. Турилин опередил его ответ:

– Гуров. Лев Иванович в Москве полнеть начал. Работать, естественно, будете все – группа уголовного розыска района, инспектора и участковые отделений. Сегодня же связаться с прокуратурой города, встретиться со следователем, учесть в плане розыска его предложения. – Турилин говорил тихо и монотонно, не глядя на сотрудников. – Петр Николаевич, Гуров подчиняется непосредственно вам, болен Иванов. Вас назначили исполняющим обязанности. Вопрос с руководством управления согласован, приказ будет сегодня.

Лицо Орлова осталось бесстрастным, руки, однако, могли выдать, и он заложил их за спину, сцепил пальцы в замок. Все понятно, его, Орлова, выдвинули на огневой рубеж. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

– Ясно, Константин Константинович, – коротко ответил Орлов, встретился взглядом с Левой и нехорошо улыбнулся.

– Розыск может оказаться и простым, и очень сложным, – продолжал Турилин. – Главное – найти мотив убийства. При первичном осмотре места преступления причины убийства установить не удалось. В квартире вроде ничего не взято. Данный факт тщательнейшим образом проверить, перепроверить и еще раз перепроверить. Родственников у Ветрова нет, вам придется встречаться и беседовать с его друзьями, знакомыми, коллегами. Будьте предельно деликатны, однако… – Турилин выдержал паузу, подождал, пока все не посмотрят на него… – звания и титулы людей из окружения Ветрова не должны влиять на качество вашей работы. Желаю удачи. – Полковник встал, взглянул на часы. – В двенадцать доложите план розыскных мероприятий.

Только вышли из кабинета, Кирпичников открыл свою папку, читая на ходу, направился было к себе, но Орлов остановил его, папку отобрал.

– Хватит придуриваться. Ясно? Будешь работать, как все. – Он вошел в свой кабинет, швырнул «Дело» Кирпичникова на стол. – Садись, пиши план. Лева, диктуй ему. Ты, – он пальцем резко ткнул Новикова в грудь, – Семен Андреевич, поезжай в район, в уголовный розыск, пусть выдвигают свои предположения и срочно отрабатывают жилой сектор. В котором часу Ветров вернулся домой? Один, не один? Кто вечером гуляет с собаками? Какие влюбленные стоят в подъездах? Кто сидит у окна? Кто из жителей близлежащих домов поздно возвращается с работы? Ты понял, Семен Андреевич?

Семен Андреевич понял, его как ветром сдуло. Кирпичников аккуратно выложил на столе стопку бумаги, каллиграфическим почерком вывел шапку плана, ровненько подчеркнул и взглянул на Леву преданно…

Машина уголовного розыска беззвучно раскручивала свое гигантское колесо, втягивая в себя бесчисленное количество информации, которая в виде рапортов, справок, сообщений оседала на столе Гурова. Все это напоминало процесс добычи золота, когда во вращающийся таз с водой бросают заступами землю, и ценные породы оседают. На первом этапе розыска главное – черпнуть лопатами так глубоко, чтобы преступник обязательно был втянут в воронку розыска, ну а потом не ошибаться, анализируя, фильтровать и отсеивать, пока преступник не останется один. Лева еще ничего не фильтровал, он лишь группировал поступающий материал, систематизировал его; что не укладывалось ни в какие логические рамки, тоже выбрасывать нельзя, материалы оказывались в папке с надписью «Разное». Так, участковый уполномоченный пишет, что в беседе с молочницей, которая через день приносила Ветрову молоко, установлено: покойный выпивал литр молока ежедневно, тридцать первого августа Ветров сказал, что второго сентября молоко приносить не надо. А убит Ветров в ночь с первого на второе. Глупость? Выкинуть в корзину? А почему второго молоко не нужно? Год человек пил молоко, вдруг передумал? Что случилось?

Перепечатывать бумаги времени нет, почерки и манера изложения у людей разные. Лева изучал каждую бумажку, чуть ли не прибегал к помощи лупы, затем, уловив, о чем идет речь, отчеркивал красным карандашом ключевые фразы.

Заходил Орлов, садился напротив, быстро просматривал новый материал, выписывал в блокнот наиболее, на его взгляд, интересное и исчезал. Он пытался на ходу определить направление главной версии. Через некоторое время Орлов появлялся, подбрасывал Леве собственные рапорты, опять копался в «Деле». Лева ничего не спрашивал у Орлова, раз вернулся, значит, снова мимо. Подполковник, совсем недавно розовощекий и полноватый, с мягкими ловкими движениями и соскальзывающей улыбкой, которые так не соответствовали его резкой, максималистской натуре, осунулся и побледнел, улыбка наконец соскочила с его лица. Свои указания Орлов выражал теперь не фразами, а односложно: «проверить», «уточнить», «убрать», «доставить», «опросить», «выполнить»…

Через несколько дней бумажный ливень перешел в дождь, покапал еще немного, затем иссяк. Все задуманное было выполнено, сотрудники района переключились на обычные дела и заботы. Кирпичников, успокоенный, вернулся к своему столу, Новиков взглянул виновато, вздохнул и уехал в район, Лева и Орлов остались с грудой бумаг.