Врата Небес - Антон Карелин

Через застилающий почти весь правый глаз уже застывший, холодный воск он видел небольшое жестяное ведерко с водой, стоящее под этой чашей весов, и алхимический железный перегон, раструбом обнимающий дно, а трубкой ведущий к его голому животу.

Связанный понимал, что кислота легко проест тонкую жесть и быстро потечет по темной, полированной изнутри трубке; он даже примерно представлял, что с ним будет потом. Но кроме плача из его горла не вырывалось ничего. Хотя он знал, что каждое его слово, даже произнесенное шепотом, услышат, и этого будет достаточно для того, чтобы задуть свечу или даже закрыть нижний конец темной трубки свисающей крышкой…

…За одной из четырех каменных стен, с их стороны совершенно прозрачной, за пленником наблюдают трое: невысокий плотненький мужчина-полурослик в недорогом темно-коричневом камзоле и таких же штанах, и двое людей: один сухощавый, невысокий, длинные светлые волосы падают на плечи, зачерненные шелковым одеянием мага; на груди его — знак Школы Познания, хрусталь и серебро. Он спокоен и равнодушен, аскетичен, молод и на чей-то вкус, возможно, очень красив. Второй, напряженный и злой, одет в роскошное черное и золотое, со знаком Императорского Дракона на обшлаге и печаткой с рубином на левой руке, с угрюмым липом, на котором царят отчуждение и недовольство.

Все трое молча наблюдают за страхом связанного.

Полурослик сидит спокойно, с легкой улыбкой поглядывая на песочные часы, практически весь песок в которых уже просыпался. Маг безразличен к происходящему и явно витает где-то далеко; императорский телохранитель, наоборот, очень мрачен.

— Почему он молчит? — вдруг, отрываясь от своих дум, устремляя серые глаза на полурослика, спрашивает маг.

Телохранитель кивает и добавляет со своего места:

— Ты говорил, что ему хватит нескольких минут.

— Понятие «несколько» довольно растяжимо, Вельх, — усмехнувшись, отвечает полурослик, аккуратно набивая трубочку. — Подождите, пока шарик опустится в воду, — он весело хихикает, — тогда начнется самое интересное… Разве вы торопитесь?

— Я пришел сюда не наблюдать за его корчами, Кели, — кивнув в сторону пленника, резко отвечает Вельх, — а слушать его признания и диктовать ему условия.

— Мне сказали, это трудный случай, — вставляет маг, кивая на пленника. — Он чересчур напуган. Поэтому вас и прислали, рыцарь Вельх? Вас, если я не ошибаюсь, считают экспертом по трудным случаям?

Вельх смотрит на полурослика Кели, не отвечая магу ни слова.

— Еще четыре минуты, — уверенно обещает тот, затягиваясь, — и он начнет просить. Спорим на маленькую коробочку конфет?

Вельх не отвечает. Он внимательно смотрит на пленника, еще раз прикидывая слова, которые ему предстоит сказать, и продолжает изучать его…

…Прошло три с половиной минуты, свеча догорела до положенного места, и шарик опустился в воду. Оттуда послышалось едкое шипение, затем клокотание, постепенно перешедшее в тишину.

Связанный что-то неслышно шептал, губы его дрожали, руки судорожно дергались в инстинктивных и беспомощных попытках прикрыть живот.

Когда по трубке тихонько зашуршала текущая вниз кислота, он с ужасом невнятно взвыл и вдруг громко и пронзительно воскликнул:

— Согласе-эн!..

Полурослик недовольно скривился, но тут же дернул за небольшой рычажок в своем кресле; маленькая плотная крышечка, свисающая от самой дыры, тотчас оделась на трубку, перекрывая кислоте ход.

Маг пожал плечами, неслышно вздыхая своим мыслям. Вельх напрягся, затем с хрустом потянулся. Он молча встал и, открыв невидимую с внутренней стороны дверь, вошел в камеру пыток, с жестоким спокойствием глядя на пленного сверху вниз.

Связанный тяжело и хрипло дышал, истерически взвывая, и медленно успокаивался.

— Ты, животное, — негромко и со скукой в голосе бросил телохранитель, — сейчас скажешь мне, кто и как переманил тебя на сторону принцессы.

— Я не знаю его! — тут же ответил связанный, с каждым вдохом тихонько судорожно взвывая. — Не знаю!..

— Как он выглядел?

— Никак! Я не видел его в темноте! Я ничего не знаю о нем!.. Прошу вас!..

— Мужчина?

— Да!

— Человек?

— Да!

— Высокий?

— Нет, низкий! Очень низкий, ниже вас, вам по грудь… какой-то худой и… хромает? — В голосе связанного послышалось удивленное колебание, затем перешедшее в радостный вопль: — Да, он хрома-ает!..

— Ничего не знаешь о нем? — насмешливо спросил Вельх, спокойно улыбаясь. — Что он тебе говорил?

— Он показал мне нож, и… — тут горло говорившего свело судорогой от вновь подступившего воспоминания, вселявшего в него дикий страх.

Вельху показалось, что, целиком находясь во власти этого воспоминания, пленник почти решился вдруг замолчать, а потому он взялся рукой за конец трубки, слегка качающийся в локте над голым животом связанного, и наклонился над ним, в упор всматриваясь в его лицо.

Тот сильно выдохнул, побледнел еще сильнее, чем раньше, и торопливо продолжил:

— …Сказал, что нож может все, может все… — тут пленник вновь затрясся в приступе ужаса, из глаз его брызнули слезы.

Телохранитель смотрел на него с брезгливым нетерпением, с пренебрежительным непониманием… откуда ему было знать, как скоро он испытает ту же боль и тот же страх?

— Что он сделал тебе, скотина?! — потребовал Вельх, убирая от трубки руку, но продолжая неотрывно смотреть в его прыгающие карие глаза, изливая на распластанного всю злобу, накопленную специально для этого случая, превращая нарастающую силу голоса в крик и продолжая повышать ее. — Что он вообще такого мог тебе сделать? Тебе, помощнику личного секретаря наследного принца Империи?! Червяк, идиот, придурок, не знаю, кто там еще, — как он мог напугать тебя, что ты даже сейчас боишься говорить?! Один мой жест, и кислота польется тебе на живот; ты не знаешь, на что способна эта кристально чистая жидкость, не знаешь, чертов глупец, что она делает с телами смертных — ты не видел последствия ее безупречной и ужасной работы, — и ты осмеливаешься здесь, передо мной, бояться какого-то там ножа хромого?!

Чертов глупец рыдал в голос, всем своим видом выражая стремление разжалобить своего мучителя. Он извивался, как червяк, что-то неразборчиво просил, о чем-то беззвучно умолял посиневшими пальцами обеих рук… Вельх внезапно вздохнул и коротко хрипло рассмеялся.

— Клянусь Солнцем, — с уверенностью в голосе сказал он, — клянусь своими нашивками, я заставлю тебя успокоиться и замолчать.

Что-то особенное было в его голосе; быть может, пленник почувствовал прорезавшиеся в нем странные, необычно мягкие и дружелюбные нотки, но практически тут же, судорожно вздыхая, он замолчал.

Вельх, не говоря ни слова, счистил с искаженного лица натекший на него воск, счистил твердой, спокойной и заботливой рукой. Пленник смотрел на него пронзительными глазами, полными ужаса, каждый миг ожидая удара кулака или тонкой стальной смерти.