На Саланге-реке: Избранное - Андрей Малышев

Я засомневался в своём ответе, честно признавшись, что, мол, не знаю. На нашем небольшом заливчике, перегороженном плотами, сверкая на солнце чешуёй, гуляла и плавилась на поверхности воды неведомая рыба.

– А весь секрет мой, – раскрыл-таки свою тайну старый рыбак, – в том, что я Бога поминаю и… Родину. Прихожу на реку и прошу: Боже Святый! Помоги мне с рыбкой, и ты матушка-река не подкачай, вот всё у меня и получается! Таков мой секрет, паря, попробуй, не поленись!

Задумчиво посмотрев на старого рыбака и поняв, что он не шутит, я повторил про себя его слова. Не знаю, может и случайно, но в ту же секунду мой поплавок скрылся из виду, плавная подсечка и вот в моих руках играет на солнце серебром и исполняет свой танец долгожданный подлещик!

И пошло, и поехало!

Что ни заброс – поклёвка! Да, секрет старого рыбачка работает! Вот уже и полиэтиленовый пакет не вмещает пойманную рыбу, а она всё клюёт и клюёт!

Доставая и сматывая удочку, я со словами благодарности посмотрел на старого ветерана: – Спасибо за секрет, дядя Серёжа, он настоящий, истинный!

– Да я что, ничего, – простодушно улыбнулся в ответ старый рыбак, – пользуйся и запомни: по истине своей никогда не отступай от правды и не соглашайся со злом, иначе кровь Бога святого и на тебе будет, а этого допускать нельзя. Иди, паря, с Богом, иди.

Посмотрев вокруг, словно бы запоминая надолго, навсегда, неброскую красоту родной природы, глядя на зеркальную воду, в которой купалось как-то по-детски солнышко, я обернулся и посмотрел на счастливо улыбающегося старика.

– Да, теперь я понял, что значит Бог и наша… Родина!

Неспешно как-то, словно бы по мановению чьей-то волшебной руки, на небе установилась, даже без капельки дождя, прекрасная радуга, таинственно отразившаяся в зеркальных водах матушки Сухоны-реки.

Из воспоминаний детства

Это было весьма давно, около сорока лет назад.

Однажды, возвращаясь с рыбалки, я увидел на земле маленького галчонка.

К нему бесшумно подкрадывался большой дымчатый кот.

А птенец, не видя приближавшейся опасности, прыгал по дороге. Я подошёл к галчонку и увидел, что у него подбита лапка. Галчонок доверчиво заковылял ко мне. Я взял его в руки и понёс домой, по дороге угостив обиженного кота серебристой сорожкой.

Придя домой, поместил кричащего галчонка в просторную клетку. Принёс ему семян, хлеба и воды. Он с жадностью набросился на предложенный корм и склевал его за несколько минут, запивая водой.

Поев, галчонок принялся чистить себе пёрышки.

Затем с заинтересованным видом стал смотреть за хомяком Скрягой, который ползал около клетки, блестя бусинками глаз.

Вскоре Сурок, так я назвал галчонка, требовательно застучал клювом по клетке.

Я открыл её и оттуда вылетел довольный Сурок.

Уселся на подоконник и с интересом стал клевать комнатные цветы. Я едва поспел, так как он своим крепким клювом уже повредил один цветок.

Взял птичку в руки. Она стала обиженно клевать мои пальцы, рвалась к цветам в безуспешной попытке завершить удачно начатое дело по уничтожению комнатного цветника.

Пришлось перенести Сурка в другую комнату, явно не изобилующую цветами. После чего я вышел из комнаты. Вернувшись к своему питомцу, увидел, что Сурок сидит на клетке с попугаями и довольно каркает.

… Так прошло несколько месяцев.

Сурок стал почти ручной птицей. Незаметно пролетела зима. Наступила весна.

Однажды, выпустив Сурка полетать, я засиделся на балконе. Вдруг рядом со мной пролетела большая стая галок. От неё отделился Сурок и сел на балкон. Потом впорхнул в комнату к своей клетке.

Я понимал, что ему не вечно жить в клетке, и сделал ему на чердаке удобное гнездо. Галчонок вскоре перелетел туда с галчихой, которая недоумённо смотрела, как я глажу его рукой по серой головке.

Летом у Сурка появились птенцы.

Сурок с галчихой неустанно летали, чтобы добыть им пищу. Мы тоже помогали: подкладывали хлеб, семена.

Так наступил август. Птенцы выросли и улетели. И Сурок тоже, перед этим залетев попрощаться на балкон.

Больше я Сурка не видел, но память о нём осталась до сих пор.

Спасибо тебе, Сурок.

Из воспоминаний юности

Над величавой Сухоной-рекой разнёсся пароходный гудок.

Теплоход «Лермонтов», пеня воду, на самом малом, приставал левым бортом к пристани-барже, что стояла на речном мелководье.

Золотые лучики солнца весело заиграли на вывеске, прибитой к барже.

– Ше-ра, – по слогам прочитал, стоявший рядом, мальчуган лет шести-семи.

– Наконец-то приехали, – облегчённо вздыхаю я, и оторвав одну руку от удилищ, хватаюсь за поручень, так как в этот момент теплоход трётся о стенки пристани. И в этом трении чудится мне нечто змеиное, словно две огромные змеи сошлись в бешенном танце.

Рядом со мной какой-то толстенький дядя в белой панаме. Он укоризненно смотрит на меня и прокурорским тоном изрекает: «Ведь шестнадцатый наверняка тебе пошёл и в такие-то годы на рыбалку идёшь? Посмотри, ты на всём теплоходе один с удочками!»

Но это неправда.

То тут, то там копьями высятся удилища, их много, даже очень много.

– Ты только посмотри, какой день сегодня, – не отстаёт порядком надоевший мне дядя, – я бы в твои годы…

Но мне не удалось узнать, что делал бы он в мои годы, этот пожилой приличный мужчина.

С пристани на теплоход сбросили трап и увлекаемый потоком людей, я вскоре стоял на каменистом берегу, робко поросшем зелёной травой.

А день был действительно хорош: летнее солнце высоко стояло в зените, и довольно жарко припекало. Над моей головой таинственно шумели деревья, и разбуженная лёгким июньским ветром, тихонько, чуть слышно, перешептывалась трава, а рядом с плотиной глухо шумели воды величественной красавицы Сухоны.

Сухона в этом месте особенно широко разлилась, и с небольшого возвышения, где я стоял, мне было видно всё: и белоснежные облака, отражённые в воде, низко и неспешно плывущие над рекой, и пенные барашки завихрений и волн от работающей плотины, несущиеся по зеркальной глади воды, десяток легковых машин на том берегу, и даже рыбку, серебром сверкавшую, на удочке рыбака.

Подхожу поближе к воде, скидываю рюкзак и снаряжаю удочку, потом подхожу к бешено несущейся воде и плавно закидываю. Насадку мгновенно сносит, я иду вслед за ней по берегу. Тем временем поплавок теряется в сгустке пены, но вот снова выплывает, и, вдруг, с размаху ныряет под воду. Плавно подсекаю и в ту же минуту каждой клеточкой своего тела чувствую неистовые рывки рыбы.