Строптивый и неукротимый - Софи Джордан

Крепкие руки взяли ее за талию и боком усадили на коня, прежде чем она успела возразить. После этого мужчина запрыгнул ей за спину и перекинул ее ноги себе через бедро, как будто она была тряпичной куклой, которую можно крутить как угодно.

Кровь хлынула ей в голову. Когда она оказалась удобно усаженной рядом с ним, к ней вернулся дар речи.

– Ч-что вы делаете? – пролепетала она. Кто мог подумать, что она, леди Порция Дерринг, известный синий чулок и незамужняя женщина, окажется в столь неподобающем положении? Да еще рядом с таким грубияном?

Жеребец изогнул шею и попытался откусить кусок от ее ноги.

– Прекрати, ты, дьявол! – зашипела она.

– Яго не любит женщин.

Яго? Надо же, какое подходящее имя. Этого коня назвали в честь одного из самых главных шекспировских злодеев.

– Может быть, вы с ним поговорите? – спросила она, увернувшись от очередного укуса. – Пока он меня не покалечил.

– Ни к чему, – ответил мужчина.

Порция открыла рот, чтобы возразить, но он ударом ног привел коня в движение, отвлекая Яго от попыток пообедать ее ногой. Неожиданный рывок бросил Порцию на всадника, и он обхватил ее талию рукой.

– Что вы делаете? – воскликнула она.

– Безопасно доставляю вас в деревню. – Его теплое дыхание коснулось ее уха, и ей вдруг отчего-то стало не по себе. – Не хочу, чтобы говорили, будто я не джентльмен.

Она фыркнула. Джентльмен не стал бы носиться на лошади в дождь, не задумываясь об окружающих. И не стал бы ее бросать, как мешок зерна. Или так крепко прижиматься к ней.

Да, у него хорошая лошадь и грамотная речь, но манеры при этом грубы, одежда проста, волосы слишком длинные и вообще в нем есть что-то от дикаря. Что-то грубое, примитивное, такое же дикое, как окружавшая их природа. Скорее всего, он какой-нибудь сельский сквайр, непривычный к светскому обществу.

Прикусив губу, она приказала себе не быть жеманной. Не закатывать глазки, как делала каждый сезон. Разумеется, при езде на одной лошади ей придется сидеть близко к нему. Отчаянное положение требует отчаянных мер.

Закрыв глаза, Порция постаралась не реагировать на крепкую грудь у себя за спиной и твердые бедра под собой. Обхватившую ее уверенную руку. Мелкая дрожь прошла по телу девушки.

– Вы замерзли, – произнес незнакомец хрипловатым голосом у нее над ухом и притянул Порцию еще ближе, прижал к себе, накинул на нее плащ так, что они как будто вместе оказались в одном коконе.

Подобной любезности она никак не ожидала от свирепого дикаря, каким он ей показался вначале.

– Нечего вам было в такую погоду выходить.

Порция напряглась, не желая отвечать на его поучения.

– Могли простудиться.

– Я, знаете ли, не планировала застрять в пути во время дождя, – возразила она. – Но, к вашему сведению, я не такое уж хрупкое создание.

И действительно. Порция была выше ростом большинства своих несостоявшихся поклонников, однако при этом слишком худа и лишена женственной плавности линий фигуры, на что часто неодобрительно указывала ей бабушка.

– У меня здоровое тело. От дождика со мной ничего бы не случилось.

– Если вы не заметили, это не просто дождик.

– Я так промокла, что с вами трудно не согласиться.

– В таком случае, вам бы следовало…

Она повернула голову и выпалила:

– Мне не нужны нотации от того, кто не соблюдает простых правил верховой езды.

Порция снова отвернулась от него и, насколько могла, подалась вперед, слишком сердитая, чтобы расслабиться на его груди.

Повисло молчание. Не было слышно ни звука, кроме громкой дроби дождя и чмоканья копыт по трясине под ними.

Он потянул ее за талию, придвигая обратно к себе.

– Как вас зовут? – спросил сердитым голосом, словно недовольный тем, что приходится спрашивать и он вообще интересуется этим.

Она ответила таким же недовольным тоном:

– Порция.

И всё. Ему не нужно было знать, что рядом с ним сидит дочь герцога. Вскоре они расстанутся и никогда больше друг друга не увидят.

– Порция, – медленно повторил он, словно смакуя ее имя. – Другая.

– Мама назвала меня так в честь Порции из «Венецианского купца»… или из «Гамлета» – учитывая то, в какой день она об этом рассказывала… и какое у нее было настроение… и не сердилась ли она на меня за что-нибудь.

Порция не смогла сдержать горечи. Из-за мыслей о матери печаль проникла в ее голос, хоть ей этого и не хотелось. Нахмурившись, девушка задумалась, почему так много рассказывает о себе ему, неотесанному незнакомцу.

– Вы ведь не из этих мест, верно, Порция? – сухо спросил он.

Несмотря на то что он так свободно употребил ее имя, она сдержала желание поинтересоваться, как зовут его, и обратила взгляд на мокрые холмы, дикие и в то же время прекрасные.

– Не из этих, – ответила она.

Впрочем, Порция не отказалась бы остаться здесь. Даже омытая дождем, эта суровая земля привлекала ее. Но она сюда приехала не отдыхать. Ей предстояло отпугнуть потенциального мужа, а она была мастерицей подобных дел. Для этого Порции нужно было просто открыть рот и пространно пересказать содержание той книги, которую она читала в последнее время. Будь это хоть старинный научный трактат о древнеримском инженерном искусстве, хоть трагедия Софокла, хоть новейшие рассуждения о правах женщин – ничто не отпугивало поклонников лучше.

– Лондон? – спросил он, и в его резком голосе послышались насмешливые нотки.

– Это очевидно, не так ли?

– Вы не похожи на здешних девчонок.

Если бы хотела, она могла бы сказать, что на лондонских дам тоже не похожа. Зарок никогда не участвовать в аукционе невест, на котором тебя продают подобно корове на ярмарке, отдалил ее от остального стада. Как оказалось, это не так уж сложно. Никому не нужен нищий синий чулок, пусть даже с прекрасной родословной.

– Да уж, – сдержанно ответила она, уверенная, что это был не комплимент.

– Да уж, – повторил он, посмеиваясь. – Ни разу не встречал таких высокомерных людей.

– Высокомерных? – вскричала она. – Великолепно. Особенно, когда это слышишь от столь самонадеянного грубияна, как вы.

– О боже, да вы еще и сварливы, – усмехнулся он у нее над ухом, и звук его голоса почему-то показался ей приятным.

– Это потому, что я не сношу оскорблений молча, да?

– Нет. Это потому, что с ваших губ не льется ничего, кроме уксуса.

– В таком случае, хочу избавить вас от продолжения нашего смешного разговора, – бросила она. Горячее негодование проступило краской на ее щеках.