Жемчужная бухта - Элизабет Лоуэлл

– «Горгонзола». Ну а более мелкие фермеры?

– Ничто не изменилось. Они до сих пор выстраиваются в очередь, словно молочные коровы.

– Удивительно. Австралийцы даже упрямее американцев.

– О, среди них есть мятежники, – сказал Тэдди, взмахнув остатком бутерброда. – Но консорциум все равно обирает их до нитки. Урезает лицензии на раковины жемчужниц, в последнюю очередь информирует о правительственных исследованиях, которые давно известны конкурентам, в результате их жемчуг распродается на аукционах.

– Кто ими командует? – спросил Арчер, хотя знал ответ. Но вдруг есть что-то новое?

– Лэн Макгэрри. Тот еще ублюдок. Мало ему инвалидного кресла. Да если б он лишился даже пальцев на руках, это его нисколько бы не отрезвило.

На миг Арчер представил истекающего кровью Лэна, лежащего в проходе маленького самолета. Не раз он просыпался в холодном поту от стонов, в том числе и собственных.

– Ходят слухи, что Макгэрри, несколько австралийских и, возможно, таитянских фермеров утаивают лучшие жемчужины, – сказал Тэдди.

Арчер тоже слышал об этом, даже кое-чему верил. За последние пять лет производительность «Жемчужной бухты» заметно снизились. То ли жемчужницы прекратили свою работу, то ли это махинации Лэна.

Как совладелец, Арчер должен был это выяснить, однако ничего не сделал. Ему не хотелось выяснять с братом денежные вопросы, деньги не влияли на их отношения.

– Вы постоянно в курсе всех слухов, – вздохнул Арчер.

– Иногда они верны.

– Иногда.

Арчер открыл чемодан, быстро окинул взглядом содержимое. Никаких драгоценностей «Жемчужной бухты». Но он не мог позволить Тэдди уйти с пустыми руками, гаваец – слишком хороший источник сплетен, и даже явная дезинформация, по-умному представленная, могла сойти за правду. К тому же Арчер собирался купить эту черную жемчужину, только не хотел делать Тэдди богатым.

– Вы хорошо поработали, – задумчиво произнес он, делая вид, что внимательно рассматривает жемчуг.

Интерес в его голосе стал бальзамом на душу торговца, который с улыбкой наклонился над столом:

– Что вам нравится?

– Оранжевая жемчужина и эта, вьетнамская.

– Черт возьми, я надеялся разрекламировать ее отдельно.

– Да?

– Хотел, чтобы вы купили обе.

Арчер посмотрел на жемчужину, темную как ночь, переливающуюся всеми цветами радуги.

– Она бесподобна. Из-за таких драгоценностей люди убивают друг друга.

Брум, Австралия

Ноябрь

Потоки солнечных лучей дождем лились на землю. Даже Индийский океан был ими усмирен. Неподвижная вода отливала бирюзой, время, казалось, остановило свой бег.

Ханна Макгэрри не замечала ни чудовищной жары, ни струек пота, ни веса маленького китайца, сидевшего у нее на коленях. Лэн Макгэрри умер. Единственная жертва циклона.

Правда, несколько человек было ранено падающими обломками, а Цин Лу Иню даже разворотило щеку. Но никто из пострадавших не захотел прервать работу.

Шторм не пощадил ни плоты, ни. сортировочные эллинги, зато обошел стороной коттеджи, и дети отделались только царапинами.

Пересаживая ребенка повыше, Ханна не обратила внимания на боль в легких. С ее коротких волос еще стекала теплая соленая вода, поскольку она недавно ныряла на дно мелкой бухты. Трудная работа, но Ханна ее любила. Там, в мерцающей, прозрачной толще воды, она была свободна, а теперь, оставив работу, Ханна чувствовала себя в ловушке, в клетке из солнечных лучей, хотя не могла выказать ни страха, ни беспокойства, вообще никаких эмоций, спрятанных под хрупкой оболочкой самообладания.

– Грустно-грустно? – спросил четырехлетний малыш с милым, простодушным лицом.

– Просто размышления, дорогой. – Ханна заставила себя улыбнуться.

– Раз-мыш-ление, старательно повторил ребенок.

– Хорошо. – Из семи детей, которым она давала уроки английского, Сунь Хуэй был наиболее смышленым. – Буря испортила… сломала… много вещей.

Мальчик кивнул.

Со стороны коттеджей рабочих донеслась сердитая китайская речь.

Хуэй обернулся, посмотрел и сказал:

– Ма-ма.

– О'кей, дорогой.

Ханна поцеловала его в золотистую щечку, получила ответный поцелуй и неохотно поставила на землю энергичное существо. Из всех разочарований, которые принесло ей замужество, отсугствие детей было самым болезненным.

– Иди. Осторожно! Там много хлама… обломков… оставленных бурей.

– Хлам. Буря. Да!

Проводив ребенка взглядом, Ханна снова повернулась к «Жемчужной бухте». Все не так уж и скверно: большинство построек можно без труда восстановить и привести в божеский вид.

Зато док выступал из песка, как сломанные зубы, плоты, некогда поддерживавшие тысячи и тысячи жемчужниц на различных стадиях роста, лежали на отмелях или затонули так глубоко, что оставалось лишь взгрустнуть о них и забыть. Лодки тоже покоились на дне.

Досталось и сортировочному эллингу. Вырванная свирепым ветром главная дверь валялась аж на дорожке к дому. Металлическая крыша проломилась, искореженные ставни прикрывали пустые глазницы окон, опоры здания были подмыты неистовыми волнами, отчего оно осело и покосилось. Даже «циклононепроницаемое» хранилище Лэна не выстояло. Удары ветра дубасили металл, пока что-то не взорвалось, разбрызгивая вокруг жемчужины. И теперь предприимчивые люди присвоили радужное богатство, но Ханна не желала об этом знать. По крайней мере считала, что так будет лучше. Лэн умер. И не в результате несчастного случая. Тот, кто убил его, мог убить и ее. Она даже более легкая добыча. Лэн, прикованный к инвалидной коляске, все равно оставался весьма опасным, поскольку знал много способов убийства и был в состоянии применить их на деле.

Хотя это не означало, что он заслуживает смерти. Ханна горько усмехнулась. Не думала она, что в двадцать девять лет у нее так много сохранилось от миссионерского ребенка. Мир таков, каков есть. И она такая, какая есть: женщина, рискующая умереть, потому что доверилась не тому человеку.

И даже если бы не доверилась.

Она должна бороться за выживание, быть или не быть – для нее не вопрос. Вопрос в том, как продолжить существование.

Лэн состязался со многими опасными людьми. Он выиграл миллионы долларов.

Но проиграл свою жизнь.

– Сherie?

Низкий, с легкой хрипотцой голос Коко. Ослепительно красивая таитянская женщина была ужасно любопытна, она жаждала узнать. Ханна не знала. Да не так уж и важно.

Лэн ценил ее необычайное мастерство в работе с раковинами.