Сумеречный мир - Сьюзен МакКлайн

– Я не то хотела сказать… я… – Джейн собиралась оправдываться и дальше, но я не хотела ее слушать, дернув в коридор, в котором, как думала, находилась ванная. Она поспешила за мной, и я молилась, чтобы мои инстинкты не подвели меня. – Эй, куда ты?

– Подстригать ногти! – язвительно произнесла я, и, увидев первую попавшуюся дверь, дернула ее на себя. К удивлению, мне попалось именно то, где я хотела спрятаться и что-нибудь сделать со своей внешностью. – И пожалуйста, – прежде чем зайти в мрачную ванную, напоминающую какой-то склеп, я повернулась к Джейн, стараясь придать своему лицу больше гневных черт, – не думай, словно я убью себя маникюрными ножницами, когда останусь одна!

Прогресс – Джейн не вламывалась ко мне. Она ушла, поняв, что бесполезно со мной сейчас пытаться заговорить. Но я была уверена, что «доверие» ко мне подталкивало ее взять стакан и подслушивать, не занимаюсь ли я тут чем-нибудь ужасным. Прекращать жизнь для меня не было выходом. Я не из тех, кто убегает от проблем и трудностей. И Джейн этого не понимала, если даже и догадывалась, что я – симулянтка, которая притворяется, будто с ней все отлично.

Положив краску для волос и косметичку в раковину, я взглянула в покрытое дымкой зеркало и ужаснулась – то ли от своего «прекрасного» видка, то ли от слоя грязи, клубившейся вокруг моего отражения. Мне, как и зеркалу, определенно требовался уход. Растрепанные светлые волосы вылезали из капюшона, падая на плечи, под огромными аквамариновыми глазами пролегали фиолетовые мешки, с убогостью которых могла сравниться россыпь веснушек – ими покрылись слегка впалые щеки. Судя по моему искривленному выражению лица, ответ на вопрос: «Нравится ли мне моя внешность?» был очевиден. На данный момент я была бы вполне не против впервые провести опыт с косметикой. Мне как раз нужно изменить свой образ…

Протяжно вздохнув, я скинула капюшон с головы – длинные золотистые волосы упали на спину. Не могу поверить, что мне придется их покрасить. Темный цвет. Хм. Как я буду с ним выглядеть? Наверное, еще ужаснее, чем сейчас – мое бледное, как полотно, лицо отныне будет казаться ярче. Годы заточения в «тюрьме» и минимум солнца оставили свой след…

Когда я развела краску, то в последний раз взглянула на свое отражение, прежде чем измениться кардинально. Спустя несколько минут, темное вещество, будто кокон, обволакивало голову – я и не думала, что его хватит на мою густую шевелюру вообще. Прочитав в инструкцию, сколько следует держать краску, я собрала волосы в небольшую шишку на затылке. Кожу начинало щипать, и редко почесывая ее, я иногда задумывалась: а действительно ли это «побочный» эффект краски или у меня каким-то образом завелись вши? Вот что значит – первый раз менять цвет волос…

Стянув перчатки и выбросив их в мусорное ведро, я подставила руки под струю сковывающей пальцы воды. Какой бы ни была ледяной ее температура, то, что неожиданно промелькнуло за моей спиной, источало просто… мертвецкий холод. Застыв, я медленно выключила кран, боясь сделать какое-либо движение, а особенно – поднять голову. По спине пробежалось неприятное чувство, и я поняла, что на меня кто-то смотрит. Это могло означать только одно – галлюцинации вновь начались. Джейн не могла зайти сюда никак – я закрывала дверь, и, тем более, если бы тут лежала какая-нибудь неисправность в замках, и она бы оказалась здесь таинственным образом, я бы услышала это – ее шаги, скрип ржавых петель, дыхание… А то, что доводилось видеть только мне, – не издавало звуков. По крайней мере, такого еще не происходило, иначе моя шизофрения перешла бы на новый – тяжелый уровень.

Мне стоило волноваться, что моя очередная галлюцинация на сей раз источала температуру? Или это вообще был ветер, и никого сзади… нет?

Я нервно хихикнула. Ветер. Да-да. Ветер в закрытой ванной.

Мне стало совсем не смешно, когда я вспомнила, что тут не имеется окон или кондиционера.

Матерь Божья.

Запихав куда подальше страх и надеясь на лучшее, я резко подняла голову. В зеркале, где отражалась до чертиков испуганная девушка с непонятной дулей на голове, был еще кто-то. Точнее – размытый силуэт, который…

– О, черт! – я ринулась в сторону, сметая на своем пути корзину для белья и мусорное ведерко – было бы не так хреново, если бы его содержимое предпочло не вываливаться на меня, когда мне вздумалось распластаться на полу. Разнообразные бумажные изделия, разворачивать которые явно не было желания, валялись в моих ногах. – Фу! Боже, боже, боже! – Зуд прошелся по всему телу, и я поспешила встать на ноги, ухватившись за края раковины и избавляясь от прилипших листочков. И откуда столько бумаги?

Холод сковал меня с ног до головы, и я сжала губы в тонкую полоску, чтобы в случае чего не раскричаться. Буду орать – привлеку внимание Джейн. Привлеку внимание Джейн – навлеку на себя неимоверное количество неприятностей – а мне это надо?

Прежне не доводилось видеть, чтобы мои галлюцинации… пребывали в хорошем расположении духа. В зеркале та фигура вроде бы… улыбнулась мне. А может, это был оскал? В любом случае, мне нужно как-то игнорировать игры своего воображения или – самостоятельно избавляться от них. Без помощи таблеток. Без чьей-либо помощи.

Пока не наблюдаю никаких успехов…

Впервые со мной стали происходить невообразимые вещи в девятилетнем возрасте. Я нередко ощущала чье-то присутствие, оставаясь где-нибудь наедине с собой, и это, честно скажу, пугало меня до чертиков. Но когда я начала якобы видеть тех, кто нередко посещал меня и до какого-то времени оставался невидимым, страх вырос с астрономической скоростью – он вошел в список моих «постоянных гостей». Люди… Те люди, которых я видела, казались мне призраками. Душами умерших людей. Покойниками в прозрачных оболочках. Но даже тогда я знала – призраков не существует. Они – вымысел, как и бог. Незнакомцы, являвшиеся ко мне неизвестно зачем, были всего лишь галлюцинациями. Причем безобидными. Это я прекрасно понимала, сделав очевидные выводы.

Галлюцинации прогрессировали с каждым днем. Они не причиняли мне вреда, не разговаривали, а просто молча наблюдали за мной. Что самое интересное – люди, которых прорисовывало мое сознание, всегда были разными – как по внешности, так и по половой принадлежности. Должно быть, образы всех тех, кого я некогда видела на улице, откладывались в голове и представали перед моим взором в качестве надоедливых протеже призраков.

Первой моей реакцией при виде них был крик. Да-а, я кричала пронзительно и много, когда находилась во власти галлюцинаций. Для меня это было чем-то ужасным, чем-то непривычным, чем-то ненормальным. Но а как по-другому могла реагировать девятилетняя девочка? Тем более, мне зачастую мерещились люди с кровью на теле, какими-то порезами и синяками, отчего приходилось пересматривать свой вердикт насчет существования призраков. Я никогда не верила в сверхъестественное, и знала – нет жизни после смерти, история о боге, создавшего нас, на самом деле – вымысел, а призраки – бред сумасшедшего – ведь их существование невозможно.

Когда родители узнали, что их дочь с катушек съехала, они позвонили в психушку, и меня, привязанную к носилкам, задыхающуюся и обезумевшую атакой галлюцинаций, поместили в какую-то машину и увезли далеко от дома. Мама и папа поступили со мной кошмарно. Они не дали мне право поговорить с ними об этом. Один их звонок – и вот я уже в клинике для душевнобольных людей, заперта в тесной камере с белыми стенами, глотаю таблетки. Мне тогда едва было десять, а они… безжалостно лишили меня детства. Отец и мать никогда не любили меня – я это чувствовала. А особенно они показали свое отношение ко мне в тот злополучный день, когда со спокойными невозмутимыми лицами наблюдали, как меня помещают в белоснежный автомобиль и вкалывают в плечо снотворное. Я не помню, чтобы они звонили в клинику или навещали меня. Им было все равно, что с их дочерью, и в какой конторе она гниет. Я должна была злиться на родителей? Ненавидеть их? Конечно, должна была. Но гнев, разрастающийся во мне, будто сорняк, быстро улетучился. Я знала, как мне «повезло» с мамой и папой, и предполагала, что если бы они не отправили меня в психушку, могли бы сделать что-то ужасное – отказаться от меня – некогда девятилетней девочки, отдать в детский дом или сплавить в любое другое место. Хотя… что может быть хуже психушки?