Плач в темноте - Джин Родман Вулф

class="p1">— Нет, — сказал он. — Они будут сердиться.

— Ты умрешь…

— Так же, как мы…

Робби, дрожа, сел в кровати.

За стенами дома сочинитель ужасов не спеша шел к взятому напрокат старому фургону, который оставил в миле от дома. После вчерашней грозы земля размокла, а ему было необходимо, совершенно необходимо, чтобы на ней остались следы неизвестного автомобиля.

Поворот на боковую дорогу, еще сотня ярдов, и луч электрического фонаря выхватил из мрака фургон, стоявший за деревьями. Увидев фару на капоте, он натянул резиновые перчатки. Скоро, очень скоро часы пробьют детский час, и златокудрая Эдит будет его. Прекрасная Киара будет его. А что до смешливой Аллегры,[6] ему было неинтересно, кто ею станет.

— Кто это? — густым от водки и сна голосом промямлила Киара.

— Это всего лишь я, — сказал Робби, забираясь к ней под одеяло. — Мне страшно.

Она обняла его.

— Здесь есть другие дети. Честно! Они уходят, когда включаешь свет, но возвращаются.

— Ага. — Обняв его покрепче, она снова провалилась в сон.

На Скейлс-Маунд сочинитель ужасов остановил фургон и прошел три квартала до своей машины пешком. За фургон заплачено за две недели, напомнил он себе. Плата была внесена всего три дня назад, так что пройдет никак не меньше одиннадцати дней, прежде чем в прокатном агентстве начнут волноваться. Но к тому времени он, может быть, его уже и вернет. Или вышлет им новый чек.

Его пистолет, единственный принадлежавший ему пистолет, был спрятан посреди разного барахла в запертой машине. Он достал его, проверил предохранитель и завел мотор. Это был всего лишь длинноствольный пистолет двадцать второго калибра, но выглядел он достаточно зловеще, чтобы заставить Киару слушаться, если придется ее запугивать или прибегнуть к силе.

А когда она окажется внизу… Когда она окажется внизу, она может кричать, сколько ее душе угодно. Это уже ничего не изменит. Подъезжая к дому, он попытался решить, как лучше — держать его в руке или положить в большой карман куртки.

Робби, выбравшись из теплых объятий Киары, решил, что у нее в комнате прохладнее, чем у него. Во-первых, у нее два окна. Во-вторых, оба они были открыты шире, чем окно в его комнате. Да и просто здесь было приятнее. Он подтянул одеяло, надеясь, что она не против.

— Беги… — прошептал тихий тоненький голосок.

— Беги… Беги…

— Убегай, пока можешь…

— Уходи…

Робби потряс головой и закрыл глаза.

За дверью комнаты Киары сочинитель ужасов похлопал по рукоятке засунутого за пояс пистолета. В карманах куртки лежали тряпки, два куска четвертьдюймовой веревки, небольшая катушка клейкой ленты и большой складной нож. Он надеялся, что все это ему не пригодится.

Дверь Киары была не заперта, он об этом позаботился заранее: ни ключа в старом замке, ни внутренней задвижки. Хотя она могла бы подпереть ее стулом. Он медленно приоткрыл дверь, не встретив препятствия.

Старая дубовая дверь была толстой и прочной, но старые стены были еще толще и еще прочнее. Если Дэн и его жена спят, нужно было очень сильно нашуметь, чтобы их разбудить.

Дверь бесшумно закрылась позади него на хорошо смазанных петлях, лишь защелка клацнула.

В комнату через окна проникал лунный свет, поэтому миниатюрный фонарик, который лежал в кармане, не пригодился. Она спала. Лежала на боку, повернув к нему красивое лицо.

Когда он двинулся к ней, на кровати приподнялся Робби, рот — черный круг, на бледном лице — маска страха. Сочинитель ужасов уложил его обратно.

Дуло пистолета прижалось к голове Робби, хотя сочинитель ужасов и сам не понял, как это получилось. Указательный палец надавил на спусковой крючок, когда сочинитель ужасов еще не успел осознать, что он там находится.

Раздался приглушенный хлопок, как будто большая книга упала на пол. Что-то дернулось под его рукой, и он прошептал:

— Умри, как мой отец. Как Элис и Джун. Умри, как я. — Он шептал эти слова, но не понимал, для чего.

Глаза Киары раскрылись. Он ударил ее стволом. Потом повернул пистолет и стал бить рукояткой. Остановился он только тогда, когда понял, что не знает, сколько нанес ударов и куда они попали.

Поставив пистолет на предохранитель, он сунул его за пояс и прислушался. За стеной находилась комната Робби. Там, вероятно, не было никого. За ней, ближе к большой лестнице, находилась комната Дэна и Черити. Если они войдут, он встанет за дверью. Застрелит обоих. Потом бежать. Мексика. Южная Америка.

Они не вошли.

В доме было тихо. Слышалось только его учащенное дыхание и медленные, затрудненные вдохи Киары. За открытыми окнами ночной ветер всхлипывал в деревьях. Любой другой звук был бы даже желанен в этой полной тишине.

Но ничто не нарушило безмолвия.

Он разбил окно подвального этажа, оставил следы старых поношенных ботинок, которые купил в магазине подержанных вещей, оставил отпечатки шин старого фургона. Усмехнулся, вспомнив, что у фургона разные шины. Пусть поломают голову.

Он поднял Киару с кровати и забросил на плечо, отметив про себя, что она мягкая, теплая и тяжелее, чем он думал.

Старые ступеньки узкой черной лестницы скрипели под ногами, но они были далеко, очень далеко от комнаты, в которой спали Дэн и Черити. Он спускался медленно, правой рукой придерживая Киару, а левой держась за перила.

Она пошевелилась и застонала. Он подумал, не ударить ли ее снова, и решил, что не будет, если она не попытается кричать. Если она закричит, он бросит ее и сделает то, что должно быть сделано.

Она не закричала.

Дому принадлежала обширная территория, включая лес, в котором когда-то, очень давно, рубили дрова на растопку. Сейчас он снова превратился в густые заросли лиственницы и ольхи, ели и можжевельника. Ближе к его концу, недалеко от границы владений, он совершенно случайно обнаружил старый колодец. Когда-то там стояла хижина. Несомненно, она сгорела. Должно быть, в колодец провалился ребенок или корова, потому что какая-то добрая душа накрыла его большим куском известняка. Листья и ветки на камне со временем превратились в землю. Он аккуратно сдвинул камень, почти не потревожив слой земли на нем.

Дойдя наконец до заброшенного колодца, тяжело дыша и обливаясь потом, он положил Киару на землю. Фонарик показал, что глаза ее раскрыты. Залитое кровью лицо было маской страха. Увидев его, он словно вырос и стал сильнее.

— Можешь слушать меня, можешь не слушать, — сказал он ей. — То, что ты делаешь, не имеет никакого значения, но я решил пойти тебе навстречу и объяснить, что сейчас произошло и что произойдет.