Зимняя сказка - Марк Хелприн

Теперь, когда за ним гнались разом и полиция, и Куцые Хвосты, ему следовало на время оставить Манхэттен. Если эти две силы столкнутся друг с другом лицом к лицу, он может рассчитывать на три-четыре относительно спокойных месяца. Но для этого ему придется на какое-то время исчезнуть. Он решил отправиться к сборщикам моллюсков, жившим в Бейонн-Марш, нисколько не сомневаясь в том, что они приютят не только его, но и скакуна, поскольку именно они некогда подобрали и воспитали его как волчонка. Куцые Хвосты никогда не появлялись возле Бейонн-Марш, прекрасно понимая, что это может стоить им жизни. Покорить этих суровых людей не мог никто, и объяснялось это не только тем, что они прекрасно дрались и умели прятаться, но и тем, что место их обитания было, в известном смысле, не совсем реальным. Любой человек, появлявшийся там без их разрешения, мог навсегда исчезнуть в густом тумане, клубившемся над зеркалом безмятежных вод. Власти Нью-Джерси однажды решили приобщить их к таким благам цивилизации, как суд и налоги. Все тридцать участников высадившейся на берег делегации, в которую входили судебные исполнители, полицейские и местные пинкертоны, навсегда исчезли в появившемся невесть откуда ослепительном белом облаке. Жившего в Принстоне заместителя губернатора штата зарезали во сне в его собственном особняке. Паром же, шедший на Уихокен, взлетел на воздух от страшного взрыва, звук которого было слышен на расстоянии в пятьдесят миль.

Питер Лейк знал, что сможет найти прибежище на болоте, однако расцвеченный огнями – пусть и смертельно опасный – Манхэттен будет по-прежнему влечь его к себе. Молчаливые и погруженные в себя обитатели залива жили возле самой кромки облачной стены, поднимавшейся до самых небес. Они со знанием дела вспарывали рыбам брюхо и гадали по их печени, бормоча на непонятном языке. Питеру Лейку, привыкшему к треньканью пианино и к обществу красивых женщин, жизнь на болоте представлялась унылой и скучной, и тем не менее он продолжал наведываться туда и поныне.

Наверное, ему придется провести на болоте неделю-другую. Он будет заниматься подледным ловом, укладываться спать еще до восхода луны, есть печеных устриц, плавать на лодке по свободным ото льда морским водам, обнимать женщин, а неуемное белое облако тем временем будет сотрясать тростниковые заросли и спрятавшиеся среди них крохотные хижины порывами ветра и заметать их снегом… Ему вспомнилась стройная темноволосая Анаринда, и он, решив не мешкать понапрасну, направил коня к северному парому.

– Вот те раз! – охнул Питер Лейк, стоило ему одолеть подъем перед доками, обращенными к южным скалам.

Над паромом, стоявшим посреди запруженной льдинами реки, поднимались клубы черного дыма. Паромы и без того горели достаточно часто, зимою же, когда им приходилось преодолевать сопротивление тяжелых льдин, их котлы взрывались едва ли не каждый день. Единственным спасением в этой ситуации могли бы стать мосты, но кто смог бы перебросить мост через Гудзон?

День выдался ветреным и на удивление ясным. Он отчетливо видел на противоположной стороне реки отдельные деревья, небольшие белые домики, красноватые и багровые прожилки на бурых прибрежных скалах. Над рекой стоял треск теснивших друг друга льдин. Пожарные в черных комбинезонах со своих вельботов и буксиров заливали пламя ледяной водой, одновременно пытаясь спасти уцелевших пассажиров. Несмотря на утренний мороз, за происходящим с интересом наблюдали сотни зевак: девчушки с обручами и с коньками, водопроводчики и плотники, прислуга, докеры, извозчики, речники и железнодорожники. Здесь же крутились и лоточники, ожидавшие подхода толп новых зевак, охочих до каштанов и жареной кукурузы, горячих кренделей и шашлыков. Питер Лейк купил пакет каштанов у лукавого торговца, невозмутимо извлекавшего раскаленные каштаны из круглой жаровни, наполненной тлеющими угольями. Каштаны были слишком горячи, и он недолго думая сунул пакет с ними себе за пазуху. Пока он наблюдал за горящим паромом, ветер стал еще сильнее. Ивы, росшие на набережной, заволновались, стряхнув со своих ветвей сверкающий иней.

Один из зевак, похоже, интересовался не столько паромом, сколько Питером Лейком, который, впрочем, не придавал этому особого значения, поскольку человек тот был разносчиком телеграмм. Питер Лейк ненавидел разносчиков телеграмм. Разумеется, никто из людей не может угнаться за крылатым Меркурием, и это в первую очередь относится к разносчикам телеграмм. Полные, неуклюжие и страшно медлительные, они передвигаются со скоростью одна миля в час и в отличие от обычных людей не способны подниматься по ступенькам. Что ему мог сделать этот простофиля в мешковатой форме и в дурацкой шапочке с маленькой нашивкой, на которой можно было прочесть слова: «Курьер Билз»? Конечно же, уже в следующую минуту курьер Билз мог раствориться в толпе и оповестить Куцых о его местонахождении, но теперь, когда у Питера Лейка появился свой конь, он мог не бояться этого. Пожарники все еще пытались причалить к горящему парому, хотя к этому времени им удалось спасти всех оставшихся в живых пассажиров. Зачем же они раз за разом натягивали свои канаты, которые им тут же приходилось тушить водой? Питер Лейк знал ответ на этот вопрос. Бушующее пламя придавало им сил. Чем ближе они к нему подбирались, тем сильнее они становились. Пламя дарило пожарным то, чего были лишены все прочие люди.

Питер Лейк зааплодировал вместе со всеми, увидев, что пожарным наконец-таки удалось перелезть через горящие канаты и взобраться на борт парома. Примерно через полчаса, к тому времени, когда он доел каштаны, которыми делился со своим жеребцом, тонущий паром дал заметный крен и к нему тут же поспешил один из буксиров, чтобы снять с судна смертельно усталых пожарных.

И тут Питер Лейк увидел боковым зрением (которое у всех воров необычайно развито), что на улицу вырулили два автомобиля. Они шли один за другим на полной скорости и были битком набиты Куцыми Хвостами. В тот момент, когда Питер Лейк запрыгнул на спину своего коня, он успел заметить давешнего курьера Билза, подскакивавшего (точнее сказать, медленно покачивающегося) от возбуждения. Куцые, судя по всему, посулили ему шикарный обед или билет в мюзик-холл.

Питер Лейк поскакал на юг, к району фабрик, молочных заводов, пивоварен и сортировочных станций, пытаясь затеряться среди бочек, рельсов, огромных штабелей бревен, газовых заводов, сыромятен, канатных фабрик, жилых домов, варьете и высоких серых громад железных мостов.

Куцые Хвосты все еще надеялись настигнуть беглецов. Конь уже не скакал. Он летел.

Во всем мире существовала одна-единственная фотография Перли Соумза, и на ней его окружали сразу пятеро полицейских: двое держали его за ноги, двое – за руки и один – за голову. Сам он при этом был крепко-накрепко привязан ремнями к стулу. Перли жмурился и, насколько позволяла судить эта черно-белая фотография, орал во всю глотку. Могучий офицер, стоявший рядом с ним, с опаской – словно в руках его находилась разъяренная кобра – держал преступника за волосы и за бороду, пытаясь повернуть его лицом к камере. За миг до того, как сработала вспышка, висевшая на стене вешалка сорвалась с гвоздя и застыла на снимке огромной черной часовой стрелкой. Перли Соумз страсть как не любил фотографироваться.