Пленница в башне - Вайолет Уинспир

Дон Рафаэль принял приглашение индейцев, и один из них тут же стал разводить костер из высушенных солнцем кокосовых скорлупок. Его спутник в это время чистил рыбу и складывал в котелок, чтобы приготовить ее в собственном соку. Вскоре ноздрей Ванессы достиг восхитительный аромат пищи, которой она дожидалась, сидя в тени казуарин. Дон Рафаэль принес с катера тарелки, вилки и пару бокалов, и теперь, взяв у Перико мачете, ловким движением срубил верхушки двух кокосовых орехов и наполнил бокалы бледным сладким молоком. Хрустящая золотистая рыба была подана через несколько минут, после чего индейцы удалились в заросли тамариска, чтобы съесть свою долю улова, и оставили своего кума наедине с его гостьей.

Ванессе нередко приходилось участвовать в пикниках в Ордазе, но никогда еще еда не казалась ей такой вкусной. Она с аппетитом хрустела поджаренными плодами хлебного дерева, золотистой рыбой и запивала все это большими глотками кокосового молока.

— Это было хорошо, не правда ли? — Дон Рафаэль одарил ее своей надменной улыбкой и протянул шелковый платок, чтобы она могла вытереть губы. — Боюсь, я не смогу угостить вас сигаретой… Ах, да, вы, конечно, не курите! С вашей стороны благоразумно не превратиться в жертву привычки, но сам я — ее верный раб. — Он вынул из кармана куртки золотую коробочку, в которой хранились смертоносные на вид манильские сигары.

Противоположная сторона коробочки была снабжена зажигалкой, он подпалил тонкую темную трубочку и сел, прислонившись к дереву и выпуская дым из своих тонких, красиво очерченных губ.

Один из индейцев, вернувшийся после завтрака на траве, нерешительно улыбнулся Ванессе и кивнул в ответ на ее искреннее «спасибо». Он отошел к кромке воды и, напевая, принялся мыть глиняные миски.

— О чем он поет, сеньор? — спросила она, поскольку ее знание испанского ограничивалось всего несколькими короткими фразами.

— О том, что море похоже на любовь: жестокое и такое же прекрасное, — учтиво ответил дон Рафаэль. — Галлито и Перико — братья, они хорошие простые парни, которые обслуживают замок.

— А вы не боитесь, сеньор, что однажды в Луенде может произойти нечто подобное тому, что случилось в Ордазе?

— У нас нет оснований опасаться волнений, мисс Кэррол. Луенда отрезана от материка, наводненного революционно настроенными элементами; к тому же мы живем по феодальным обычаям, которые забавны, но вполне сообразуются с нашей жизнью. Очевидно, для острова, где с шестнадцатого века не знали других обычаев, кроме испанских, такой выбор — единственно правильный. Мы, как и вы, англичане, — прирожденные колонисты.

«На этом сходство между нами и заканчивается, — насмешливо подумала Ванесса, струйкой пропуская между пальцами мелкий песок и глядя вдаль на сверкающую опаловую полоску рифа. — Именно испанец, если верить слухам, поднял мятеж в Ордазе!» Вспомнив все, что недавно случилось, она снова ощутила, горечь, и ее будущее, мрачное в своей неопределенности, представилось ей в виде темной тучи, которая повисла над головой в ослепительном небе Луенды.

Подумав так, она поднялась на ноги. Рафаэль положил руку ей на плечо, и прикосновение его уверенных пальцев обожгло кожу даже сквозь ткань ее блузки.

— Прошлой ночью вы были перепуганы, рассержены, потрясены. Когда кровь вскипает от подобных чувств, боль ощущается меньше. И теперь, наверное, она пронзает вам сердце? Вы остались одна и не можете смириться с тем, что жестокая судьба бросила вас в руки надменного испанца с острова Луенда? — Темный стальной блеск его глаз невольно завораживал ее, она хотела, но не могла отвести взгляда. — Поверьте, мисс Кэррол, время притупит вашу боль. Вы должны быть благодарны судьбе за то, что она сохранила вам жизнь.

— Конечно, я благодарна вам за это, сеньор, но теперь, когда плантации больше нет, и умер дядя, я не представляю, что мне делать дальше. Я совершенно не приспособлена к какой-либо работе, и, даже если удастся выручить хоть небольшую сумму за сожженную плантацию, вряд ли ее хватит надолго…

— Вам не стоит так беспокоиться о деньгах, — отрезал стоявший рядом с ней мужчина. — Я прекрасно понимаю, что сейчас у вас нет никаких планов. Ну и что? Вы моя гостья и поэтому… — Он умолк и сощурился, потому что заметил, как на ее лице вспыхнул румянец. — Неужели для вас так невыносима необходимость принять приглашение человека, который был другом вашего дядюшки? Мать моя, — на его губах мелькнула насмешливая улыбка, — неужели я был так груб с вами?

— Вовсе нет, дон Рафаэль!

— Просто я вам не нравлюсь, поддразнил он ее. — Ну, что ж, мы можем на какое-то время забыть о своих личных симпатиях. Считайте, вы просто ребенок, который остался один и нуждается в помощи. Вот и все.

Конечно, у нее не было выбора, и она вынуждена принять его приглашение со всей возможной любезностью. Ее утешала лишь одна мысль: как только британским властям станет известно о том, что плантация сожжена, в ход будет пущен обычный механизм возмещения убытков, и ее положение может измениться к лучшему, поскольку у нее появятся деньги. Тогда она сможет вернуться в Англию, навсегда избавившись от дона Рафаэля де Домерика, и он снова станет для нее чужим человеком, даже несмотря на давнишнюю дружбу его с покойным дядей. Он уйдет из ее жизни так же, как и вошел в нее четыре года назад.

Дружба между мужчинами всегда в значительной мере рассудочна, размышляла Ванесса. Это совсем не то, что происходит между мужчиной и женщиной, когда из-за различия между ними в характере, темпераменте дружба в полном смысле слова становится невозможной. Еще в Ордазе она поняла, что не в состоянии подружиться с человеком, которому теперь на несколько долгих недель вверена ее жизнь.

По-прежнему щуря глаза от ослепительного сияния неба, отражавшегося в жемчужном песке, он учтиво произнес, будто приветствовал туристку:

— Полагаю, вам понравится Луенда, мисс Кэррол. Здесь неизменно царит атмосфера спокойствия, которая вместе с тем не может не волновать. Словом, как в настоящей любви, которая совмещает в себе обе эти особенности.

Она почувствовала, как кровь запульсировала в ее жилах: ее поразило, что ему в голову приходят подобные мысли. И еще пришло на ум, что жестокая складка у его губ свидетельствует о страстной натуре. Конечно, она могла и ошибаться, но все равно не завидовала женщине, на которую пал его выбор. Женщина эта, скорее всего, очень красива, поскольку и сам идальго из Луенды был мужчиной привлекательным, хотя его неброская красота на первый взгляд была, может, и незаметна, словно огонь, тлеющий под пеплом. А как, должно быть, завидуют этой даме другие сеньориты, — она живет в золотом замке, ей прислуживают, как королеве, ею обладает мужчина, олицетворяющий все лучшие черты настоящего испанца.

На этом размышления Ванессы прервались. Послышался топот копыт, и на горизонте показался всадник, мчавшийся во весь опор по пляжу. Сначала были различимы лишь его волосы, длинные и черные, как вороново крыло; затем, как гравюра на голубом фоне неба, проступило черное пятно блестящей шкуры и дикие глаза лошади, остановленной рывком поводьев и вскинувшейся на дыбы. С губ дона Рафаэля слетело проклятие, и через мгновение он уже был на ногах, возле сидящей на лошади девушки. Ей было лет шестнадцать — семнадцать. В клетчатой рубашке и бриджах она напоминала скорее мальчика. На изящном ярком личике выделялись огромные дерзкие глаза с длиннющими ресницами.