На двух ногах - Мария Семеновна Галина

недоступна природа знака.

Мышь черепную свою коробку способна сплющить,

Чтобы протиснуться в каждую щёлку, дырку,

С первого взгляда мышь состоит из плюша,

После второго обычно устраивают уборку

И выметают наружу тушку, сухую корку,

И мышеловку ставят поближе к норке.

Жалкий комочек, даже и не летучий,

Без перепончатых крыльев и всяких прочих,

Всё же страшней любых порождений ночи,

Ибо мерещится в белой или в падучей,

Шарит под кожей, дёргается на теле,

Перемещается зрения на пределе.

Не убегай, подожди, скушай вот кашку,

Завтрак для кошки, розовые ладошки...

Запекая картошку в золе... 

Запекая картошку в золе,

Ты не думай о том, что в земле.

Мошкара возле речки хлопочет,

И трава неприятно мокра,

И вчерашний укус комара

Всё зудит, заживать не хочет.

Как безрадостна эта заря,

Забываешь в конце января,

Мокрый снег убирая с балкона...

Отнеси эти тапочки в дом,

Неприятно сидеть на живом,

Неприятно на липком, зелёном.

ВОКРУГ СВЕТА  

Что-то мы никак не можем добраться до моря... 

Что-то мы никак не можем добраться до моря,

Куда ни едем – кругом равнины и горы,

Какие-то срединные земли,

Небо заворачивается, как свиток,

Синяя туча навалилась тяжёлым брюхом,

На полях жгут костры, закат огромен...

По этим полям ходят чужие люди,

Неуклюжие большеголовые великаны,

Ноги у них, точно стволы деревьев,

В бурой коросте.

Стопы их попирают мокрую землю,

Между пальцами жирная грязь проступает,

Мы не сойдём здесь – это чужие люди,

Они даже здрасьте сказать по-нашему не умеют.

Всё едем и едем, уже совсем стемнело,

За чёрным окном ничего – лишь наши лица

В сыром воздухе подпрыгивают и трясутся,

Сейчас придёт проводница, предложит чаю...

Море где-то за ближайшим поворотом,

За следующим переулком, за тем угловым домом,

Но с утра за окном большеголовые великаны

Ходят и тычут в стекло курицей и огурцами...

Наверное, мы проехали его, когда спали,

Наверное, мы проехали всё, когда спали...

 Восток

Говорят, есть на востоке гора из чистого серебра,

А над ней в синеве серебряный свищет рог,

Говорят, там в зените постоянно растёт дыра,

Оттого на востоке никому богатство не впрок.

Там у слоноголового бога алмаз во лбу

А у самой паршивой птахи рубин в зобу

И к чему нам смертным жаловаться на судьбу,

Если нет никакой судьбы?

Там плывёт по холодным рекам небесный свет,

Там слепой аскет наблюдает парад планет,

Он полупрозрачен и практически не одет

И жуёт грибы.

Там зурны дрожащей плывёт одинокий звук,

Там объятья бёдер крепче пожатья рук,

Там блюдёт отшельник лучшую из наук,

Посещая запретный храм,

Небеса пылают зороастрийским огнём,

Леопард уносит тела задремавших днём,

Хануман во мраке делает ход конём

И встаёт, прикрывая срам.

Там молочный ток медлительных поит рыб,

Там с пленительных чресл любовный стекает мёд,

Там зелёный шёлк к кисельному дну прилип

И в зелёный бархат обернут небесный свод.

Там у птиц на перьях не счесть удивлённых глаз,

И во лбу слоновьем одинокий горит алмаз,

И лелеет проказник пышнейшую из проказ,

И святой презрел чудеса.

Там столетний сверчок поселился в саду камней,

На сырых полях не сосчитать огней,

Всё пронзительней ветер, всё круче и всё страшней

Поворот молитвенного колеса.

Говорят, есть на востоке зверь крупнее иных зверей,

По нему англичане палили из батарей,

Говорят, он ходил в ночи вокруг лагерей,

Звал солдат голосами их матерей,

И они уходили в ночь,

Сам полковник Моран стрелял по нему с руки,

Снаряжал капканы и шёлковые силки,

Караулил в палатке, стиснувши кулаки,

Сыпал порох на полку, взводил курки,

И ничем не сумел помочь.

Говорят, что полковник после сошёл с ума,

Толковал, мол, в Лондоне вечно царит зима,

На востоке, мол, свет, а тут, мол, сплошная тьма

И нищает великий дух.

Говорят, он плакал, взыскуя молочных рек,

Он бродил, не в силах сомкнуть воспалённых век,

А потом прирезал несколько человек,

В основном – припортовых шлюх.

Говорят, его искали, но не нашли:

Он ушёл во мрак, исчез в голубой дали –

Там в порту скрипят торговые корабли,

Чайные клипера.

Там на тёмном дне морской анемон поник,

Так у каждой рыбы крепкий спинной плавник

И по три пера.

Говорят, на востоке тот зверь до сих пор живёт,

Он свистит в норе и скачет ночной тропой.

Говорят, он тревожит поверхность молочных вод

И ломает хребты паломникам, бредущим на водопой.

Говорят, на востоке всякие твари едят из рук,

И пустой тростник издаёт неприличный звук,

И растёт гора из чистого серебра,

Говорят, там раджа подарил огромный рубин

Луноликому отроку, которого он любил,

Дотянувшему до утра.

Говорят, на востоке каждый вздох оставляет след,

Там змея в траве обживает пустой скелет,

Пышнобёдрый буйвол вызванивает рассвет

Колокольцами на рогах...

Говорят, что этого зверя убить нельзя,

Что сойдёт с ума глядевший ему в глаза,

Говорят ещё, он ходит на двух ногах...

Газели

1.

Кто соловей при свете дня, тот козодой в полночный час,

Он в алых зарослях огня прокладывает тайный лаз,

Он доит коз в чащобах роз, в уколах золотистых ос,

Вложив раздвоенный язык в озёра слёз, в ресницы глаз,

В глазницы