Заячьи побасенки - Александр Иванович Папченко

class="p1">– И кусачее. Прошлой зимой, каналья рыжая, в берлоге оттаяла – так едва выгнал.

– Опять вы, Потапыч, мне зубы заговариваете. А то ведь, если честно, надоело мне с вами возиться. Вечно вы опаздываете, фигуры путаете и постоянно проигрываете… Вот и вчера девять раз проиграли. Думаете, мне интересно, если вы постоянно проигрываете?

В конце концов, после долгих уговоров, Клюквонька делает первый ход…

Потапыч лежит, положив свою большую голову на лапу, и передвигает фигуры нежно. Клюквонька, напротив, бродит по поляне, лишь изредка останавливаясь около доски. И фигуры заяц двигает стремительно, словно боится не успеть. Клюквонька закладывает руки за спину, хватается за голову, переплетает пальцы и так громко трещит ими, что один задремавший дятел выронил шишку…

– Ну что вы мне тычете сюда пешку, – бормочет Клюквонька. – Совсем даже напрасно вы её сюда ставите. Разве вам, Потапыч, не ясно, что я её сейчас ладьёй, а потом так, а потом сюда и… вам мат в три хода. Матюльничек классический.

– Как бы не так…

– Вы рискуете, сударь. Ой, рискуете, – шепчет Клюквонька, двигает фигуру, убегает на край поляны и кричит оттуда: – А вам шах, разлюбезный вы мой!

– А я сюда… – не торопясь переставляет фигуру Потапыч.

– Ха-ха, сказала жадная блоха! – произносит загадочную фразу заяц, хватается за голову, мычит, теребит уши и, наконец, двигает фигуру и уносится на край поляны.

– Бац! И нету вашей турочки! – И Потапыч снимает с доски фигуру.

– Стой! Как?! Почему?! – подлетает к доске Клюквонька. – Где стояла? А эта где стояла? – Клюквонька, не веря своим глазам, переводит растерянный взгляд с Потапыча на доску и обратно.

– Нечего зевать, – улыбается медведь. – Помнится, вчера вы мне лекцию прочли о вреде невнимательности.

– Как же это? – трагически шепчет раздосадованный Клюквонька и с удесятерённой сосредоточенностью впивается взглядом в доску. – Я же помню, ещё так и подумал: срочно, Клюквище, убирай отсюда туру, а то этот… этот медведь её о-бя-за-тель-но слямзит. Ну ничего, ничего, ничего… К счастью, Абу знал секреты индийских йогов, – вновь произносит загадочную фразу Клюквонька, передвигает фигуру и неуверенно, спиной вперёд и не отводя глаз от доски, бредёт к краю поляны.

– Ой! Вам… мат, – Потапыч испуганно смотрит на доску.

– Что?! – Клюквонька бросается к месту трагедии.

– Может… может, я неправильно сходил? – шепчет испуганно Потапыч.

– Правильно, – страдальчески морщится Клюквонька. – Всё правильно. Бей щелбан.

– Может, как-то… – тянет медведь.

– Что, выиграл, ещё и издеваешься? Да?

Потапыч осторожно коснулся пальцем заячьей головы – Клюквонька кубарем полетел в траву.

– Ага! – вскакивая, закричал Клюквонька. – Так вот ты как! Вот как с тобой играть! Я ему щелбанюньчик, а он! А он мне – щелбанище! – И Клюквонька бросился прочь с поляны…

– Эх, надо же так опростоволоситься… – бормочет Потапыч, собирая фигуры. – С кем теперь играть в шахматы? Никто же не умеет. Надо ж было так нечаянно выиграть! Эх!

Собрав шахматы, медведь уходит, и становится тихо. Лишь кукушка кукует. Придётся теперь считать её куки. Примета такая: сколько куков насчитаешь, столько и жить…

Раз, два, три, четыре… пятнадцать, шестнадцать… сорок восемь… семьдесят девять… триста четырнадцать… Тьфу! Не знаю, как у вас, а у нас кукушки очень человеколюбивые. Поэтому я этот свой рассказ о Клюквоньке и Потапыче заканчиваю, а вы, если желаете свой век в точности знать, считайте себе на здоровье дальше кукушкины куки…

Панацея

Тем же распахучим чудесным вечером заяц Говорулька наткнулся на краю курчавой просеки на волчище Фадея.

– Вы?! – встрепенулось волчище и, схватившись за нижнюю челюсть, простонало: – Мне видеть вас нехорошо.

– Я тоже не в восторге, – парировал Говорулька, на всякий – непредвиденный – случай отодвигаясь подальше. – Что, зубы болят? Нужно было диету блюсти.

– Я блюл! – вскричал Фадей и взмолился: – Доктор, только на вас моя надежда!

– Да я не доктор! У меня нет диплома. Ну сколько повторять? Я вам не панацея, – разволновался Говорулька.

– Цепенею! Доктор, уже цепенею! – всхлипнуло волчище. – О! Как я цепенею, кто бы знал! Ночами напролёт, доктор, лежу в полном оцепенении. Шевельнуться боюсь из-за зуба. Верите?

– Тьфу! Ну ладно, ладно… Зубы, говорите? – сжалился Говорулька и, как положено доктору, многозначительно потёр руки.

Это, в сущности, безвредное движение насторожило Фадея.

Наслышанный о методах доктора Говорульки, он просто на глазах стал терять веру в благополучный исход лечения.

– Но вы же гуманный? – вопрошало поскучневшее волчище.

– Напугать бы тебя… – вместо ответа проворчал Говорулька. – Только как это сделать? Каким образом? А? Или уж оставить как есть? А?

– Напугать! – схватился за челюсть Фадей. – Вы меня не знаете, я та-а-ак пугаюсь!

Говорулька извлёк верёвку и привязал к больному зубу волка. Другой её конец доктор привязал к осине.

– А это не больно? – настороженно наблюдая за приготовлениями, поинтересовался Фадей.

– Не больно, но очень страшно. И чем страшнее, тем безболезненнее, – объяснил Говорулька, оглядываясь по сторонам.

Не найдя подходящего инструмента, заяц вдруг плюхнулся на землю и пополз к пациенту, ужасно извиваясь всем телом, шипя и ощупывая листья высунутым языком, словно какая-нибудь змея.

– Что это… было? – вместо того чтоб пугаться, спросило волчище.

– Змея… – поднимаясь с земли, объяснил доктор. – Да. Действительно, как-то неубедительно получилось. Ползаешь тут на брюхе перед всякими волками, изображаешь непонятно что… – пробормотал Говорулька и, преображаясь, вцепился в попятившегося Фадея: – А вы ведь дикая собака! А?! Не слышу!

– Дикая, – неуверенно промямлил Фадей.

– Ага! – подпрыгнул Говорулька. – А её так просто не испугаешь, собаку дикую! – доктор бросился в кусты и через мгновение вылетел оттуда с огромной дубиной в руках. – А вот и лекарство! Ну?! Лечиться будем? – поднял над головой дубину доктор.

– Ма! – Фадей отпрянул.

Верёвка выдернула зуб, но волчище этого даже не заметило. Оно мчалось по лесу, забрасывая за уши задние ноги. За ним с дубиной бежал Говорулька.

К счастью для волка, в это время по лесу бродил печальный хвастливый заяц Кеша. После происшествия с очками Потапыча Кеша начал шепелявить. Заметив так кстати подвернувшегося Говорульку, Кеша не раздумывая бросился ему наперерез.

– Доктор! Мне только вас не хватало!

– Что? – всё ещё держа над головой дубину, остановился запыхавшийся Говорулька. – Вам тоже лечиться?

– Тоже, – глупо улыбнулся Кеша. – От фепелявости.

Жизнь Кеше спасла врождённая изумительная прыгучесть.

Дубина доктора опустилась, но Кеши рядом с Говорулькой уже не было. Сминая невысокие кусты, Кеша летел через лес с вытаращенными от ужаса глазами и развевающимися по ветру ушами. Зато шепелявость покинула хвастливого зайца…

Оставшийся в одиночестве