Выбор Шатеры - Яна Ясинская

— Пошел прочь!

Страж поспешно удалился, и дэус Бэр продолжил работу. Беглый осмотр тела показал, что женщина умерла от жестокого избиения. Хотя нет… Кто-то по доброте душевной незаметно проткнул ей кинжалом сердце. Видать, пожалел. Чтобы долго не мучилась.

— Что здесь вообще происходит? — Недоумение Верховного Лекаря невольно возрастало.

Пробежавшись еще раз взглядом по телу покойницы, Бэр, наконец, понял, что его смущает — «сдувшийся» живот. Женщина еще совсем недавно была беременна. Откинув окровавленный подол, Верховный Лекарь внимательно изучил рваный разрез.

Не кесарево. Ребенка вырезали грубо, явно не пытаясь сохранить жизнь ни матери, ни малышу.

— Нерожденный! — догадался Верховный Лекарь.

Что ж, такое в Дэбэре не в первой. Он слышал, что за нерожденных детей ведуньи хорошо приплачивают местным прислужницам. Что ж, может, оно и к лучшему. Что ребенка вырезали. Не придется возиться с бумагами — оформлять еще один труп.

Оформив свидетельство о смерти (не став, правда, выдавать сердобольного прокалывателя сердца), дэус Бэр направился к двери, но вдруг притормозил, запоздало сообразив, что б графе покойницы стоит только номер камеры. Имени нет.

Непорядок! Только не хватало еще приезжать сюда повторно на опознание, если доскребутся до бумаг! Понимая, что страж, сопровождающий его, вряд ли знает личность покойницы, и не желая искать надзирателя, Верховный Лекарь решил пойти наудачу. Возможно, он раньше встречал эту несчастную при дворе. Уж больно богатый наряд. Или сможет благодаря своему дару определить степень ее родства с кем-то из знакомых. Бэр, брезгливо поморщившись и натянув белоснежную перчатку, снял с головы покойницы тряпку.

Сердце остановилось.

Волна леденящего ужаса сковала тело. Верховному Лекарю потребовалось минут десять, чтобы оправиться от шока.

Нет никакой нужды искать ее родственников. Он слишком хорошо знал — они все уже давно мертвы. Как не надо узнавать и ее имя. Бэр все равно не осмелился бы записать его в документы.

Верховный Лекарь отошел от покойницы, рассеянно огляделся. В голове роилась куча вопросов, но среди них доминировал лишь один: ребенок! Родился ли он мертвым, или…

И это «или» сводило его с ума!

* * *

Паршивое утро. Паршивая жизнь.

Кое-как открыв глаза, Акраба с трудом приподнялась на локте. Одном. Второго, увы, не было. Перед глазами все тут же поплыло. Тело противно и нудно ныло от боли.

Не то чтобы она не хотела этого ребенка. Напротив! Беременность была заранее спланирована. Но ребенок требовался Акрабе для вполне определенной цели. Она хотела получить его кровь. Сильную, как у его отца. Вот только задумка, увы, не выгорела. Поэтому она и здесь, в ненавистном Катаре. Изуродованная, нищая, с чужим именем, подсаженная сволочью Глэдис на эль и тандурим — порошок забвения. Акраба прекрасно понимала: ее жизнь кончена. Единственный вариант побега из Катара, да и из обреченной жизни в целом — самоубийство, но трудно перерезать вены на единственной уцелевшей руке. К тому же Акраба на дух не выносила кровь, так что…

— Еще поживу, — с трудом сползая с грязной окровавленной кровати, процедила женщина, направляясь к люльке.

Любопытство все же распирало. Интересно, кто хоть родился? Мальчик? Девочка? Пусть лучше пацан. Им живется легче. Девкам на Дарии заведомо уготована нерадостная судьба. Они здесь никто и звать их никак. Акрабе ли не знать этого…

Люлька стояла в углу единственной в доме комнаты, стены которой уже давно прокоптились от гари, исходящей из печи. Хижина топилась по-черному, так что гари хватало. Не самое лучшее место для новорожденного младенца, но другого жилья нет.

Акраба, пошатываясь, подошла к старой люльке, которую на днях притащил сосед — сердобольный святоша Марк, священник-миссионер с Земли. Чокнутый! Вот оно ему надо — помогать чужому человеку? Торчит в этом забытом Отаром месте по собственной воле! Да если б она, Акраба, могла преодолеть силовой купол Катара, ее бы уже давно здесь не было!

Идиот!

Размышления о недалекости святоши-землянина на пару минут отвлекли спутанное сознание Акрабы. В реальность ее вернуло детское гугуканье.

— Значит, все-таки живой, — умозаключила «сердобольная» мамаша, которая в душе надеялась, что у ребенка хватит ума и инстинкта самосохранения за минувшую ночь помереть самостоятельно и тем самым существенно облегчить ей жизнь. Чего греха таить, материнских чувств у Акрабы роды не вызвали.

Ведомая отнюдь не любовью к ребенку, а исключительно любопытством, Акраба все же заглянула в люльку.

И оторопела!

Двое.

На дне лежали двое новорожденных: мальчик и девочка. И это при том, что Акраба точно помнила, что родила только одного! И как теперь понять, кто родной, а кого отправить к Отару? Ей лишний рот ни к чему! Самой жрать нечего! В Катаре так всегда поступали повитухи — сбрасывали новорожденных с обрыва, когда новоиспеченные мамашки просили их (за дополнительную плату, разумеется) избавиться от нежеланного рта.

— Повитуха! Драгова подстилка! Это она подбросила! — со злостью озвучила Акраба первую разумную мысль, мелькнувшую в пропитом мозгу.

Напрочь забыв о том, что босая, разъяренная роженица бросилась к двери.

— Ну стерва, я тебя…

Угроза потеряла смысл сразу же, как только возмущенная Акраба оказалась на заснеженном крыльце.

Застыв больше от удивления, чем от страха, беспутная с неподдельным интересом впилась взглядом в дерево, растущее неподалеку от дома. Радовало одно — долго искать «драгову подстилку» точно не придется. Не радовало другое — висящая на ветке с высунутым синим языком повитуха вряд ли уже сможет поведать Акрабе, откуда взялся второй ребенок и какой из двоих ее родной.

— Зашибись! Замечательное утро! — фыркнула Акраба, возвращаясь в хижину.

Беспутная стала возле люльки, в которой от голода надрывались оба младенца, чем несказанно раздражали новоиспеченную мамулю.

— Заткнитесь! — рявкнула Акраба.

Но дети не замолкали. На пропитом лице женщины отчетливо читалась нерешительность. Она пыталась понять, кого же из двоих отправлять к Отару. Выкармливать чужого в ее планы не входило. Может, сразу обоих, чтобы не усложнять себе жизнь? Этот вариант Акраба тоже вполне серьезно рассматривала.

13 лет спустя.

Нейтральное межгалактическое пространство.

Дипломатический крейсер Земного Альянса

Изумрудно-синяя светящаяся точка на черном межгалактическом полотне — Дарий. Таинственный и непредсказуемый. Странная смесь средневековья и сверхсовременных технологий. Нищеты плебеев и роскоши знати.