Сестры по благоразумию - Гейл Форман

– Говорите то, что думаете про нее, – подбадривали они воспитанниц. – Спросите, почему она себя не уважает, почему спит с кем попало.

Это была сессия так называемой конфронтационной терапии. Предполагалось, это упражнение должно заставить учениц задуматься и осознать свои ошибки, хотя мне казалось, что главный смысл его только в том, чтобы вынудить человека расплакаться. Именно после того, как человек расплакался, упражнение заканчивалось и несчастному разрешали выйти из центра круга, чтобы «обдумать» все сказанное, а также и то, как неправильно он до этого жил. Сокращенно занятие называлось КТ, оно собирало большое количество людей и со стороны чем-то напоминало гладиаторские бои. Тот, кто побывал в центре круга, становился потом только злее, когда оказывался в безопасности по другую сторону баррикад. Та девушка, которая обзывала Шэнон шлюхой, была в центре круга на прошлой неделе. Ее звали Шаной, и она слишком много ела. Неделю назад, стоя у всех на виду, она горько расплакалась, после чего каждый из нас ее по очереди обнял.

Я очень быстро осознала, что КТ является квинтэссенцией системы «воспитания», принятой в Ред-Роке. Оппозиционно-вызывающее расстройство, или ОВР, здесь лечили очень просто – надо смешивать человека с грязью и насмехаться над ним до тех пор, пока он не сломается. Я была тогда на Втором уровне и часто ходила на сессии КТ. Со мной проводил индивидуальные беседы Шериф или какой-нибудь другой сотрудник учреждения, и раз в неделю у меня случалась встреча с доктором Клейтон, которая говорила о том, как мне необходимо пропить курс антидепрессантов. У меня действительно была лютая депрессия от того, что я находилась в Ред-Роке. Все остальное время я проводила в своей комнате за учебниками. Я не имела права писать и получать письма от отца. Это могли делать только ученицы Третьего уровня, которым разрешалось ходить в школу.

– Брит, верно? – спросила «шестерка», научившая меня в свое время тому, как можно попасть на Второй уровень. Это была высоченного роста девица. Обращаясь ко мне, она держала себя так, словно говорит с умственно отсталым человеком. Я к тому времени просто ненавидела всех «шестерок» – считала их снобами.

– Кажется, мы уже разобрались с вопросом, как меня зовут, – ответила я.

Она вопросительно приподняла брови.

– Значит, Брит, так. Раскрывай рот, как будто ты говоришь.

– Что?

– Рот почаще раскрывай и делай вид, что что-то говоришь.

– Что?

– Перестань дурака валять! Ты меня понимаешь или просто тупая? Ты должна «принимать участие в процессе», – «шестерка» шептала, но ее шепот звучал как приказ.

– Я эту девчонку совсем не знаю, что я ей могу сказать?

– Не тупи! Рот открывай и делай вид, что говоришь! Иначе у тебя будут проблемы. Понятно?

Я не успела ответить, как она отошла от меня, «громким» голосом произнося оскорбления в адрес стоящей в центре девушки. Причем если внимательно присмотреться и прислушаться, то было заметно, что она просто открывает рот, но ничего не произносит.

– Странная девушка, – решила я. Может, она хочет за счет меня заработать дополнительные бонусы? В Ред-Роке можно было подниматься по социальной лестнице, «подсиживая» окружающих и занимаясь стукачеством. Но девушка давала мне довольно странный совет, который я не ожидала услышать. «Она мне уже один раз помогла, – подумала я, – так что, может, и на этот раз посоветовала что-то дельное?» И действительно, ее совет мне очень помог. Я начала открывать рот, делая вид, что выкрикиваю обвинения в адрес несчастной жертвы в центре круга, и мое поведение заметили и оценили. Один из ведущих сессию сотрудников учреждения похлопал меня по плечу и порадовался, что «процесс пошел» и я начинаю показывать хорошие результаты. Когда я в следующий раз пришла на встречу с доктором Клейтон, то сказала, что наконец «решила разобраться со своими демонами» и «начинаю понимать смысл лечения». Меня перевели на Третий уровень, и я стала ходить в школу, находящуюся в комнате без окон. В этой комнате стояло несколько столов, ученицы за ними занимались самообразованием. Рядом наблюдали охранники, вид у которых был такой дремучий, что, казалось, они не были в состоянии даже написать свое собственное имя. Из камеры-одиночки меня перевели в комнату в общаге, в которой я жила вместе с тремя девушками: толстушкой Мартой, мажорной Биби и булимичной блондинкой Тиффани, у которой были постоянные перепады настроения – она или веселилась, или рыдала.

Когда мы не учились в школе, не ели и не находились на терапевтических сессиях, то занимались физическим трудом, или трудотерапией, – перетаскивали почти трехкилограммовые шлакоблоки из огромной кучи мусора во дворе к забору. Трудотерапия обычно продолжалась четыре часа и проходила в середине дня, когда солнце было самым испепеляющим. Можно подумать, что это чистое издевательство, но на самом деле все это было не так страшно, как может показаться. Понятное дело, с непривычки болело все тело, и мы работали без перчаток, поэтому «убивали» себе руки, на которых появлялись мозоли. От работы на солнце постоянно хотелось пить, но пить и ходить в туалет разрешали только раз в час в отведенное для этого время. Однако из-за жары сторожившие нас «шестерки» прятались в тени, и все мы могли спокойно пообщаться и поговорить.

– Кошмар какой, – жаловалась Биби. – Мои бедные ручки! У меня раньше были такие красивые ногти…

– Да перестань, Родео Драйв! – ответила ей стоявшая рядом девчонка с Четверного уровня.

– Послушай, доярка, я тебе уже не один раз говорила, Родео Драйв, где шопятся все тупоголовые туристы, находится в Беверли-Хиллз. Я в Беверли-Хиллз не живу, я живу в районе Пасифик-Пэлисейдс[2]. Так что заткнись и помалкивай.

Все звали Биби Родео Драйв. Наверное, ей завидовали, потому что у нее были длинные блестящие черные волосы и голубые глаза. Ее мать, Маргарита Ховард, была известной актрисой, снимавшейся в сериалах. Я уже два дня как переселилась в комнату, в которой жила Биби, но та еще ни разу не удостоила меня хотя бы словом. Я не собиралась встревать в их разговор. Но, оказалось, Биби не прочь и со мной поговорить.

– Ты откуда? – спросила она меня.

– Из Портленда, штат Орегон.

– А-а-а-а, я там была. Постоянный дождь, и люди ходят в очень некрасивой фланелевой ткани.

Я люблю Портленд и не собираюсь давать его в обиду выходцам из Лос-Анджелеса, но должна признать: Биби права и люди там действительно часто ходят в одежде из фланелевой ткани. Но вопрос о том, нравится человеку фланель или нет, – дело глубоко личное.

– За что тебя сюда упекли? – уточнила она.

– Понятия не имею.

– Ой, перестань! Ты, дорогая, точно должна знать, за что оказалась здесь. Может, у тебя булимия? Или спишь с кем попало? Или любишь себя резать? – поинтересовалась она.

– Точно не из этого списка.

– Ну, хорошо. У тебя длинные волосы и татуировки. Вполне возможно, ты или художник, или музыкант.