Тень, ключ и мятное печенье - Алексей Котейко

существование которых не признавала Церковь. И помогали людям, когда от их просьб отмахивались в Канцелярии. Я очень надеюсь, что вы поможете и мне.

– Пожалуйста, расскажите про ваших привидений.

Женщина легонько вздрогнула и впервые с того момента, как села в кресло, встретилась взглядами с Шандором. Тёмные глаза сыщика смотрели внимательно и спокойно, но куда важнее оказалось то, что в них не было и тени недоверия к услышанному. Виола с удивлением заметила, что мадам Ульм перестала всхлипывать, и что пальцы женщины уже не так нервно и быстро перебирают платочек. Затем хозяйка заговорила:

– Мы с мужем купили этот дом полгода назад. До того он два года простоял пустым после смерти последнего жильца. Через месяц после покупки мы переехали сюда, и поначалу всё было прекрасно. Затем рабочие, которых мы наняли для ремонта западного крыла и оранжереи, стали жаловаться на недомогания. Муж решил, что они просто хотят набить цену, и уволил их, взяв другую бригаду. Но всё повторилось. А потом ещё раз. До сих пор оранжерея и западное крыло стоят не отремонтированными. Похожая история получилась и с садом: у нас сменилось уже пять садовников, но сад так и не привели в порядок.

– А где ваш муж?

– Он уехал на две недели по делам. Собственно, – мадам Ульм поколебалась, но потом всё-таки решила, по-видимому, быть откровенной, – он не хотел, чтобы я обращалась к кому-либо после того, как у нас побывали фратеры и констебли. Сказал, что всё это лишь игра воображения, и ни к чему придавать ей значение. Но это не воображение, я знаю!

– Не волнуйтесь, пожалуйста. Простите, что приходится заставлять вас вспоминать пережитое, но мне важно знать все подробности. Вы тоже испытывали недомогание, как работники?

– Нет. Хотя в последнее время меня не оставляет гнетущая тоска, но, наверное, осенью в нашем городе похожие чувства терзают многих. Однако я видела тени в дальних комнатах, которые пропадали, стоило мне приблизиться. И слышала разные странные звуки! Шаги этажом выше, в совершенно пустых помещениях. Вздохи. А однажды ночью – крик.

– Не мог кричать кто-то снаружи?

– Нет, это точно было внутри дома. А ещё, – мадам Ульм глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, но вместо вздоха получился отчаянный всхлип. – А ещё голоса!

– Голоса? – Шандор легонько кивнул Виоле, и та подчеркнула это упоминание в записях.

– Да. Они шепчут.

– Шепчут в какое-то определённое время? В каком-то конкретном месте?

– Обычно это происходит вечером. Несколько раз было ночью. В разных местах – за ужином в столовой, в библиотеке, в спальне.

– Не было ли чего-то повторяющегося в тот момент? Ну, скажем, вы всегда сидели, или стояли. Или, может быть, начинали засыпать?

– В столовой? – мадам Ульм с удивлением посмотрела на сыщика.

– Почему нет, люди от усталости могут уснуть где угодно.

Она понимающе кивнула.

– Нет, ничего такого. В столовой это было за ужином, и голоса слышал также муж, а ещё горничная, прислуживавшая нам. В библиотеке я читала, это был совсем ранний вечер, только-только начали сгущаться сумерки. А в спальне это случилось за полночь, я уже спала, но проснулась, словно меня разбудили. В тот раз я отчётливо видела тень – это была человеческая фигура. Она стояла в углу спальни, возле камина, и могу поклясться – смотрела на меня. Когда я зажгла лампу, тень пропала.

– Фигура была мужская или женская? – сыщик снова кивнул, делая помощнице знак отметить в записях и этот пункт.

– Мне показалось, что женская. Но было темно, я видела только силуэт в лунном свете.

– В лунном свете… А вы не замечали, звуки и тени появлялись при разных фазах луны?

Мадам Ульм растерянно заморгала, на миг даже забыв про свой платочек. Потом пробормотала:

– Я не обратила внимания… Но, знаете, между этими случаями было по нескольку дней, иногда больше, иногда меньше – думаю, это всё-таки не было связано с фазами луны.

– А что насчёт погоды? Не было ли в тот момент тумана, дождя, сильного ветра?

– Простите, – мадам Ульм вконец растерялась, и даже повернулась к Виоле, словно надеясь найти у неё поддержку, – но этого я не помню.

– Хорошо, – Лайош подбадривающе улыбнулся. – Эти шепчущие голоса враждебны? Агрессивны?

– Нет. Скорее… печальны.

– Тогда почему же вы считаете, что они хотят выжить вас из дома?

– Каждый раз после этих случаев меня охватывал такой страх, что хотелось бежать прочь без оглядки. Когда я проснулась и увидела тень в спальне, до утра не смогла сомкнуть глаз – муж отпаивал меня чаем с ликёром и успокаивал. Будь я тогда дома одна, наверное, сразу же уехала бы в отель.

– Понимаю. Но ведь вы уже несколько дней одна?

Мадам Ульм слабо улыбнулась.

– Сара спит со мной в спальне, на кушетке.

– Ваша горничная?

– Да.

– А сколько ещё слуг в доме?

– Марта и Роберт – наши кухарка и конюх, они живут в домике в дальнем конце сада, при конюшне. Луиза – посудомойка, её комната рядом с кухней. Ещё есть Этьен, лакей мужа, но он сейчас вместе с ним.

– А садовник?

– Последний уволился прямо перед отъездом мужа.

– Ясно. Пока вы одна, вы видели эти тени, или слышали голоса?

Мадам Ульм побледнела, пальцы судорожно сжали измятый платочек.

– Да, – едва слышно произнесла она. – Один раз. И я впервые различила внятное слово.

– Что это было за слово?

– «Берегись!»

* * *

В отличие от мадам Ульм, Тайная канцелярия обошлась сухой официальной телеграммой, которую к девяти утра принёс в контору мальчишка-рассыльный. Это было на следующий же день после обнаружения трупа девушки в Гнилой Гавани. Телеграмма приглашала господина Лайоша Шандора явиться в Канцелярию к двум часам пополудни, чтобы дать показания по делу Эвелины Санду. Поэтому когда они неспешным шагом дошли до ближайшей остановки трамвая на бульваре Северной Башни, Виола отправилась обратно в контору, а сыщик зашагал дальше, к площади Короля Рене.

Застроенная четырёх– и пятиэтажными домами с узкими фасадами, эта площадь когда-то была торговым сердцем тогда ещё только зарождавшегося города. Потом её прославили костры ведьмовских процессов, чуть позже – несколько бунтов, во время которых стало прямо-таки традицией врываться в ратушу и выбрасывать из окон всех государственных служащих. Теперь старинные