Легенда о Вороне и Лотосе - Марибель Ли

багрились три стрелы. Помню, как рухнула наша лошадь и я пыталась спасти от воды Синфу. Он плакал, а я начинала тонуть. Руки отца, его крик, я не слышала слов, я не разбирала его слов, только подступающий шепот смерти. Я пыталась плыть, но что-то тянуло вниз. Потом чьи-то пальцы, не отца, топили меня, убивали меня. Я помню, как вдруг мои руки освободились и я почувствовала свободу. Я не сразу поняла, что это пустота. Я пыталась искать его, а потом вода заглотнула меня. Солнце так и не взошло, оно шипело раскаленным маслом в темной воде. Оно прожигало легкие, это был страшный, пустой конец.

3

Свет рассек зрачки. Кто-то тряс меня. Кто-то хотел, чтобы я дышала. Я помню запах тины и ржание коней.

Я помню тихий струящийся воздух через круглое окно, слезы на щеках тетушки Цзюань и теплые пальцы старого лекаря, держащего мою руку.

– Внутренних повреждений нет.

Помню, как комната кружилась вокруг и закрывала мои глаза. Спи, спи, спи. Сон наваливался черным облаком.

Я очнулась через день. Болела голова, пустота покалывала тело. Я попыталась подняться, но сил хватило только на два шага.

– Тебе рано вставать, – тихий голос. Кто-то не дал мне упасть.

Смерть. Я вырвалась и рухнула на пол. У меня не было даже ножа, чтобы защититься.

– Чжу-эр.

Он не нападал.

– Я помогу тебе подняться.

Теперь нападал, теперь он приближался ко мне. Я оттолкнула его руку и забилась у подножия кровати.

– Чжу-эр, все хорошо.

Голос, незнакомо теплый, пытался убедить меня, что я была в безопасности. Я не хотела слушать его, я хотела спрятаться, но, когда посмотрела в его черные глаза, руки опустились.

– Бай Син.

Шепот прожег губы. Я была во Дворце Безмятежности. Мы были спасены.

– Папа…

– Глава У жив, отец с ним.

– Я хочу к нему.

Даже если Бай Син совсем не понимал меня, а я его, он был единственным, кто бы не стал меня уговаривать. Он просто протянул руку и помог подняться. Он держал меня весь путь, пока я не опустилась у постели отца.

– Папа… па…

– Глава У спит, он приходил в себя прошлой ночью.

Лекарь Гу почтительно поклонился и отошел.

– Чжу-эр, твой отец поправится, – дядя Бай Фэн.

Его теплая рука легла мне на плечо. Я поверила ему.

– Мне так жаль. – Я поверила ему.

– Мы обязательно вернем твоего брата. – Я поверила ему.

Синфу.

Я вздрогнула, и мои руки беспомощно опустились. Я не удержала его. Я знала, что не удержала его.

Несколько дней я просидела у постели отца. Несколько дней я верила, что Синфу утонул в реке. Я верила, что утопила его, пока дядя Бай Фэн не получил известия из Дворца Золотого Крыла. Мой брат был жив. Не вода, чужие руки освободили меня. Мой брат был у дяди. Мой дом, очищенный кровью, уже не был моим, а отец больше не хотел открывать глаза.

– Чжу-эр, ты должна поесть. – Тетушка Цзюань приносила дымящиеся подносы, но я не притрагивалась к ним. Запах еды пробуждал вкус крови, и меня выворачивало. Я не хотела есть, я хотела, чтобы отец очнулся.

Кто-то приходил: чаще старик-лекарь, дядя Бай Фэн, кто-то еще. Они кружили вокруг, потом исчезали, и иногда я даже засыпала, положив голову рядом с рукой отца.

Помню даже светлые одежды Бай Сина. Он пришел один раз с тетей. Он стоял в стороне, невозмутимо слушая ее причитания:

– Она ничего не ест. Пока господин У очнется, бедняжка совсем ослабеет.

Они не знали, не знали, не знали. Но у меня не было сил объяснять им. Я не хотела видеть ни бесстрастного взгляда молодого господина, ни жалости тети Цзюань, ни закрытых глаз отца. Помню, что Бай Син ушел первым, а тетя еще долго поправляла одеяло и пыталась разговорить меня своими теплыми объятиями.

Потом стихло. Потом все остановилось. Я взяла руку отца и прошептала:

– Пожалуйста, пожалуйста!

Но он не слышал.

Потом кто-то заставил меня отпустить его руку.

– Пей.

Бай Син держал дымящуюся чашу.

Я потянулась к отцу, но он перехватил меня и одним движением заставил выпить теплую горькую жидкость. У меня еще были силы. Их было столько, что я смогла оттолкнуть чашу, вдребезги изрешетив пол.

– Отпусти.

Он не слушал, он вытер мое лицо своим рукавом.

– Ты не можешь быть такой слабой.

И ушел.

Я знаю, что продержалась те дни только благодаря ему и странной горькой жидкости, которую он приносил каждый день. Я знаю, что ненавидела его каждый раз, когда он появлялся со своим безмятежным спокойствием и подавал чашу. Я знаю, что была благодарна за равнодушие, это было лучше, чем жалость, отравляющая комнату каждый раз, когда приходили люди. И все-таки лучше бы он оставался равнодушным до конца и никогда не приносил мне тот отвар.

Отец пролежал в забытьи лишь пять дней. Не месяц, не год, не вечность, как мне казалось. Он очнулся не на следующее десятилетие и только раз коснулся моего лица холодной ладонью. Потом тетя Цзюань увела меня. Стоило ей уйти, я сбежала. Я хотела вернуться в покои отца, но двери были закрыты, отец о чем-то говорил с дядей Бай Фэном. Я сидела под окном комнаты, но ничего не слышала.

– Чжу-эр. – Я вздрогнула.

Ду Хувэй опустился рядом и с тревогой смотрел на меня.

Я покачала головой.

– Ты плохо выглядишь, я отведу тебя к лекарю.

– Не надо.

– Ты должна отдохнуть.

У меня не было сил спорить с ним. Помню, что в тех покоях было тихо и я уснула, стоило мне закрыть глаза. Во сне я начала тонуть. Черная вода липким угрем обвивала мою шею и заклинала смерть. Ни крика, ни звука, только черная бездна, заглатывающая мои кости. В том сне я не выплыла, меня просто разбудили.

– Это лишь сон.

Сон. Я выдохнула, в моих легких не было водорослей.

Рядом сидел Бай Син. Я быстро отвернулась. Я боялась, что плакала во сне и он мог заметить.

– Глава У зовет тебя.

Я кивнула.

Он вышел из комнаты, давая мне время поправить платье. Я надеялась, что он ушел, но он ждал у дверей покоев. В этом был весь Бай Син – предупредительный молодой господин.

Я покорно пошла за ним, хотя и сама знала дорогу. Его холодное молчание, его ледяная грациозность. Он был все тот же, только подол моего платья впитал чужую кровь.

Прежде чем мы вошли, я услышала кашель. Отец