Этюд с натуры - Виктор Тихонович Сенин

прозвучала нота каприза и ласковости — того едва уловимого тона обворожительности, который и делает нас, мужчин, податливыми как воск. Нам кажется, что мы пленили красавицу, пыжимся, ходим грудь колесом: мол, видели, как липнет? На самом деле, токуя по-глухариному, попали в ловко расставленные сети, запутались в них. — Приезжайте, а?..

Меня подкупил голос, я не смог воспротивиться. «Любопытно взглянуть на нее, — думал, одеваясь. — Не дурнушка, видимо, цену себе знает… — Повязал перед зеркалом модный американский галстук, осмотрел себя и остался доволен. — Не глупа, не из числа тех, которые тараторят банальности и из кожи лезут, чтобы создать впечатление… В конце концов ничего не теряю, встречусь с однокашником, поговорим „за жизнь“».

На мой звонок дверь квартиры распахнул Николай — щеголеватый, стриженный по моде. В институте он ничего не мог поделать с непокорными волосами, они торчали у него как наэлектризованные, потому и остригал коротко. Мы еще подтрунивали: Синягин и космонавт Гречко — близнецы, у обоих прически ежиком.

— Здорово, чертушка! — В радости Николай обхватил меня ручищами, стиснул.

— Позволь плащ снять, а уж после обнимай! Силищи-то, силищи!.. — услышал я за спиной голос, который слышал по телефону.

Освободившись от объятий, оглянулся. Передо мной стояла девушка лет двадцати пяти и улыбалась. Миловидное лицо, внимательные глаза — их затеняли очки в роговой оправе. Но дымка стекол не скрывала выразительности глаз — такие умеют и понять и высказать все.

— Аня, — сказала она ровно и, ступив на шаг, подала руку для знакомства. Белый шерстяной свитер с воротом-хомутом мягко переломился на ней, подчеркивая высокую грудь. — Я здесь на правах хозяйки. — Узкая ладошка Ани, тонкие пальцы с перламутровыми ноготками были горячие-горячие, а пожатие сильное. — Пойдемте, познакомлю вас с гостями.

— На правах хозяйки примите сумку. Прихватил тут…

— Шампанское? Очень кстати! — сказала одобрительно, заглянув мельком в полиэтиленовую сумку.

Аня провела меня в комнату, представила мешковатому капитан-лейтенанту, его спутнице — полненькой брюнетке с ямочками на щеках. И высокой красивой блондинке с надменно-холодным взглядом. Мне показалось, что красота ее холодная, даже ледяная, как у Снежной Королевы. Вот есть она, а веет морозцем, даже плечи невольно хочется свести: «Бр-р-р…» Аня, как бы уловив мои мысли, тут же увлекла меня на кухню.

— Вы любите помогать на кухне?

— Как все мужчины, — ответил я.

— Значит, не горазды. Тем не менее вынуждена привлечь. Откройте паштет, икорку, крабы. Хлеб нарежьте.

У стола хлопотала девушка в блузке и джинсах. Ее черные как вороново крыло волосы были гладко причесаны на пробор и собраны на затылке в тугой тяжелый узел.

— Тося, — представилась она, подняв глаза с темными бровями вразлет. — Руку подать не могу.

Тося раскатывала скалкой на столе большую тонкую лепешку. Управившись, разрезала ее на квадраты.

— Помогай, подруга, — попросила Аню.

Женщины лепили манты ловко и споро, черпали деревянными ложками фарш — пропущенную через мясорубку баранину с луком, добавленным мелко нарезанным курдючным салом, загибали углы квадрата из теста и защипывали.

— Сузьму бы к мантам подать, — сказала Тося. — Ну да уж ладно.

Тося… Ей куда больше подошло бы другое имя — Манзура или Фариза. Я не знал, что такое «сузьма», но выспрашивать Тосю не стал. Мне женщины повелели открывать банки, помыть и нарезать крупно огурцы и помидоры, перебрать укроп, едко пахнущую кинзу.

Руководила Аня, она чувствовала себя в квартире и впрямь хозяйкой, все ей здесь, казалось, ведомо, словно расставлено ее руками. Такая мысль, по правде, промелькнула, а в глубине души шевельнулось что-то вроде зависти Николаю. Но тут же погасил это чувство. Какое имел право на ее расположение ко мне, почему, собственно, у Николая и Ани не может быть близких отношений? Не настолько я наивен, чтобы поверить, будто до нашего знакомства никто не встречался на ее пути. Не Николай, так другой счастливчик. Нравилась Аня многим, не надо быть большим психологом, чтобы, глядя на нее, понять, сколько мужчин добивались ее расположения. Она как бы наэлектризовывала вокруг себя воздух, и даже флегматичные приходили в волнение.

Что бросалось в глаза, так это то, что во внешности Ани сквозила некая небрежность. Словно приводила себя в порядок наспех — приехала с работы домой, а ее позвали. Густые, цвета житной соломы волосы собрала на макушке в узел, его называют еще бабушкиным. Такие прически носили чеховские героини.

Но простота была обманчива, во всем угадывались продуманность, вкус. Как бы небрежно уложенные блестящие волосы восхищали красотой, пышностью и подчеркивали правильный овал лица, высокий чистый лоб, прямой нос. Вроде неумело нанесенная помада выдавала чувственность губ, а заодно и всей натуры. Юбка туго обтягивала в меру полные бедра и открывала стройные ноги. Мужчина не мог не заметить ее достоинств, и на какую-то из приманок должен был поддаться.

Перед такими женщинами, подумал я, и становятся на колени, теряют голову, совершают безрассудные поступки. Понимал и то, что мужчине с Аней не так легко, она умна, не прощает глупостей, умеет постоять за себя и не каждого подпустит к себе, сделает своим повелителем.

Я не старался ей понравиться. Не принадлежу к числу лихих гусар, готовых сбросить со своего плеча под ноги даме дубленку или пальто, полезть в драку — только бы эффектнее выглядело, вскружило избраннице голову. В общении я несколько застенчив и нерешителен, что отношу скорей к недостаткам, нежели к достоинствам характера, потому как в разговоре с женщиной при непредвиденной встрече теряюсь, комкаю речь и, как мне кажется, выгляжу болваном. И не только перед красивой особой. Случается, спросят в метро, как лучше доехать до нужной станции, а я от неожиданности попадаю впросак, мучительно соображаю, перебирая в памяти остановки, теряюсь и краснею. Позже, придя в себя и трезво взвешивая, удивляюсь, отчего обмишурился, обыденный ведь вопрос. И самому смешно.

Так что, познакомившись с Аней, не питал иллюзий. «Птичка не для моей клетки», — подумал и успокоился, обрел душевное равновесие. Делал вид, что больше заинтересован тем, как Тося лепит манты и укладывает на доску ряд за рядом, похвалил ее за сноровку.

Тося засмеялась.

— Деревенская я. Родилась в кишлаке. Папка у меня русский, а мама — узбечка. Родители и сейчас в колхозе работают, хлопкоробы. Папа — главный агроном, а мама — домохозяйка, нас у нее шестеро. С девяти годочков ей помогала, не только манты лепить научилась. Плов приготовлю — пальчики оближешь. Муж иногда просит гостей побаловать. То начальство пригласит, то друзей. Многие и забыли уже домашнюю еду, на бутербродах сидят, язву да гастриты наживают. Зато на «Жигулях» да «Волгах» разъезжают.

В