Братство святого Грааля. Падение Аккона - Райнер М. Шредер

И всё же то, что Герольт считал невозможным, — а именно подлинное братство по оружию с одетыми в черные балахоны иоаннитами, — случилось в эту апрельскую ночь с ним и его братьями-тамплиерами. К его величайшему изумлению, от двухвекового соперничества между обоими рыцарскими орденами ничего не осталось.

Собственно говоря, ему и другим братьям-тамплиерам было нечего делать на отрезке северо-западной стены. Ответственность за эту часть оборонительного пояса несли иоанниты. Обязанность противостоять обстрелу и немедленно заделывать бреши в стенах и башнях полностью лежала на них. Тамплиеры же и их вспомогательные подразделения защищали отрезок стены, который начинался от западного конца укреплений иоаннитов и доходил до самого моря — до Чёртовой башни за воротами Святого Лазаря. Однако необычайно мощная атака мамелюков, нацеленная на укрепления иоаннитов у башни Святого Антуана и возле круглой Королевской башни, считавшейся самым слабым местом крепости, вынудила рыцарей-иоаннитов спешно усилить свои подразделения бодрствующей сменой тамплиеров.

— Я хочу, чтобы три великих магистра[9] забыли свои личные ссоры и продолжили борьбу с мамелюками по нашему образцу — а именно снаружи, на поле боя, где мы можем использовать все наши силы! — мрачно произнёс Вильгельм-Шрам и указал на поле перед стенами. — Ничего не имею против иоаннитов и рыцарей Немецкого ордена. Правда, немцы имели наглость при основании ордена выбрать своим хабитом[10] именно белые одежды. Как будто это уже не было нашей привилегией…

— По крайней мере, эти поросята не украли заодно и наш уширенный красный крест. А свои черные кресты они украсили полосами другой формы, — произнёс француз, которого Вильгельм называл Морисом.

— Настоящий тамплиер тот, кто не прячется за стенами и не считает бездельником всякого способного днём и ночью терпеть обстрел, — раздражённо продолжил Вильгельм-Шрам, — но сам мечом и пикой встречает мусульман в чистом поле.

— И правда, что нам за дело до их превосходства? — поддакнул Морис. Его тёмные глаза, опушённые длинными черными ресницами, сверкали от воодушевления, которое он едва сдерживал. — Когда тамплиеры идут в бой, они всегда в меньшинстве! Так было с самого начала! Испугался ли смерти хоть один тамплиер? Нет, никогда! Когда мы умираем, это происходит во славу Божью! Мы — milites Christi, солдаты Христа! Камни, на которых будет построен новый храм Бога на земле!

— Ты читаешь мои мысли! Мы избрали славу мучеников во имя Христа! — решительно произнёс Герольт. Он пытался вспомнить, в каком из сражений уже встречал этого француза, который был старше него на два-три года. Этот человек входил в другое подразделение, однако, его лицо под железным шлемом казалось Герольту знакомым.

Смутные образы всплыли из глубин памяти и, наконец, оформились в чёткую картину: тамплиер, стоящий в углу крепостной стены с мечом в правой руке и с треснувшим от ударов щитом в левой. Возле его ног лежит тело раненого собрата по ордену, а тамплиер с яростью льва, отражающего нападение стаи гиен, один сдерживает группу мусульман до тех пор, пока к нему не доберётся подкрепление.

Да, это и был Морис с его выразительными чертами лица и короткой чёрной бородкой! Случилось это два года назад во время схватки за Триполи, когда он, Герольт фон Вайсенфельс, там же сражался в чёрном балахоне оруженосца.

— Мне тоже больше нравится воевать лицом к лицу с врагом, чем сидеть за стенами, — сказал другой тамплиер. — Но я уверен, что долго это не продлится. Конечно же, великие магистры уже разрабатывают план, по которому мы отразим осаду неверных, и…

Рыцарь запнулся на полуслове, потому что с той стороны, где мамелюки установили свою ужасную катапульту, донёсся шум — казалось, в воздухе щёлкнул бич пастуха-великана. Через мгновение все услышали, как огромный, охваченный железными лентами ящик-противовес с землёй и камнями упал на станину, а из выемки на конце рычага вылетел заряд.

— Шумит, как «Бешеная»! Всем в укрытие! — прокричал Герольт своим товарищам. Сейчас он отчаянно сожалел о том, что оставил свой щит в оружейной палате замка.

Едва Герольт выкрикнул слова предостережения, как летящий заряд приблизился к ним. Это был не горшок с греческим огнём, а угловатый обломок скалы величиной с быка. Будто упавший с неба метеорит, обломок ударился о башню в укреплениях иоаннитов.

Громыхая мечом на перевязи, Герольт бросился в укрытие, но что-то сильно ударило его по шлему. Однако мгновенная реакция спасла Герольту жизнь.

Обломок скалы разрушил уже горящую галерею на западной стороне башни. Толстые балки, наискось выходящие из каменной стены, сходни и бруствер мгновенно превратились в щепки, будто были сделаны из сосновой лучины, которую может сломать и ребёнок. Горящие деревянные обломки, рассыпая искры, полетели вниз вместе с выбитыми из стены камнями.

Несчастные лучники в момент падения заряда стояли на галерее башни, готовясь подойти к брустверу для обстрела собравшихся возле ближайших катапульт мамелюков. Когда камень обрушился на галерею, они подскочили, как глиняные фигурки на столе, по которому грубый шутник ударил кулаком. Многие погибли сразу, другие из-за раздробленных костей пали в бою или сорвались со стены.

Герольт и Морис, который, услышав звук катапульты, тоже мгновенно прыгнул под защиту стены, сидели на корточках, закрыв головы руками. Град из камней и горящих обломков дерева сыпался на сражавшихся. Когда падение обломков прекратилось, они вскочили, отбросив горящие и тлеющие куски дерева. И тут они увидели Вильгельма-Шрама. Их брат по ордену лежал возле каменного бруствера в неестественной позе. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: ему уже не помочь. Все ещё продолжавший гореть обломок балки длиной с руку вошёл в его правое ухо и пробил голову. Подобно простому копью, эта деревяшка пронзила череп Вильгельма и убила его на месте. Шлем и ватный подшлемник валялись у его ног.

— Жалкий недоумок! — Морис яростно пнул шлем.

Крики умирающих и раненых смешались с отрывистыми командами — военачальники обоих орденов пытались снова навести порядок на стене.

Герольт недоуменно покачал головой:

— Зачем он снят шлем во время обстрела? Вмятина на шлеме повыше уха да шум в голове — этим бы и отделался!

— Он наплевал на дисциплину! — закричал француз. — Это почти что клятвопреступление по отношению к ордену тамплиеров! Здесь, в Акконе, каждый рыцарь на счету — как боец в войне с неверными, а не как дурак, которого убила жалкая деревяшка. Вот если бы он сначала зарубил двадцать мамелюков! А так он только опозорил орден!

— Но, когда я увидел шрамы на его лице, я решил, что это отважный тамплиер, — снисходительно заметил Герольт. — Я уверен, что он обагрил свой меч кровью множества врагов. И в любом случае я не стал бы делать поспешных выводов насчёт человека, о жизни которого ничего не знаю.