Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 1 - Макс Фрай

– Тони Куртейн, – хриплым шепотом, прозвучавшим в предрассветной тишине громко, как колокольный набат, сказал лежащий на полу человек и сразу привстал, сперва на одно колено, потом подтянул другое, словно имя смотрителя Маяка было чудесным заклинанием, возвращающим силы; на самом деле, конечно же, нет.

Тони его подхватил, помог подняться, доволок до ближайшего кресла и только тогда наконец узнал. Здорово изменился, конечно. Другая Сторона всех меняет. И годы тоже меняют. А Бешеный Алекс сгинул лет пятнадцать назад.

– Тебе рому налить? – спросил Тони Куртейн. – У меня обычно есть хоть какой-то выбор, но последний коньяк с другом вечером выдули. Остался только ром.

– Да какая, к чертям собачьим, разница, – ответил Алекс. Но тут же добавил: – Спасибо тебе. Давай.

Выпил залпом; впрочем, сколько там было, четверть стакана, крепкий ром для того, кто только что пришел с Другой Стороны на свет Маяка, почти все равно что вода. Сказал на выдохе:

– Звони полицейским. Я же, получается, пришел им сдаваться. Только что вспомнил, что сбежал на Другую Сторону после того, как Черного Марюса убил.

– Помню эту историю, – кивнул Тони Куртейн, подливая ему еще рома; сам он сейчас спросонок даже смотреть на бутылку не мог. – Ты учти, можно не врать. Все знают, что Марюса убила Марьяна. Сперва действительно на тебя подумали – убил, сбежал на Другую Сторону, все сходится – но Марьяна сама пришла в полицию и призналась, когда узнала, что ты пересек городскую черту на Другой Стороне. На нее смотреть было страшно, так по тебе рыдала…

– Кккак пппризналась? – дрогнувшим голосом спросил Алекс. И, вероятно, заподозрив подвох, поспешно добавил: – За каким хером Марьянка призналась в убийстве? Это же не она!

– Да ну тебя в пень, – отмахнулся Тони Куртейн. – Мне-то зачем голову морочить? Полицейским, если хочешь, морочь, а меня эти ваши дела вообще не касаются. Но я слышал, против Марьяны сыграло не только ее признание, там куча других доказательств, улик, или как это правильно называется, была…

Стакан выпал из рук его гостя, но не разбился, а покатился к стене. Зато Алекс сам чуть не разлетелся на осколки, по крайней мере, со стороны это так выглядело, что Тони Куртейн почти всерьез приготовился собирать его по полу и складывать заново, как пазл.

– Если что, суд решил, это была самооборона, – сказал Тони Куртейн. – Потому что на самом деле именно она и была. Так что твоя Марьяна ни дня не просидела в тюрьме. Слышал, она пару раз пыталась подкупить контрабандистов, чтобы провели ее на Другую Сторону, сама-то она не умеет. Но вбила себе в голову, что если туда попадет, с памятью, или без памяти, а все равно как-нибудь отыщет тебя. Однако ничего у нее из этой затеи не вышло. То ли никто не захотел брать грех на душу, то ли она даже с помощником не прошла. Теперь в баре «Злой злодей» здесь, на углу работает. Я дружу с ее сменщицей Иолантой, поэтому кое-что о Марьяне знаю. Живет, если что, одна.

И отвернулся, потому что он, конечно, много на своем веку повидал, даже со своим двойником на Другой Стороне как-то раз сидел за одним столом, а это дело совершенно немыслимое. Но смотреть, как плачет Бешеный Алекс, бывший начальник портовой охраны, от взгляда которого мгновенно трезвел любой перепивший матрос, все равно перебор.

– А я-то, дурак, сбежал, не разобравшись, ничего даже слушать не стал, – наконец сказал тот. – Решил, если уж моя Марьянка не просто хахаля завела, а так крепко влюбилась, что убила его от ревности, нечего мне больше здесь делать. Подержался за рукоятку ножа, чтобы отпечатки оставить, и сбежал. Чтобы спасти ее от тюрьмы и никогда больше не видеть. И забыть навсегда. А оно, получается, совсем не так было. А как?

– Знаешь, давай я действительно позвоню в полицию, – предложил Тони Куртейн. – Все равно ты им нужен для разных формальностей, чтобы дело официально закрыть. Заодно расскажут тебе все подробности, а не городские сплетни, как я.

– Вот прямо среди ночи придут и расскажут? – опешил Алекс.

– А почему нет? В полиции круглые сутки дежурные есть. Не представляешь, как они обрадуются – первыми такую новость узнать! Ты вообще привыкай к мысли, что теперь тебе все будут рады. Чего доброго, на улицах станут останавливать, поздравлять с возвращением. Ну, тут ничего не поделаешь, придется терпеть. Когда человек, сгинувший на Другой Стороне, вернулся домой, это радость для всех.

– Ладно, – кивнул Алекс. – Тогда звони, пусть радуются. Может, и я за компанию наконец-то обрадуюсь. А то пока только умом понимаю, что все не настолько ужасно, как мне казалось. Может быть даже почти хорошо.

– Ну ничего себе дела! – говорит Ханна-Лора. И с удовольствием повторяет: – Ну и дела!

Начальница Граничной полиции выглядит сейчас совсем не начальственно, даже по сравнению с ее обычным демонстративно неначальственным видом. Сразу видно, что вскакивать в такую рань не привыкла. И серый брючный костюм под тонким плащом подозрительно напоминает пижаму. Можно спорить, что это и есть она.

Тони Куртейн, хмурый от недосыпа, как небо перед зимней грозой, ставит на стол кофейник, старый, с облупившимся боком. Сколько пытался варить кофе в нормальной посуде, даже собрал небольшую коллекцию медных турок с Другой Стороны, но по-настоящему вкусно почему-то получается только в нем.

– О! Я же принесла круассаны, – хлопает себя по лбу Ханна-Лора. И достает из сумки бумажный пакет. – Еще теплые, по дороге купила. Шла к тебе мимо пекарни Тима, а он уже открылся как раз… Теперь ты не так сильно меня ненавидишь?

– А я тебя ненавижу? – удивляется Тони Куртейн.

– Ну, по идее, должен. За то, что так рано пришла.

– А-а-а-а, – не то вздыхает, не то просто зевает он. – Да нет, нормально. Чего откладывать. Я бы сам до вечера не уснул. Такое событие! С прошлого года никто из сгинувших на Другой Стороне домой не возвращался. Я уже начал думать, что-то снова пошло не так. И тут вдруг целый Бешеный Алекс пришел! Со своей любовью, ревностью, смертью и внезапно вполне счастливым концом, ну или наоборот, началом, это как посмотреть. Настоящая театральная драма в стиле Восьмой Империи… или все-таки Девятой? Я в литературных традициях не силен.

– Да обеих сразу, – улыбается Ханна-Лора. – Благо большой разницы нет… Алекс – дааа! Это он нам шикарный подарок сделал, конечно. Пятнадцать с лишним лет пропадал, а все равно вернулся. Такой молодец!

– Восьмой, – говорит Тони Куртейн. – Если считать Эдо, который только наполовину вернулся. И пришел не на свет Маяка.

– Восьмой, – повторяет за ним Ханна-Лора. Загибает пальцы, как школьница: – Блетти Блис, Аура, Вера, Беата, Квитни, Ванна-Белл. Ну и Эдо, конечно. Поди такого не посчитай! Чего доброго, узнает, рассердится и сам нас не посчитает. А потом догонит и еще раз не посчитает. И будем мы с тобой как дураки дважды непосчитанными сидеть!

Говорит и сама же смеется, и Тони Куртейн почти поневоле тоже расплывается в улыбке – не потому, что шутка хороша, просто такой уж человек Эдо, заговори о нем, и настроение как-то само поднимается, что при этом ни обсуждай.