Любовь поэтов Серебряного века - Нина Щербак

По меткому замечанию Ходасевича, «каждое явление, попадая в семью Бугаевых, подвергалось противоположным оценкам со стороны отца и со стороны матери. Что принималось и одобрялось отцом, то отвергалось и осуждалось матерью – и наоборот».

Женщины волновали Андрея Белого гораздо сильнее, чем принято думать. «Тактика у него, – вспоминал Ходасевич, – была всегда одна и та же: он чаровал женщин своим обаянием, почти волшебным, являясь им в мистическом ореоле, заранее как бы исключающем всякую мысль о каких-либо чувственных домогательствах с его стороны. Затем он внезапно давал волю этим домогательствам, и, если женщина, пораженная неожиданностью, а иногда и оскорбленная, не отвечала ему взаимностью, он приходил в бешенство. Обратно: всякий раз, как ему удавалось добиться желаемого результата, он чувствовал себя оскверненным и запятнанным и тоже приходил в бешенство. Случалось и так, что в последнюю минуту перед „падением“ ему удавалось бежать, как прекрасному Иосифу, – но тут он негодовал уже вдвое: и за то, что его соблазнили, и за то, что все-таки недособлазнили».

Андрей Белый играл в своей жизни ангела – белокурый, восторженный, голубоглазый и очень обаятельный настолько, что это можно было бы считать пороком. Но современники вспоминали, что все в его присутствии буквально озарялось. Молодая поэтесса Нина Петровская не могла его не заметить, как не мог не заметить эту яркую страстную женщину и Андрей Белый. Спустя несколько недель после знакомства любители поэзии обратили внимание на… грудь Нины. Там красовался тяжелый черный крест, висящий на деревянных четках. Такой же крест носил и Андрей Белый. «Нина, вы забираете у нас светлого гения! Вы слишком земная! – кричали ей в ухо мистически настроенные доброжелатели. – Оставьте Белого в покое!»

Андрей Белый не выдержал первым и просто перестал общаться. Ходасевич вспоминал, как Нина Петровская пострадала за то, что просто стала его возлюбленной. После разрыва она, как настоящая женщина, пыталась привлечь внимание других мужчин, и небезуспешно. Впрочем, ведомая яростным желанием отомстить «ангелоподобному», результатов она не добилась. Поэт не был склонен к ревности и совершенно не собирался идти против общественного мнения.

Через какое-то время после разрыва Андрей Белый в Политехническом музее читал лекцию по литературе. Стройный, вдохновленный, он стоял за кафедрой и вещал о самой страстной своей любви – символизме. Нина тихо открыла дверь в аудиторию, мягко и незаметно, как кошка, подошла к нему вплотную. Поэт увидел перед собой три расширенных зрачка. Два принадлежали огромным глазам его бывшей любовницы, а третий – направленному на него дулу револьвера. Нина выстрелила. Револьвер дал осечку. Впоследствии Петровская печально говорила своему другу и поэту Владиславу Ходасевичу: «Бог с ним. Ведь, по правде, я уже убила его тогда, в музее».

В 1904 году Андрей Белый познакомился с молодым поэтом Александром Блоком. Их личные и литературные судьбы оказались связаны навсегда. Александр Блок приехал в Москву с молодой женой Любовью Менделеевой, знакомой некоторым московским мистикам и уже окруженной их восторженным поклонением, в котором придавленный эротизм бурлил под соблазнительным и отчасти лицемерным покровом мистического служения Прекрасной Даме. Андрей Белый тотчас поддался общему настроению, и жена нового друга стала предметом его пристального внимания. Этому вниманию мистики покровительствовали и только раздували его. Впрочем, не нужно было и раздувать – внимание превратилось в любовь, которая, в сущности, и дала толчок к разрыву с Ниной Петровской.

Братские чувства, первоначально предложенные Андреем Белым, были приняты Любовью Менделеевой благосклонно. Тот, некогда иронизировавший по поводу женитьбы Александра Блока, теперь почти неприкрыто отождествлял Любовь Дмитриевну с Вечной Женственностью. «Вот она сидит с милой и ясной улыбкой, как будто в ней и нет ничего таинственного, как будто не ее касаются великие прозрения поэтов и мистиков», – писал он в статье «Апокалипсис в русской поэзии».

Но когда Андрей Белый, по обыкновению, от братских чувств перешел к чувствам иногда оттенка, задача его весьма затруднилась. Быть может, она оказалась бы вовсе неразрешимой, если бы не его ослепительное обаяние, которому, кажется, нельзя было не поддаться.

Их страстные отношения продолжались два года, в 1906 году Александр Блок отразил их в своей знаменитой пьесе «Балаганчик». А вот как писала о взаимоотношениях этого треугольника Нина Берберова:

«1906 – 1907 год. Бесконечная, запутанная череда ссор и примирений между Блоком и Белым. Встречи – почти всегда по настоянию Белого – были тягостными. Блок вполне владел собой: холодный, вежливый, никогда не пытаясь уязвить, он слегка высокомерным тоном говорит любезности. Белый – нервный, задыхающийся, пылавший то любовью, то ненавистью, – вызывает его на дуэль, затем требует объяснений, чтобы простить или получить прощение. Он осознает свою полную ненужность в жизни Блока и временами становится совершенно несносным, навязывая свое присутствие; Блок терпит его из жалости, сочувствуя гению, который так и не сумел осуществиться, к тому же его обезоруживает искренность Белого, который винит себя во всех грехах, готов признать любую вину, никогда не упоминая о своих многочисленных достоинствах и заслугах».

Александр Блок соглашался на эти встречи, но сам их не искал. Однажды Андрей Белый назначил ему свидание в ресторане. Тот пришел вместе с Любовью Дмитриевной. Андрей Белый был в восторге, все еще может получиться! Но через несколько дней обстановка опять накалилась. На Невском проспекте Александр Блок, погруженный в свои мысли, надменный, непроницаемый, прошел мимо, не заметив Андрея Белого. На того это подействовало как «удар по сердцу»! «Вместо души у Александра Александровича разглядел я дыру», – писал он в своих воспоминаниях. Ему хотелось навсегда бежать в Москву, и он потребовал у Любови Дмитриевны объяснений, но та лишь посмеялась над его трагическим видом.

Андрей Белый тогда так и не решился уехать. Вместо этого он начал с Александром Блоком литературную борьбу. В Москве, в брюсовских альманахах, он яростно критиковал нового Блока, но тот в ответ лишь невозмутимо улыбался.

С удивительной откровенностью в своих воспоминаниях Андрей Белый рассказывал, как всеми силами пытался развести Любовь Дмитриевну с мужем. По мнению Нины Берберовой, он перепробовал все, чтобы добиться громкого и окончательного разрыва. Но ни интриги, ни нападки, ни дерзкие письма не приносили результата. Расставшись со своей мечтой, подавленный и покинутый, Андрей Белый наконец-то отправился за границу.

Существует, правда, и другая версия событий, данная Владиславом Ходасевичем. Когда домогательства Андрея Белого были близки к тому, чтобы увенчаться успехом, неизбывная двойственностью поэта, как всегда, прорвалась наружу. Он имел безумие уверить себя самого, что его неверно и «дурно» поняли, – и то же самое объявил даме, которая, вероятно, немало выстрадала пред тем, как ответить ему согласием. Следствие отступления нетрудно себе представить. Любовью Дмитриевной овладели гнев и презрение, и она отплатила Андрею Белому, по словам Ходасевича, «стократ обиднее и больнее, чем Нина Петровская». Но тот именно и славился тем, что любил противоречия. С этого-то момента он и полюбил Любовь Дмитриевну по-настоящему, всем существом и навсегда.