Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве - Купава Огинская

— Пока она идет, я тебе кое-что расскажу, — Водяной подошел, с совершенно безмятежным лицом уселся на песок рядом со мной. Сделав вид, что не заметил, как я невольно отползла от него, прежде чем сесть, — девиц против их воли я больше не топлю, теперь у меня принципы.

Я упрямо молчала, давя на подлете все вопросы, что рождались в моем лихорадочно работающем мозгу. Потому что, узнать какие у него принципы было бы, конечно, интересно, но расставаться с жизнью из-за неуместного любопытства — очень глупо.

— Полагаю, ты хочешь узнать, что же это за принципы такие могут быть у беспринципной злобной нечисти, — словно прочитав мои мысли продолжил он, — сейчас я тебя с ними познакомлю.

Водяной вздохнул тяжело и добавил:

— Еще хочу, чтобы ты знала, теперь я глубоко семейный человек и не могу без веского повода девиц в русалок превращать. У тебя, конечно, повод есть, все же, интерес Тугарина еще никто пережить не смог. Пока есть пару минут, чтобы подумать, готова ли ты обзавестись хвостом и быть у меня на посылках или желаешь удачу попытать и человеком остаться. Но имей в виду, если уж кто-то из Змеев себе жертву выбрал, он ее везде найдет, из-под земли достанет и из воды выловит.

Запугал меня и замолчал, увлеченно разглядывая водную гладь…будто раньше ее никогда не видел. А я думала, все те три минуты, что у меня были, думала, да так ничего и не надумала.

Да и чтобы я могла дельного придумать, если всего несколько часов назад я из дома бежала, планируя свою жизнь в сторону ведовства увести, а сейчас сижу в Кощеевых землях, в гостях у Водяного, чуть притопленная после встречи с Тугариным?

Поразмышлять еще о своей безрадостной судьбе, мне помешало шуршание в кустах. На пологий берег, хрустя яблоком, вышла невысокая, усыпанная веснушками, девица, русая ее коса задевала траву и я невольно загрустила. У меня ведь такая же была совсем недавно. Длинная, густая, красивая. Гордость моя.

— Звал? — дружелюбно поинтересовалась девица, с любопытством поглядывая на меня. В простом платье до земли из небеленого льна, без обережной вышивки или хоть каких-то украшений, она выглядела удивительно юной и красивой.

— Знакомься, Варенька, Милада нам новую утопленницу принесла. — с настораживающей нежностью произнес Водяной. И обратился ко мне, уже не так мягко. — И ты знакомься, неразговорчивая. Варвара, дочь мельника. Три года назад мне ее русалки принесли, тоже в реке чуть не утопла от постылого спасаясь. Отец ее за сына кожевенника выдать хотел, а у нее другие планы на жизнь были. Варя у травницы в помощницах ходила, желала людям помогать. Теперь со мной живет.

Я решительно не верила своим глазам. Девка была румяная, круглолицая, довольная жизнью и своим, в общем-то, незавидным статусом пленницы Водяного. А еще она была живая…

— Что тебя так удивляет? — спросила Варвара. Без страха или хотя бы опасения, она подошла к Водяному и совершенно естественно, казалось, даже не задумываясь о том, что делает, оперлась о его плечо, чтобы присесть рядом.

Я бы молчала, но она же была человеком, она была живая и она не боялась нечисти, что так легко перехватив руку с яблоком, отхватила острыми зубами внушительный кусок…и я не выдержала:

— Да как так-то? Это же невозможно!

— Сама так же думала, — кивнула она, — но все оказалось немного не так, как мы привыкли думать.

— В смысле?

— Людей мы едим, — ответил за девушку Водяной, — но без надобности не убиваем. И, если бы необходимость была, легко бы от вашего мяса смогли отказаться.

— Но необходимости нет, — подхватила Варвара, — мы их боимся, они нас едят. Замкнутый круг какой-то. И исправить это невозможно.

— А если бы мы вас не боялись, вы бы нас не ели? — с сомнением спросила я.

— Именно так. — кивнул Водяной. — Но вы нам не верите, боитесь нас. Так зачем себя ограничивать? Раз уж оценить этого никто не сможет.

— Почему? — не поняла я. — Можно же все рассказать. Нужно лишь узнать друг друга получше. Всего делов-то, а вы нас вместо этого едите.

— А кто на такое решится? — с нескрываемой иронией спросил Водяной. — Кто согласиться узнать нас получше?

И я ему ответила. Смелости хватило на придушенное:

— Я могу, — но и это уже была победа над собой.

Невольно втянув голову в плечи, я ждала, что он сейчас на меня набросится. В горло вгрызется своими острыми зубами, или сразу в реку потянет, топить… Водяной рассмеялся.

— Ты?

— А что? — я уже загорелась идеей и даже приблизительно представляла с чего все начну. — Я грамоте обучена. Все запишу и царю нашему на суд отдам.

Перед глазами уже маячил надежный и безопасный способ вернуться домой.

— Девочка, — покачал он головой, но я уже горела идеей и не обращала внимания на его снисходительное недоверие.

— Василиса, — представилась я, думая о том, что, возможно, я действительно смогу целой и невредимой в родной дом вернуться.

Ушатом холодной воды окатило запоздалым и робким опасением: если все это правда и меня не обманывают.

— Что вы можете мне о себе рассказать? — отмахнувшись от страхов, я решительно тряхнула головой. Я справлюсь, иначе никак.

* * *

Идея моя была встречена снисходительным недоверием, но губить ее на корню Водяной не стал…на самом деле ему просто Варвара не дала возможности высказаться.

— А ведь это чудесная задумка! — загорелась она.

И, в общем, все. Воодушевление ее было единственным и главным доводом для Водяного согласиться. Сговорились мы на том, что сейчас я выслушаю его историю жизни, запишу все, а потом в люди пойду, глаза им на правду открывать…

Как заверила Варвара. Начинать и правда лучше с Водяного, остальная нечисть может не разделить наше стремление примирить тринадцотое государство со всеми остальными. Ее стремление…

Я не возражала и уже предчувствовала, как после короткой беседы с водяным вернусь домой…честно попытаюсь все батюшке разъяснить про нечисть, а там уж как судьба сложится. Главное из этих страшных земель вырваться.

Заразившись энтузиазмом Варвары, две кикиморы нашли мне бумагу, русалки нашли писчее перо и не поленились даже лешего заставить мне дощечку для бумаг выстругать, чтобы я могла со всеми удобствами опрашивать их хозяина.

Расположились мы под березой, недалеко от реки. Я с бумагой, пером и лукошком ягод, что притащила для меня смущенно хихикающая, зелененькая и тощенькая, по подростковому нескладная кикиморка. Задобрить, стало быть, пыталась, чтобы я покрасивше про Водяного все написала.

Ягоды были спелые, сочные, одуряюще пахли и буквально притягивали взгляд.

— Итак, — с трудом отвернувшись от подношения, я решительно перешла к главному, — давайте начнём с самого начала.

— С начала, — послушно повторил Водяной, непонятно чему улыбаясь.