Судьба бытия. За пределами индуизма и буддизма - Юрий Мамлеев

Поразительный пример — творчество известного советского писателя Анатолия Андреевича Кима[8].

Если великому Булгакову удалось создать роман века («Мастер и Маргарита»), где современная цивилизация сочетается с европейско-средневековым космосом, то Анатолию Киму удалось совместить современную жизнь и буддийскую космологию. Его произведения — фундаментальная манифестация того факта, что жизнь в двадцатом веке не отрезана окончательно от бездонного Источника Мудрости Востока.

Вот как оценивала его творчество советская критика: «…Кима читают и любят, то только потому, что чувствуют в его „фантастической“ прозе реальное духовное бытие… череда перевоплощений его героев легко поддается описанию в категориях буддийской философии…»[9].

И наконец, важный момент: «По удачному определению Вл. Бондаренко, этот голос Востока, раздавшийся внутри нашего художественного сознания. Это не Восток, это — встреча Востока и России, это наш контакт с миром Востока, наш взаимообмен с ним»[10].

В заключение несколько слов о мотивах возникновения этих вышеописанных духовных движений (в них участвовала, по крайней мере в шестидесятые годы, в основном молодежь).

Несомненно главной причиной является духовная жажда — черта, глубоко присущая человеку вообще и к тому же неотделимая от русской традиции.

Жить только узко-материальными, повседневными интересами, целиком подчиняя себя низшим инстинктам и плоскому рационализму (как бы не было это распространено в современном мире) — противоречит подлинной природе человека, его стремлению понять самого себя, его внутреннему несогласию с собственной «смертностью» и ничтожеством.

Все это и предопределило такой интерес к духовной жизни в современном Советском Союзе.

Широкий же спектр этих интересов (в частности, внимание к Востоку) объясняется, я думаю, тем, что в этих кругах ищут ответы на действительно глобальные, всеохватывающие или загадочные вопросы, которые невозможно решить в пределах одной традиции…

В следующей главе излагается учение автора этой книги, иллюстрирующее духовные искания в шестидесятых годах.

Истоки веры

Эта вера исходит из первичной внутренней реальности (во мне).

Об истоках веры

Таким образом «личное» начало этой веры исходило из некоей внутренней, априорной реальности. Она была дана мне от рождения. И лишь впоследствии, осознавая эту реальность, я выявил существо веры. Следовательно, это не религия Откровения. Если хотите, это религия Внутренней Реальности.

Объект поклонения

Единственный объект поклонения и веры — собственное Я (верующего).

Оно бессмертно и вечно. Что оно представляет? «Я» есть единственная реальность, в «данный момент» (для «человеческого» я) как целое, закрытая, но частично раскрывающаяся — наиболее полно в самосознании, в духе. Я есть также то, что придает самость, что делает ощущение — самоощущением, сознание самосознанием, то, что придаст самость любому post-духовному плану, сделает его реальным, т. е. для себя существующим. Ту сферу Я, которая доступна человеку, назовем Я-настоящим, или, точнее Я-данным, Я реализованным. То, что для человека раскроется впоследствии, на ступенях потустороннего — Я-будущим. «Будущим», разумеется, только по отношению человеческому Я верующего, которое связано со временем. Поэтому более точно: Я-высшим (или чистым Я). Последнее уже может выходить за пределы человеческого, и вообще единичного, индивидуального, связанного с формой, пространством, временем.

Как абсолютный дух, оно раскрывается в Я-абсолют-ном. В то же время в Я есть трансцендентный момент (Я-трансцендентное)[12]. Но это есть все тоже личное Я верующего.

Об объекте поклонения

Я-данное, т. е. то Я, которое дано в обычном опыте и наиболее ярко проявляется как дух (и которое есть также личное Я верующего) представляет собой непосредственный религиозный объект, исходя из того, что собственное Я единственная реальность и в то же время высочайшая ценность. Таким образом, найден естественный религиозный объект и вера покоится на прочной основе. Полем же самой веры является бессмертие этого Я, его торжество и «трансформация» в высшие формы Я.

Я-высшее и есть понятие, обнимающее эти формы. Несмотря на то что эти формы уже могут не являться ни человеческими, ни единичными, т. е. данными как бытие некоего существа, ни связанными с временем, тем не менее Я-высшее — это все тоже Я верующего, но достигшее высших ступеней. (Следовательно, человек данный человек — лишь момент в раскрытии Я.)

Итак, Я в целом это единственная, сверхценная центр-реальность, отличимая от «видимых» форм Я. Кроме моего Я не существует ничего реального и ценного.

Следовательно, Я-высшее обладает всей полнотой реальности и трансцендентности и в то же время оно — собственное Я верующего, его самогрядущее; и этот момент есть ключ к мистической тайне яйности.

Кроме того, представление о собственном Я как о единственной реальности делает бессмысленным понятие о Боге, как отделенной от Я реальности.