Одна посылка в квартал Длинных плащей - Сергей Янин

ветерка. Си повернула голову набок, а потом изрекла очень серьёзно:

-- Всё равно сдаётся мне, что ты меня дуришь!

-- Силькерия! – воскликнул Кальвин. – Выкинь из головы словечки дяди Шивира! Их не подобает произносить маленьким девочкам!

Она виновата поджала губы.

-- Я постараюсь, Кальвин. Честно-честно.

И он ей поверил. Поверил, что она приложит все свои детские усилия, но дурное влияние дяди Ши победит, и Кальвин ещё не раз поймает девчонку на мусорных словах. Ведь дети так восприимчивы ко всему взрослому. Он подумал, что стоит поговорить с дядей Шивиром. Впрочем, тут же себя одёрнул – вряд ли из этого выйдет толк. Старый сандвакиец, как обычно, будет глух к его просьбам и в лучшем случае, пошлёт Кальвина собирать скорпионов в пустыне, а сам продолжит лежать на балконе в своём гамаке, отпуская шуточки разной степени пристойности.

Они вернулись под вечер. Родители Силькерии пригласили Кальвина на ужин и накормили печёной уткой с перцами. Дяди Шивира дома не оказалось, так что поговорить с ним парню не удалось.

Заходя в свою комнату, Кальвин даже не вспомнил о маге и своей упущенной мечте. Впрочем, на следующий день жизнь подарила ему ещё одну возможность.

5

-- А, Кэлвин! Поди-ка сюда! – окликнул парня Шахрук, увидев его в дверях лавки.

Кальвин с недоверием закрыл за собой дверь. Колокольчик предостерегающе звякнул, предвещая ему проблемы.

-- Я что-то сделал не так, эман Шахрук? – спросил Кальвин, не спеша подходить к хозяину лавки. Тот встал у края прилавка и вытащил оттуда дневник, который Кальвин пытался расшифровать.

-- Почему ты спрятал эту книгу, Кэлвин?

-- Я не прятал…

-- Не нужно мне врать, мальчик. Я уже не первый раз замечаю под прилавком книги, которые ты туда складываешь. Если бы не обещание твоему отцу – ты бы давным-давно вылетел отсюда пинком под свой тощий зад!

-- Эман Шахрук…

-- Что? Будешь отрицать?

-- Я не краду у вас книги. Я читаю их, утоляя интерес и жажду познаний, а потом просто кладу их, откуда взял. Вы можете всё проверить по описи. Я сдаю её каждый вечер и если бы…

Шахрук поднял руку вверх, останавливая торопливые объяснения парня.

-- Я тебя предупредил, Кэлвин! – хозяин лавки шлепнул книжонку о прилавок. – Не садись, у тебя снова задание.

-- Опять переписывать третий зал? – простонал парень.

-- Нет. Доставка в квартал Длинных плащей.

Услышав знакомый адрес, у Кальвина дрогнули колени.

-- К волшебнику? – не удержался парень.

-- Догадался значит, - Шахрук ухмыльнулся. – Надеюсь, тебе не нужно повторять, что распространяться об оказанных нами услугах ты не должен.

Кальвин коротко кивнул.

Хозяин лавки сходил наверх и вернулся с небольшим предметом, завёрнутым в джутовую ткань.

По дороге в квартал Длинных плащей, Кальвин успел нафантазировать пять различных сценариев своей встречи с волшебником. В каждом из них парень воображал, что подойдёт к магу, представится, скажет, что давным-давно искал встречи с таким, как он. Потом постарается расспросить у чародея о природе магии и, в конце концов, напросится в ученики.

Однако подойдя к оранжевому дому с витражными стёклами, Кальвин растерял всю храбрость. Он долго топтался у порога, не находя в себе сил постучать.

Ему открыл дверь всё тот же привратник с бесцветным выражением лица. Позади него колыхалась неестественно густая тьма. Теперь-то Кальвин понимал, что это чары волшебника поддерживают мрак в доме. Его заботил лишь один вопрос – как же тогда передвигается слуга в этой непроглядной темноте.

На этот раз слуга пропустил его внутрь без вопросов, будто ждал гостя. Тьма окутала их, когда дверь закрылась. Благо, слуга тут же зажёг свечи. Свет озарял столь узкий коридор, что Кальвин, разведя руки в стороны, вёл ладонями по каменным стенам. Они были шершавыми и холодными, будто настоящие, но парень не дал себя перехитрить. Всё это была тонкая иллюзия, призванная защитить дом от его любопытных глаз. Пока они шли по коридору, налево и направо от него отходили пустые тоннели, заполненные колеблющимся мраком. Свет выхватывал каменные рукава всего на секунду, оттого парень не успевал рассмотреть, насколько они были длинными.

Иногда в стенах появлялись двери. Всегда одинаковые: без рисунков и украшений. У одной из таких они остановились спустя несколько минут блужданий.

-- Господин откроет вам дверь, - холодным голосом ответил слуга, оставил подсвечник на невесть откуда объявившейся полочке и поспешил уйти.

Почти сразу замок щёлкнул и дверь приоткрылась. Кальвин стоял в нерешительности, но услышав громкое: «Входи, не стесняйся!», поспешил внутрь.

В помещении было душно и пахло воском. Посредине комнаты, заваленный фолиантами разной древности, стоял письменный стол. За ним сидел волшебник, старательно переписывающий что-то из книги на бумагу.

-- Да, я ожидал твоего прихода, - не подымая глаз от работы, сказал чародей и указал рукой на свободный от книг стул. – Проходи, мальчик.

Кальвину не пришлось по вкусу обращение, но клиент, как гласит второе правило Шахрука, всегда прав.

Пока маг был занят, Кальвин с интересом изучал обстановку комнаты – вне сомнения, всё в этой комнате было ненастоящим. Вдоль стен располагались стеллажи, доверху забитые книгами, как во внутренних залах у Шахрука в лавке. Одну из стен украшала картина в полный рост – на ней стоял человек, чем-то напоминающий хозяина дома, вот только борода у него была чёрной, а волосы, наоборот, не такие густые. Напротив картины располагалось большое окно с видом на Башню. Отсюда она казалась Кальвину каменной глыбой, торчащей из тела города.

У мага был размашистый красивый почерк, характерный скорее путешественникам и историкам, нежели чародеям. Кальвин тут же поймал себя на мысли, что такие художники, как маги, должны искусно владеть каждым движением рук, ног и всего тела, дабы верно исполнять ритуальные заклинания.

Кальвин мало знал о магах. Почти ничего. Все его знания опирались на истории из книг разной степени сказочности. Единственный раз в жизни, когда Кальвин был свидетелем колдовства, глубоко врезался ему в память – маг призывает зачарованное лассо и ловит вора, прихватившего на рынке мамин кошелёк с деньгами.

Маг закончил писать, оставил перо на подставке и закупорил чернила пробкой. Свернув бумагу в трубочку, он отложил её куда-то в стол и внимательно изучающе глянул на Кальвина.