Посольство - Лесли Уоллер

– И это еще не все, – сказал Нед. – Я чую это. Но даже политик не стал бы действовать так опрометчиво, чтобы установить добрые отношения с публикой.

Коннел словно прислушивался к чему-то неуловимому в словах Неда. Он снова вздохнул.

– Я уверен, что ты прав, – сказал Нед наконец. – Пущены в ход какие-то тайные, тщательно замаскированные силы. Мы найдем ответ, но боюсь, что слишком поздно.

– Неужели ты не видишь? – спросил Коннел Неда. Впервые в его голосе пробилось истинное чувство. – Она вместе с президентом загнала нас в угол. И кто знает, много ли посольств оказались в таком же положении?

Лицо Неда было мрачным. Поглаживая колено, он сказал:

– Конечно, ты считаешь, что для нас, вояк, как ты меня назвал, это достаточно просто. Командир приказывает: «Лаять!» – и мы тут же садимся на задние лапы и начинаем тявкать! На самом деле, у нас нет ничего подобного. А вот у вас, гражданских, все это гораздо круче.

На красивом лице Коннела появилась презрительная гримаса.

– Нам платят за то, чтобы думать, а не действовать. – Словно извиняясь, он добавил: – Это не по делу, прости, Нед. Но я в самом деле боюсь дальнейших событий. Я был совершенно не в курсе дела. Она перехитрила нас, и очень искусно. Мы не можем отменить прием. Иначе мы покажемся дураками. Нам не остается ничего, кроме как обеспечить этот прием надежной охраной.

За этим последовала долгая пауза. Нед чувствовал: Ройс уже знал, что он скажет, но так или иначе надо было произнести это вслух.

– Она подняла ставки так высоко, что у нас, несомненно, возникнут проблемы. Неважно, кто это будет – ирландцы, французские группы типа «Аксьон-Директ», испанские типа «Грапо» или ЭТА, «Роте армее факцьон» или любая из дюжины групп, которые выступают под флагом ислама… Ройс, неважно даже, будем ли мы иметь дело с одним из наших противников из КГБ… Это настолько заманчивая возможность, что ею нельзя пренебречь.

Красивое лицо Ройса Коннела посерело. Он глубоко вздохнул, потом, после паузы, вздохнул еще раз, словно ему не хватало воздуха. Его сильная челюсть выдвинулась, и лицо приняло жесткое выражение. Оттуда, где сидел Нед, был хорошо виден подбородок человека, с которым, казалось, лучше не связываться. Но, когда Ройс повернул голову, выражение жестокости исчезло – может быть, это была игра света.

– А вот чего я не понимаю, – сказал Френч, не заботясь о том, как будут приняты его слова, и говоря резко из-за охватившего его гнева, – так это того, как она сделала это, обойдя нас. Почему мы не узнали об этом задолго до того, как она разослала приглашения?

– Джейн Вейл наблюдала за ней по моему поручению. Она скрыла это и от Джейн. Нам повезло, что чертовка Джейн смогла раздобыть копию списка, иначе мы прочитали бы обо всем этом в лондонской «Таймс».

Нед откинулся в кресле; комнату заполнила тишина. Он медленно растирал свои разбитые колени. Интересно, много ли знает Ройс об их отношениях. Он не думал о смертельной опасности, таящейся в приеме, подготовленном этой сумасбродной женщиной, но изучал лицо Коннела, пытаясь угадать, известно ли ему об отношениях между ним, Недом Френчем, и Джейн Вейл.

Чепуха. Никто не знает. Лаверн, как и всякая жена, могла что-то подозревать, сказал себе Нед, но никто во всем посольстве не мог бы даже предположить, что у них с Джейн…

– Говори! – резко сказал Коннел. – Скажи, что мы не запутались в каком-то нелепом кошмаре.

Нед слабо усмехнулся.

– Ройс, зачем я стал бы тебе врать?

* * *

Прошло уже много времени после того, как Нед скрылся в утренней мгле, окутавшей Риджент-парк, а Лаверн Френч все еще стояла у окна спальни, глядя на занимавшийся день.

Она была молода – одного с Недом возраста, – и хорошо помнила ту пору, когда утро предвещало радость. Теперь этого не было, думала она, стоя в ночной сорочке, похожей на кукольное платье и точно такой же, какую она купила двадцать лет назад в Форт-Брегге во время их медового месяца.

Это была коротенькая разлетающаяся сорочка с рукавами «фонариком» и эластичным лифом, который поддерживал и подчеркивал ее пышную грудь. Прозрачный батист был очарователен в сочетании с еще более прозрачной кружевной вставкой, вышитой сердечками.

Хотя Нед ушел уже давно, глазам Лаверн все еще представлялась его удаляющаяся фигура. Последнее время ей всегда казалось, что он удаляется… от нее. Брак был уже не тот, что прежде. Уже несколько лет Неда не соблазняла эта кукольная ночная сорочка. А прежде…

– Куда же это ушло? – спросила себя Лаверн. Она вдруг испугалась, поняв, что говорит вслух. А если кто-то слышал?

Но ее девочки еще с прошлой недели были в шести тысячах миль отсюда, в Калифорнии, в полной безопасности. Женщина, которая убирала в доме, приходила не раньше полудня. Лаверн была одна со своим чувством одиночества, с мыслью о том, что Нед оставил ее не только сегодня, а оставлял уже много раз за последние годы. Пожалуй, начиная с Бонна?

Отойдя от окна, она посмотрела в зеркало. Какой нелепый костюм! Мать четырех почти взрослых девочек, сказала она себе, дочь Де Карта Криковского, генерал-лейтенанта ВВС США в отставке, сама капитан запаса и жена офицера военной разведки, занимающего высокий пост, слоняется, хандря, по своей спальне и мучается от недостатка внимания.

Лаверн сняла с себя рубашку и стала разглядывать свои стройные ноги и полную, упругую грудь. Верхняя часть массивнее нижней, призналась она себе. И не замаскировать этого никакой одеждой – неисправимо, как зоб у голубя!

– Сладкозадая куколка, – произнесла она вслух. Голова ее в коротких белых кудряшках напоминала фарфоровую чашечку. Круглое лицо, большие, широко расставленные глаза – маленький глупый ребенок с рекламы супов фирмы «Кэмпбелл».

Она помнила, что прежде ее внешность очень нравилась Неду. Да и теперь мужчины часто провожали ее глазами. И на приемах всегда были люди, которые настойчиво ухаживали за ней. Но Неда она больше не волновала. Сейчас, когда девочки уехали, она почувствовала это более ясно.

Ей пришло в голову, что это связано с сексом. Большая часть семейных проблем связана с сексом, как утверждают журналы для женщин. У нее было четыре рослых брата, воспитывали ее пуритански: даже мысль о сексе была под запретом. Ее измученная мать была светлым лучом в эти мучительные для девушки годы.

«Восс, – говорила она, – по Божьей воле ты живешь в доме, где много мужчин, и в военном городке, где тоже полно мужчин. Мы с твоим отцом сможем чувствовать себя спокойно, если будем знать, что наша дорогая девочка чиста и невинна, несмотря на все искушения. Ведь ты знаешь, Восс, что тело – благословенный сосуд Господен, создано для священной цели – рожать и умножать число детей Бога нашего здесь, на земле».

Вот потому-то секс казался юной Лаверн на редкость непривлекательным. Но в офицерской школе она встретила девушек, которых в детстве не подавляли. Болтая с ней, они убедили ее в том, что близость с мужчиной полезна, если в этом есть потребность.