Банда в законе - Сергей Зверев

Степка-связист, кудрявый молодой парень, стучал по рации кулаком, отказываясь видеть застрявшую в ней пулю.

Пригнувшись, от укрытия к укрытию бегал лейтенант:

– Сомов, не трать патроны! Куда бьешь? Наливайко, усилить правый фланг! Бураков, убери гранату, придурок!

Подбежал и к Стасу:

– Как, Хабаров, нормально? – Его голос едва пробивался сквозь треск очередей.

– Держу, но их вроде не убывает!

– Кажется! Мельтешат, падлы, создают видимость… Главное, не подпускай ко входу – если войдут, жопа нам всем!

– Не подпущу! – Стас орал во все горло: уши заложило напрочь. – Лейтенант! – Он обернулся спросить, не нужна ли где помощь.

Следующее мгновение клеймом выжглось в памяти: будто в замедленной съемке Стас увидел, как взорвался фейерверком брызг поношенный китель, как удивленно распахнулись глаза командира, как, заваливаясь на бок, он неловко пытается зажать рану…

– Лейтенант!

Хабаров прыгнул вперед, сел на колени и двумя руками надавил на кровавый фонтанчик.

– Рядовой! – Пинок в спину привел его в чувство. Ошарашенный, Стас поднял глаза на прапорщика: – Все, он умер. Вернуться на позицию! Быстрее!

Тогда он, кажется, плакал… Или смеялся… Собственно, дальнейшее вообще слабо отложилось в памяти – навсегда запомнилось хмурое чеченское небо, отраженное в стекле мертвых глаз, да рукоять автомата, прыгающая в скользких, красных руках.

Смерть не стала тянуть со знакомством – в первом же бою продемонстрировала рядовому Хабарову уродливую, беззубую улыбку.

* * *

Стас проснулся в холодном поту, с трудом соображая, где находится. Разглядев в предрассветных сумерках очертания родных вещей, чуть успокоился – дотянулся до прикроватной тумбочки, взял сигарету, прикурил… Никотин помог окончательно прийти в себя. Он раздавил окурок в пепельнице и встал, уверенный, что Морфей на сегодня ушел с концами.

По пути на кухню остановился возле большой фотографии: на ней десяток улыбающихся парней в камуфляжной форме гордо демонстрируют автоматы, выгоднее поворачивая их к объективу, смеются, обнимаются… Отряд «Беркут» в полном составе. Рядовой Хабаров в центре – на голову выше остальных, шире, по-юношески розовый и упитанный, старается выглядеть серьезным, хотя лицо невольно разъезжается в улыбке… Здесь ему двадцать два года.

В двадцать три он с удивлением смотрел на снимок, не узнавая ни себя, ни друзей. Серые глаза приобрели холодный прищур, губы превратились в упрямую нитку, обозначились желваки и щетина, отрастающая за день. Еще больше меняло внешность изуродованное в бою ухо: пуля разорвала раковину, которую зашили подручными средствами на месте – в открытом поле.

Многие ребята не вернулись, так и застыв улыбающимися 2D изображениями… Не проходит дня, чтобы Хабаров – хоть на минуту! – не вернулся в тот далекий, иррационально страшный год, навсегда сломавший их внутренний мир.

– Ничего, друзья, – он бережно поправил висящее на стене фото, – придет время, поднимем стаканы и сгорланим нашу, отрядную!

Призраки ответили застывшими улыбками.

На кухне Стас щедро бухнул в кружку дешевого кофе и взял газету. Прошло два месяца, как из подающего надежды молодого следователя он превратился в безработного, да еще и с трудовой, измаранной красными чернилами: «Уволен по статье…» Обвинили в неподчинении приказу, выперли с позором из органов – за что? За желание разобраться в деле до конца, найти и наказать виновного.

Впрочем, Хабаров собирался уходить сам, выяснив, что решетки общественного мнения гораздо крепче тюремных: бизнесмен, меценат, общественный деятель; собачки-кошечки-бездомные с его щедрой ладошки одариваются – разве может такой ангел быть причастным к низменным людским страстишкам? Да никогда! Горожане целый митинг провели – о ментовском беспределе кричали, плакаты с оскаленной рожей в фуражке рисовали… только за всей этой никчемной деятельностью оставили без внимания заплаканные глаза женщины, держащей на руках трехлетнего мальчугана: жена и сын погибшего, на беду оказавшегося не в том месте и не в то время.

Итог – меценат до сих пор меценатствует, а Хабаров ищет работу. Первую страницу заняли «сетевики» – их он откинул сразу, торговать по телефону не умел и не хотел, потом водители-строители, охрана… Этот раздел прочитал внимательнее, но быстро сник – объявления повторялись из газеты в газету, Стас их уже «пробил»: лучший вариант – охранник стоянки, 5000 рублей в месяц.

Газета полетела в мусорное ведро.

По телевизору шли вчерашние новости. Толстый политик в костюме «Армани» громко вещал о новой волне борьбы с коррупцией. Тряс пухлой ладошкой, грозил: «Не потерпим!» – взывал к моральным ценностям… Выглядело красиво и очень праведно, но Хабаров знал, чем гражданин занимается в свободное время, посещая сауну с 14-летней девочкой.

«Сука подлая, валить таких!»

За окном медленно светало, шаркала по асфальту метла дворника Едрить-Коровы, прозванного так за аналогичную присказку, играло радио у соседей, надрывалась вдалеке сигнализация… Низко висящее набухшее небо, в очередной раз проигнорировав Гидрометцентр, обещало дождь.

Плохое настроение тянет за собой аналогичные мысли: Хабаров вернулся во вчерашний день…

* * *

– Пап, смотри, какую куклу мне Саша подарил! – дочка протянула ему большого нежно-розового пупса. – Я ее Маша назвала, как маму. Если ее на спинку положить, у нее глазки закрываются… Смотри!

Стас улыбался, хотя внутри скрипело: не переваривал ухажера жены… точнее, бывшей жены. Разошлись два года назад, вроде как и не должен ревновать – нет, до сих пор коробит при мысли, что рядом с Машкой спит посторонний мужик… Самое обидное, что злиться на парня совершенно не за что, – обычный клерк, вежливый, к дочери хорошо относится, – и все равно Хабаров его ненавидел.

– Пап, ты не смотришь… – Настюшка обиженно поджала губы.

– Смотрю, зайка. Отличная кукла, и глаза закрываются! Супер!

– Хорошая? – дочь пытливо заглянула в глаза. – Как мама?

– Да, как мама… – Он обнял ее и крепко поцеловал в русую макушку. – Ну что, пойдем?

– Пойдем… Когда снова приедешь? Скоро?

– Конечно! – Стас улыбнулся. – Куда ж я от своей принцессы денусь?

– Я принцесса? – Настя смешно задумалась. – Вообще-то да, наверное… Ты зайдешь к нам?

– Тебя заведу, маме сдам и поеду – дел много…

Он соврал – дел не было никаких, но сидеть на одной кухне с Сашей было выше его сил.

– Понятно, – дочь вздохнула. – Давай наперегонки до подъезда!

– Давай, побежали!

Настя с радостным визгом кинулась к дому. Стас, улыбаясь, шел за ней.

– Я выиграла! Ура!

– Конечно, ура: обогнала старика папашку… Приз твой!