Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 1: Левый берег и острова - Борис Носик

Прогулка по корме острова-корабля вдоль северного берега (то есть по правому борту корабля) взывает к более старым островным воспоминаниям. Она проходит вдоль северного крыла Дворца правосудия и прославленной тюрьмы Консьержери (здание с круглыми башнями лучше всего смотрится с правого берега Сены или с палубы прогулочного «корабля-мушки» – bateau-mouche). Среди немногих строений, уцелевших от старого королевского дворца Капетингов (поглощенного гигантским Дворцом правосудия прошлого века), Консьержери занимает видное место. Короли жили во дворце до самого XV века. Напомню, что среди первых обитательниц дворца была прославленная королева – киевлянка Анна, дочь киевского князя Ярослава Мудрого, ставшая супругой короля Генриха I и родившая ему трех сыновей, из которых старший, Филипп I, правил Францией добрых сорок лет. После смерти мужа Анна подписывала (да еще и кириллицей – «Анна Регина») королевские рескрипты, однако вскоре ее похитил (то ли на охоте, то ли на прогулке, а может, вдобавок и с ее согласия – поди узнай через 900 с лишним лет) непокорный вассал короля граф Рауль Валуа, после чего она добрых двенадцать лет прожила в его замке Крепи-ан-Валуа и нарожала ему благочестивых сыновей, один из которых даже был после смерти объявлен святым. Киевлянка Анна (ее называют и русской, и украинкой, и славянкой, хотя папа с мамой у нее были скандинавских кровей) скончалась около 1076 года. Место ее захоронения неизвестно, что дает простор воображению и романистов, и историков (иные из них даже предполагают, что она вернулась в Киев). На пьедестале памятника, воздвигнутого у входа в церковь Святого Винцента в Санлисе (километрах в 60 к северу от Парижа) монахами облагодетельствованного некогда Анной монастыря, написано просто: «Анна из Киева, королева Франции». Надпись на совести монашеской братии, самих монахов, как легко догадаться, разогнали во время Великой Французской революции. Во время той же революции пригодилась и Консьержери, первая парижская тюрьма, ибо какие же революционеры не спешат первым делом заполнить тюрьмы узниками, прежде чем всерьез приступить к казням и раздаче руководящих постов и пайков… Может, именно в связи с этой спецификой революционности слово это в России пользуется ныне меньшим престижем, чем во Франции, где оно, несмотря на неизбежное варварство революций и грязь и кровь (Париж тому первый свидетель), еще окутано флером романтики.

На втором (по-французски, стало быть, первом) этаже Серебряной башни тюрьмы был заключен в пору революции герцог Орлеанский. Лесенка с правой стороны башни, восстановленная в соответствии со старинной гравюрой, ведет в камеру королевы Марии-Антуанетты. В ней и поныне лежит на полу старинный тюремный ковер и хранятся некоторые предметы, принадлежавшие королеве, прекрасной женщине, которую увезли отсюда на казнь 16 октября злосчастного 1793 года. В камерах и за решеткой в углу тюремного двора томилось в ту пору немало славных людей Франции: поэт Андре Шенье, Прудон, маршал Ней, мадам Роллан, мадам Рекамье, Кадудаль, Ла-Валетт. Иные из них (вроде того же Шенье) были сами революционерами, но позднее, успев посеять бурю, пожинали плоды смерти, – и Дантон, и Демулен, и Сен-Жюст, и Шомет, и жирондисты, и Эбер, и еще многие другие. Палачу королевских времен Анри Сансону досталось в те романтические годы немало работенки.

В Консьержери сохранились и были реставрированы великолепные залы начала XIV века, которые, по мнению археологов, можно сравнить лишь с залами папского дворца в Авиньоне и монастыря на горе Сен-Мишель. Так что любители старины, архитектуры, истории, вероятно, не пренебрегут здешним музеем. Кстати, слово «Консьержери» недаром созвучно названию парижских привратниц-консьержек. «Консьержем» тут называли аристократа, который не только имел право разбирать мелкие проступки, но и собирал арендную плату с лавочников, разместивших свои лавочки на первом этаже дворца (в XVI веке их тут было больше двух сотен), а также сдавал жильцам внаем освободившиеся камеры и карцеры.

Набережная Сены, идущая по северному «борту» – от носа «корабля» вдоль Консьержери до самого Дворцового бульвара, называется Часовой (Quai de l’Orloge), ибо на угловой башне (ее и называют Часовой башней) еще в XIV веке были установлены первые в Париже городские часы, которые с тех пор не раз украшали и безуспешно чинили (ныне они, увы, снова стоят). Кроме Часовой и Серебряной башен, здесь красуются башня Цезаря, в которой жил король Филипп Красивый, и башня Бонбек (название намекает то ли на «орущую глотку», то ли на «крепкий клюв», известно, что в башне этой размещалась пыточная). Верхнюю часть фасада, между башнями Бонбек и Серебряной, достроил в XIX веке в готическом стиле архитектор Виолле-ле-Дюк. Собственно, три четверти нынешнего дворца – его работа. Лишь со стороны Дворцового бульвара можно разглядеть в глубине двора зажатую в тиски ледюковской готики часовню, воздвигнутую в середине XIII века, вскоре сгоревшую, отстроенную и снова пережившую реставрацию в XIX веке и предназначавшуюся когда-то Людовиком Святым для хранения святых реликвий, купленных им у константинопольского императора, – Святую часовню (La Sainte Chapelle). Это один из самых великолепных памятников парижской архитектуры (обратите внимание на витражи, на надгробья).

Что касается гигантского здания Дворца правосудия, то многокилометровая прогулка по его коридорам с сотнями клетушек и залов, аллегорических скульптур, живых фигур адвокатов в мантиях, стряпчих, судей, стажеров, студентов, потерпевших и обвиняемых, без сомнения, производит впечатление, впрочем, на человека непривычного – скорее тягостное. Я однажды (в пору безработицы и вынужденного безделья) по просьбе знакомой дамы из Италии целый час разыскивал нужную мне комнату, зато, когда нашел, мне там сразу же выдали столь необходимую итальянской даме копию свидетельства о расторжении ее неудачного брака (не знаю, помогло ли это ей вступить в удачный). Несмотря на раздражение, вызванное во мне тысячами судейских и многими тысячами томов с законами и правилами, я должен был признать, что, вероятно, без этого нельзя жить в правовом государстве, где стараются соблюдать законы. И к мнению этому склонялись не одни диссиденты-правозащитники, но самые разные люди. Однажды русский царь Петр Первый наблюдал здесь через особое окошко дебаты в высшем суде королевства (тогдашнем «парламенте», ныне это «зал неслышных шагов») и, выйдя по окончании дебатов, во всеуслышанье выразил свое восхищение: «Законам нужна опора: если их не защищать, их уважать не будут».

Отправившись по Дворцовому бульвару к Сене и мосту Сен-Мишель, мы увидим за углом ту же набережную Ювелиров и вход в Уголовный суд. Мне удавалось много раз без труда заходить в это здание, где особый мой интерес обращен был к залу XVII палаты (если будете смотреть с набережной Больших Августинцев, что на левом берегу Сены, увидите ее окна на втором этаже). Это здесь в конце января 1949 года проходил знаменитый процесс «Кравченко против “Леттр франсез”», на котором сытые французские интеллектуалы (в ту пору все как один левые) доказывали украинским крестьянам, раскулаченным и прошедшим советские лагеря, прежде чем попасть на работы в Германию и в лагеря перемещенных лиц, что никакого ГУЛАГа и никакой коллективизации в Советском Союзе никогда не было, а если они и были, то это все для их же, крестьян, пользы и радости. Коммунистические боссы (иные оказались позднее агентами НКВД) рассказывали, какая в Москве царит свобода слова и как их задарма кормят икрой в Кремле и в гостеприимном «Интуристе». Перебежчик и автор первого антисталинского бестселлера темпераментный Кравченко мало кого убедил, однако процесс выиграл и получил символический франк, а через 17 лет был найден с пулей в голове в номере американской гостиницы.