Они вернутся - Андрей Вдовин

«сигнализацию» — ставили под сиденье пустой котелок, а в него клали ложки. Если бы кто-нибудь вздумал утащить ночью лодку — поднял бы шум.

Впрочем, после этого случая их больше никто не беспокоил.

Однако в довершение всего приключилась новая оказия: вчера они умудрились проколоть лодку — напоролись на острый сучок, когда пробирались через узкое и неудобное место. Всю вторую половину дня пришлось провести на берегу — заклеивали пробоину. Зато побродили по окрестностям, насобирали грибов, ягод, а вечером Леха наловил рыбы — так что тратить драгоценные съестные припасы не пришлось.

— Ладно, Леший, — сказал Сергей, — ты не горячись. Вот доберемся до села, там и посмотрим...

Он подозревал, что Леха неспроста настаивает на продолжении путешествия: уж очень, видать, нравиться ему спать в одной палатке бок о бок с Юлькой. После второй ночевки, когда она отошла в кустики, Леха признался другу, что у него «полночи торчком простоял». Сергей только головой покачал, назвал Леху «озабоченным» и напомнил, что у него на Дальнем Востоке остались жена и двое детей, на что тот лишь отмахнулся.

Юлька нравилась Лехе с детства. Сергей не мог понять, что такого особо привлекательного он в ней высмотрел: вроде бы не красавица, скорее наоборот — вся какая-то порывистая, угловатая, да еще и с очками на носу. «А очки, между прочим, ей очень идут», — заявил Леха. Сергей ответил, что еще со школы заприметил столь странное влечение друга к «очкастым» девушкам. «В английском языке для таких, как ты, даже название специальное есть — spectaphile. В переводе — "очкофил"». Леха только ощерился в ответ, но остался при своем мнении...

Парни поочередно подгребали веслами, а Юлька устроилась в лодке поудобнее и занималась своим обычным делом — строчила дневник, намереваясь, очевидно, своевременно зафиксировать все события минувшего дня.

— Юлико, почитать-то хоть дашь? — в который уже раз спрашивал ее Леха, а она только передергивала плечиком и демонстративно отворачивалась: мол, отстань, не до тебя.

— Ну и зря, — наставительно продолжал Леха. — Творчеством нужно делиться, радовать им других. А иначе какой в нем смысл?

Но Юлька, как видно, глубоко ушла в процесс, так что не обращала ни малейшего внимания на Лехины доводы. Он еще немного порассуждал сам с собой и умолк.

И тут раздался возглас Сергея:

— Смотрите-ка, что это?

На небольшой косе, возле самой воды, возвышалась целая пирамида, сложенная из комков глины, чуть ли не с метр высотой.

— Это кто тут такую кучу навалил? — озвучил Леха возникший одновременно у всех вопрос.

Юлька пристально осмотрела странное сооружение.

— Может, бобр натаскал? — нерешительно предположила она, постукивая по подбородку концом авторучки.

— Бобр? — Сергей в сомнении прищурился. — Зачем?

— А это он так территорию пометил! — ухмыльнувшись, сказал Леха.

Юлька фыркнула в нос.

За время путешествия они уже не раз видели бобров — речка вполне оправдывала свое название. Животные эти были довольно пугливыми, при виде лодки сразу же плюхались с берега в воду — и лишь изредка высовывали над поверхностью плоскую голову, настороженно наблюдая за подозрительными пришельцами. Однако никаких бобровых построек — ни хаток, ни тем более плотин — путешественникам не встречалось. Юлька объясняла это тем, что поскольку берега здесь в основном высокие, то водные грызуны просто роют в них норы. Леха же, по примеру Винни-Пуха, заявлял, что это, вероятно, какие-то «неправильные» бобры.

Вот и на сей раз он выразил убеждение, что от здешних бобров всего можно ожидать, так что диковинная пирамида — это, скорее всего, и впрямь их звериных рук дело.

Впрочем, незатейливое архитектурное сооружение уже осталось позади — лодка шла своим курсом, не останавливаясь и не задерживаясь.

Но разговор по поводу странного поведения мохнатых речных обитателей на этом не закончился.

— У Эзопа забавная басня есть про бобров, — решил развить тему Сергей. — Там утверждается, что если бобра преследует охотник, то зверь, чтобы спастись, отгрызает у себя... что бы вы думали?

— Хвост? — предположил Леха.

— Нет, гораздо драматичнее. Собственные гениталии. А потом кидает их преследователю.

— На кой?

— Потому что как раз его причиндалы охотнику и нужны. В них ведь бобровая струя — очень ценное лекарственное средство. Вот бобр от них избавляется — и тем самым спасает себе жизнь.

— Что ж это за жизнь без причиндалов? — искренне подивился Леха.

— Видимо, это тот случай, когда из двух зол выбирают меньшее...

— Да чушь это всё! — фыркнула Юлька. — Я тоже что-то такое читала, но это сказки. Сроду бобры так не делают.

— А в античности считали иначе. Вот, скажем, как будет «бобр» по-латыни, знаешь?

— Castor?

— Вот-вот. А вам это слово никаких ассоциаций не навевает?

— Кастрированный! — выпалил Леха.

— Садись, пять, — похвалил Сергей. — Так что, как видите, всё взаимосвязано.

— А еще на «касторку» похоже. Может, ее тоже из бобровой струи делают?

Знаток античных басен пожал плечами.

— Наверное...

— Да нет, — Юлька сдвинула очки на кончик носа. — По-моему, касторовое масло делают из семян растений. Вроде бы из клещевины...

— А почему же тогда название так с бобром созвучно? — возразил Сергей.

— Этого я не знаю. Может, совпадение просто...

— Блин, граждане, — встрял Леха, — вы оба такие умные, что у меня с вами скоро сложится комплекс неполноценности! Приеду домой — тоже в универ поступлю!..

— На филфак или на истфак? — с усмешкой уточнил Сергей.

— Не знаю пока, на какой фак. Там поглядим... А кстати, Юлико... я тебя давно уже спросить хотел... Ты же вроде с детства всякой флорой и фауной увлекалась, правильно?

— Ну да, — кивнула та. — У меня самая любимая передача была — «В мире животных».

— Это точно, я тому свидетель, — подтвердил Сергей. — У нее еще постоянно живность всякая дома обитала: то ежа откуда-нибудь притащит, то ужа, да еще и канареек разводила.

— А чего ж ты на историка учиться пошла, а не на биолога?

— Да как-то так получилось...

Но Леха не отставал, и в итоге Юлька рассказала, как лет в тринадцать гостила у двоюродной тетки под Бийском, и там ей вместе