Непреодолимые обстоятельства - Елена Викторовна Добрынина

Она ненавидела этот мир, когда поднималась с кровати и вообще двигалась. Когда же она лежала на своём любимом топчане и не шевелилась, мир был вполне сносным. Но стоило двинуть хоть одним мускулом, хоть одной мышцей, как наступала дикая боль. Болело всё тело, словно её переехал каток и развернувшись, решил, что одного раза точно маловато и надо бы проехаться снова.

— Не прибедняйся, Лель. Это всего лишь молочная кислота в мышцах, а ты лежишь с таким видом, словно тебя за хвост коня привязали и тащили три дня полем.

Воображение сработало, и Лелька представила себя в этой роли. Скорее всего, к третьей лесополосе от неё остались бы одни зубы, как в старом анекдоте про зубы осла и мандарины.

Лелька попыталась улыбнуться, но от усилия вновь заболели все мышцы, и она скривилась от боли. Чёртова физкультура! И зачем ей это всё? Две недели прошло, как она стала заниматься по утрам и пока еще все ужасно болело.

— Когда уже эта адаптация закончится? — Вымученно спрашивала она у подруги Катюхи, которая мерила сейчас её комнату шагами: семь в длину и пять в ширину.

— Организм вырабатывает привычку через двадцать один день, так что терпи, мать, недолго осталось, — вынесла вердикт Катька и отправилась на кухню пить чай с мамкиным оладьями.

Лелька мужественно боролась с собой. И если физкультурой она занималась ещё хоть как-то, с едой было совсем туго.

— Ты можешь жрать хоть овёс, хоть нектар пить, как та Дюймовочка, а я буду есть нормальную еду, — пригрозила Галина Ивановна, прикрывая руками тарель с оладьями.

Чёртовы плюшки, как же они пахнут! Как же хорошо, что у неё болят мышцы, решила Лелька, значит, путь к материнской выпечке будет тернист. Дойти до кухни — неимоверный подвиг в ее нынешнем состоянии, а значит, есть надежда не наброситься на пышные оладьи.

После того случая с самокатом Лелька ещё неделю лечила ногу. И растила в себе злость. Уму не постижимо, как так может быть, чтобы взрослый и с виду воспитанный мужик обзывался столь обидными словами. А второй, этот Аполлон воплоти, ни слова не сказал вроде. А как будто именно он оскорбил, так сильно обожгли смешинки в его взгляде.

Нет, ну понятно — богатые и молодые, хозяева жизни, но совесть-то надо иметь и элементарное воспитание, возмущалась девушка. Неделю Лелька думала, как надо было им ответить, а потом решила ответить иначе. Вот она возьмёт и похудеет! И пройдёт мимо восточного ресторана в платье маленьком и чёрном, что изобрела великая Коко, да на каблуках. Вот тогда они точно обомлеют! Вот это будет ее победа над насмешниками!

И она принялась за дело. Составила план питания, посчитала калории, ценность продуктов, соотношение белков и углеводов. Насмотрелась рецептов, где главными героями были не свиная вырезка и антрекот, а шпинат и сельдерей. Мать крутила у виска и жаловалась сестре Таньке:

— Ты представляешь, эта полоумная взялась калории считать и намедни чуть тарелку с оладьями не выбросила в помойку! Совсем рехнулась девка.

— Лель, ты б поела, а!? — В такт матери твердила Танька.

Лелька понимала: официально сестра занимала сторону Галины Ивановны, а иначе та могла и отказать присматривать за Вадькой. И тогда накрылись бы медным тазом все её гулянки. Танька жестикулировала, словно сурдопереводчик на НТВ, объясняя, что она — заложник обстоятельств, и Лелька махала на неё рукой, но и то лишь отчасти — мышцы рук тоже болели.

Но, что удивительно, спустя время Лельке стало легче. Она всё так же болталась на турнике аки тряпка, но мышцы стали болеть меньше, а у сельдерея появился ореховый вкус. Лелька скорректировала рацион и даже получала удовольствие от процесса. Иногда.

Одна беда — физкультура. Заниматься, несмотря на обилие спортивных площадок в округе, было практически невозможно.

Как-то в самом начале девушка попыталась выйти на спортивный пятачок вечером, но внимательный взгляд «смотрящего» за домом и по совместительству матери Виталика не оставил ей ни малейшего шанса. И вот, когда она делала какое-то упражнение на уличном тренажёре, из подъезда выплыл нареченный женишок! Он был в футбольных трусах и бутсах, в которых по воскресеньям стоял на воротах на школьном стадионе, и с видом знатока начал раздавать ей советы. Лелька разозлилась. Опять этот жених недоделанный!

И поэтому она решила бегать рано утром, когда весь район спит. Никто не будет насмехаться и подтрунивать, а Виталя не станет умничать. Заниматься до шести утра ей однозначно понравилось. Тишина, но уже светло. В окнах погашен свет, люди спят. И только она рождает молочную кислоту в собственных мышцах, делая приседы и наклоны.

Правда, в последнее время Лельке казалось, что за нею следят. «Наверно, становлюсь параноиком», решила она и попыталась ощущение игнорировать. Но каждое утро, вот уже несколько дней подряд, у неё было стойкое ощущение, что за ней наблюдают. Как заштатный младший сотрудник метеорологической станции смогла определить, как выглядит это ощущение, Лелька не знала, но ориентировалась на себя — ей действительно казалось, что она чувствует на себе чужой взгляд.

Лелька поделилась чувствами с Катькой. Она — единственная, кто разделял интересы девушки. Матери не скажешь, та точно шизоидом посчитает на фоне употребления шпината. А сестра была так занята устройством личной жизни, что даже Вадькой интересовалась для проформы, оставляя внука на попечение бабушки всё чаще.

— Непутёвые вы у меня. Одна в подоле принесла, другая просто умом тронулась, — вздыхала мама и шла лепить котлеты или запекать курицу. «Для Вадьки!», говорила она и Лелька давилась мясными ароматами, жуя капустный лист.

Но надо признать, комплексный метод сработал.

— Тебе нужно в бассейн и зал. — Твердила Катька, которая устроилась на рецепцию недавно открытого фитнес-клуба недалеко о их дома, и теперь с видом знатока втюхивала всем знакомым годовые карты.

— Кать, тебе хоть процент за это платят? — Поинтересовалась мотивом подруги Лелька.

— Нет, я за идею, — хохотала подруга. — Хочу, чтобы все люди были красивыми и здоровыми. Кстати, я записала тебя на пробное занятие. Оно бесплатное, — подчеркнула нарочито громко, чтобы слышала Галина Ивановна в соседней комнате. — А потом карту купишь. Но я уверена, тебе понравится!

— Тебе лишь бы дерьмо какое втюхать, Кать! — Мама возмущенно громыхнула утюгом из своей спальни. — А эта полоумная сейчас купит и ничего, что карта эта две её зарплаты стоит. А мать опять будет их кормить.

— Ну почему же две, Галина Ивановна? Чуть больше, чем одна. Но зато на целый год. Да и зал у нас с бассейном, пилатесом и йогой