Ошибка Клео - Лола Лафон

В пятницу вечером к телефону подошла мать. И заворковала! Ах, как приятно вас слышать! Клео столько о вас рассказывала. Замечательно! Какая прекрасная новость! Спасибо вам огромное.

Мать даже помолодела. И бегом бросилась к Клео: «Ты прошла первый отборочный тур!»

Кэти назначила ей встречу в среду, в пять часов. Надо было отпраздновать первый успех.

Клео никогда не была в этом ресторане на площади возле здания мэрии. Темно-красные банкетки, официанты в темных жилетах, ненавязчивая музыка… Куда бы ни отправилась Кэти, даже здесь, в Фонтенэ, подумала Клео, вокруг нее всегда самая изысканная атмосфера. Клео не могла представить себе Кэти разгружающей посудомоечную машину или ворчащей, как ее мать, из-за сбившегося набок ковра.

Она отвезла ее домой на машине. Выключив зажигание, чуть отодвинулась к окну:

– Дай-ка я на тебя посмотрю. – Она нахмурила брови и прикусила нижнюю губу. – Одежда особенно для артистки. Она многое говорит о человеке.

А Клео уже не ребенок. В ней больше креатива, чем можно судить по одежде. Если у тебя красивое тело, не надо его прятать.

Ремень безопасности врезался Клео в грудь. Щеки у нее покраснели: она понимала, как убого одета. Темно-синий акриловый свитер, дешевые хлопчатобумажные штаны, купленные матерью, куртка-бомбер из искусственной кожи, подаренная бабушкой на Рождество, – а некоторые девчонки из ее класса ходили в настоящем «Шевиньоне».

– Может, в субботу смотаемся вместе в Париж, прошвырнемся по магазинам? Тебе надо найти свой стиль. Правда, это было бы супер!

Они как будто поменялись ролями. Теперь Кэти словно превратилась в подростка и умоляюще складывала руки.

– Какой твой любимый район? – спросила Кэти.

Клео залопотала что-то про торговый центр «Кретей-Солей» и про «Форум де Аль», где когда-то была с двоюродной сестрой.

Париж Клео был городом рождественских и летних распродаж. Или городом школьных экскурсий. В шестом классе их возили в Центр Помпиду, в пятом – посмотреть на башню Сен-Жак. Париж оставался далеким, несмотря на линию А скоростного пригородного метро – от сырой и продуваемой всеми ветрами платформы Фонтенэ его отделяло всего четыре остановки. Изрисованные граффити сиденья провоняли табаком; мужчины, садившиеся напротив Клео и ее матери, которая не трудилась сдвинуть колени, глазели на них и в последнее время все чаще останавливали взгляд на Клео. Это был шумный город, откуда возвращаешься измотанным, оглушенным слишком бодрыми голосами дикторов радио NRJ в магазинах «Форум де Аль» и одуревшим от обилия пешеходов, умеющих, не сбавляя шага, лавировать в толпе.

Мать дала ей пятьдесят франков на расходы. Пусть эта Кэти не думает, что Клео какая-нибудь нищенка.

Париж Кэти не имел ничего общего со столпотворением в «Форум де Аль». Он состоял из кривых улочек с узкими тротуарами и антикварных лавок, где сонные продавцы стерегли драгоценные украшения; Кэти очаровывала их своим щебечущим смехом и признанием в любви к «шику и чуду».

На переходах Кэти – она была в черном платье и короткой кожаной куртке – брала ее под руку; ни дать ни взять две подружки, спешащие в кино. В американском книжном она, не глядя на цену, купила ей толстый журнал Dancing. В парфюмерном салоне на Елисейских Полях продавщицы в костюмах темно-лазурного цвета обращались к ней «мадемуазель»; они окутали Клео облаком запахов – шиповник и бергамот, сахарный дождь и приглушенный мускус; эти феи вились над благоухающей Клео, подбирая ей индивидуальный аромат. В примерочной «Галери Лафайет» Кэти вручила ей юбку: когда у тебя красивое тело, ты можешь позволить себе всё. Клео и Кэти у кассы: Клео смущена, мать дала ей пятьдесят франков, но…

– В твоем возрасте нечего говорить о деньгах, – перебила ее Кэти.

Клео старалась запомнить все: букинистов на Сене, толстый розовый нос щенка из зоомагазина на набережной Межисри, запахи соломы и мочи, прозрачные колготки на ногах продавщиц и их лакированные босоножки, горячий пар над лиловыми водами Сены и дрожащую стену тумана над каменным горизонтом мостов.

В чайном салоне Кэти сделала заказ за нее. Официантка приняла их за мать и дочь, и Клео это взволновало до глубины души: неужели кто-то способен найти в ней подобие улыбки Кэти?

Неужели это и есть любовь? Это половодье впечатлений, эта головокружительная легкость, эти улыбки, это желание поставить настоящее на паузу?

В следующую среду она увидела Кэти в холле – та оживленно разговаривала с девчонкой в балетном купальнике небесно-голубого цвета и юбочке в тон, с забранными в пучок светлыми волосами. Не прерывая беседы, Кэти небрежно махнула Клео рукой. После занятия, когда та вышла из раздевалки, Кэти уже и след простыл.

Забыта. Брошена. Предана.

Но в субботу Кэти вернулась; ее идеально подстриженные темно-каштановые волосы благоухали пряными духами. Завидев Клео после урока, она захлопала: «Ты танцевала лучше всех! Родители хоть раз приходили сюда на тебя посмотреть? Нет? Какая жалость!»

Кэти не имела права об этом говорить, но она встретилась с одним из членов фонда, и тот удивился, что документы Клео еще не рассмотрены. Это хороший знак. Не хватало самой малости – красивого фото. Но Кэти этим займется, тем более что это простая формальность. Да, и поскольку машина закрутилась, пора переговорить с ее родителями. Может, в субботу?

Мать явилась в Дом культуры с опозданием и не слышала, как Стан воскликнул: «Отлично, Клео!»

Кэти встретила Клео за стеклянной дверью аплодисментами; мать слегка чмокнула свою дочь в пропотевшем купальнике и с пылающими щеками.

Мать забросала Кэти кучей подробнейших вопросов. Если Клео вдруг получит эту стипендию и поедет в Канны, кто будет за ней присматривать? Не то чтобы она подозревала что-то нехорошее, но все же… А надо открыть специальный счет в банке на имя Клео, хотя она еще маленькая? И кто должен платить за фотографии? Если что, у них таких денег нет.

Голос матери долбил и долбил в уши, как назойливый стрекот швейной машинки.

Кэти – сама бархатная мягкость – отвечала: вы должны гордиться своей дочерью.

Мать помолчала, словно разгадывала трудный ребус, и наконец кивнула.

– Слушай, а она шикарно одевается, эта твоя Кэти, – сказала мать, когда они сели в машину. – Видала, какое на ней пальто? Это тебе не дешевая подделка! Надо думать, в этом их фонде хорошо платят.

Бутик дамской одежды – «удобные классические модели, добротные ткани» – терял клиентуру. Мать жаловалась, что современные женщины помешались на плоской заднице и носят только джинсы, в крайнем случае спортивные штаны, элегантные, как пижама. Вот Кэти другое дело – безупречный классический стиль.

Родители подписали разрешение: я, такой-то, не возражаю, чтобы моя дочь Клео приняла участие в фотосессии для оформления документов на соискание стипендии фонда «Галатея».