Царство - Даниил Калинин

Но брань между братьями-князьями… Ею действительно стоит воспользоваться!

Между тем, новгородец продолжал неспешно говорить:

— Торжок мы желаем отбить, но и только. Наши ратники не должны понапрасну лить кровь в брани между Всеволодовичами, пусть Ярослав и Юрий выйдут на Божий суд и в личном поединке решают, кто из них и кому должен подчиниться! Но даже если это чудо свершится, и князья прольют собственную кровь, а не кровь своих воев, все одно для Новгорода это ничем хорошим не кончится. Победит Ярослав, не важно, в сече или честном поединке — и сам сядет во Владимире, оставив Новгород за сыном. И когда придут поганые агаряне, он призовет на гибельную брань новгородскую рать… Но коли верх возьмет Юрий, то он также призовет нас сражаться против монгол — а еще ходит слух, будто новоявленный базилевс жаждет сменить выборного посадника на собственного, назначаемого, и увезет вечевой колокол во Владимир, отменив наше вече!

Даже не понимая слов русича, Дитрих отлично воспринял его негодующий, совершенно искренний в своем справедливом гневе тон. А когда толмач закончил перевод, не удержался и от мимолетной, но крайне самодовольной улыбки. Действительно, ситуация у новгородцев сложилась очень непростая…

— Значит, вы рассчитываете, что орден…

Ландмейстер специально не довел свою речь до конца, желая дать высказаться посланнику, и тот Дитриха не разочаровал:

— Заключив союз с орденом, как некогда это сделал Псков, Новгород обретет независимость от князей и тем самым избежит гнева и мести хана Батыя, от которого мы надеемся откупиться. Ежели не выйдет, орденские бастиарии, способные построить собственные пороки и вооруженные мощными крепостными самострелами, как мы надеемся, помогут отстоять нам город. Пусть мы называем друг друга схизматиками, но все одно мы ведь христиане! И коли на Новгород пойдет тьма безбожных язычников — разве откажут славные ливонские рыцари нам в помощи, разве сражения с агарянами есть не главное призвание воинов Христа?!

Дитрих фон Грюнинген надменно вскинул подбородок:

— Называя себя христианами, вы отказываетесь смириться с властью великого понтифика, Папы Римского! Кто возжелает помочь схизматикам, если вы не соглашаетесь признать правильность католического богослужения?!

Выслушав толмача, посланник отрицательно качнул головой:

— От веры предков наших мы не откажемся. В знак особого расположения к ордену мы готовы пустить в наши земли ваших проповедников, позволим им построить свои церкви, коли паства их будет достаточно велика — но не более того. Ежели кто захочет креститься по католическому обряду, что же — это его право. Но Пскову вы помогали, не пытаясь перекрестить его жителей.

На это замечание ландмейстер поначалу не нашелся, что ответить. И лишь после достаточно длительной паузы он заявил:

— Псковичи помогали нам в войне против литвы.

Посланник согласно склонил голову:

— И Новгород не откажет в этой помощи ордену, ведь литовские язычники-разбойники разоряют и наши земли. Объединившись, мы смогли бы воздать ворогу должное за гибель наших людей при Сауле — но для этого Новгород должен устоять во время нашествия монголов! Не забывай, славный ландмейстер, что купцы наши богаты, и что за оказанную помощь мы щедро вознаградим наших новых друзей. А переданного нами злата да серебра, да самоцветов ярких, да шкур соболиных, будет достаточно для того, чтобы орден мог нанять множество славных воев в западных землях!

Дитрих замолчал, обдумывая озвученное предложение. Посылать рыцарей и полубратьев-сержантов сражаться и умирать за схизматиков русов было, конечно, глупо, но… Но они обещали щедро заплатить, а не в правилах русов нарушать свое слово. Кроме того, пусть капелланам ордена всего лишь разрешили проповедовать в землях Новгорода, но ведь и это достижение можно подать как крупный успех не только перед магистром ордена Германом фон Зальца, но даже и в Риме! Католические священники начали крестить Русь — вот как это можно назвать! В сущности, даже не солгав… Наконец, если новгородцам удастся откупиться от монголов, можно будет напомнить им и об обещанной помощи — и вместе с русами вернуть литовцам старый должок!

В любом случае сейчас — лучшее время, чтобы начать действовать. Междоусобная вражда подорвет силы братьев-Всеволодовичей, и кто бы из них не взял верх, коли Новгород закроет ворота перед победителем, а войско крестоносцев выступит ему на помощь, ни Ярослав, ни Юрий не решатся на штурм… И даже против монголов можно помочь русам. В конце концов, на деньги самих новгородцев можно нанять достаточно большое число арбалетчиков, мастеров осадного дела, привлечь безземельных рыцарей, добывающих пропитание мечом... А уж после того, как новгородцы сами впустят крестоносцев в свой город, какая сила заставит орден его покинуть?!

Но вслух ландмейстер Ливонской комтурии сказал, конечно, иное:

— И что же, монголы действительно так сильны?

В этот раз, прежде чем ответить, русы обменялись короткими, красноречивыми взглядами, после чего темноволосый посланник сказал прямо:

— Мы сражались с ними под Переяславлем-Рязанским в составе тысячи, что княжич Александр отправил на помощь дядьке. И да, они очень сильны. Прежде всего, своей многочисленностью — Юрий собрал на помощь Рязани могучую рать, числом превосходящую твою комтурию. Считая и рыцарей, и сержантов, и местное ополчение, и наемников, славный ландейстер… Но даже эта рать едва ли не вдвое уступала ордынской тьме! А ведь с нами сражались не более половины поганых Батыя… В основном это легкие всадники, вооруженные, однако, мощными составными луками — стрела из них летит очень далеко и может пробить кольчугу даже наконечником-срезнем. Однако у ворога было достаточно и закованных в дощатые брони гридей — а главное, у них рать поделена на десятки, сотни и тысячи, и темники с легкостью управляют ею на поле боя. При этом вои монголов беспрекословно подчиняются своим военачальникам и не смеют отступать без приказа, даже проигрывая и неся большие потери... Самое же страшное, что новые агаряне, в отличие от других степняков, имеют пороки, с помощью которых крушат деревянные стены наших крепостей! Никогда еще кочевники не имели осадных орудий — и это делает их воистину страшным для нас врагом.

Дитрих фон Грюнинген ни на мгновение не усомнился в речах русов: оба посланника выглядели искушенными, крепкими воинами, не бросающими слов на ветер и не привычными придумывать россказни о своих подвигах — или же со страха в десятки раз преувеличивать число врагов. Пусть даже их слова вряд ли являются истиной — не может быть, чтобы число монголов было вчетверо, а то и впятеро больше воинов в его комтурии! — но все же враг серьезный, это очевидно. Да и потом, слабый враг не расправился бы с Хорезмом на пике его могущества…

Сделав небольшую паузу, русич продолжил:

— К слову, псковичи ждут возвращения изгнанного из града князя Ярослава Владимировича — насколько нам известно, сейчас он живет в Дерпте. Так вот, когда вы проверите правдивость моих слов и соберете воинов, созовете ополчение и выступите к Пскову, Степан Твердиславич постарается выманить из города присланную князем новгородскую дружину и назначенного посадника. Эти вои верны Ярославу Всеволодовичу и сейчас убрать ратников из града невозможно — но мы не хотим крови сородичей и сумеем обманом призвать их в Новгород, когда орден будет готов начать действовать. Связь со Степаном Твердиславичем вы будете поддерживать через нас, но пока вы проверяете мои слова и готовитесь к походу, мы на время покинем Ливонию и отправимся в земли свеев. В Новгороде уже известно, что папа Григорий Девятый объявил новый крестовый поход на Ямь и Сумь, и что свеи задумываются над тем, чтобы ударить и по нашим землям. Мы желаем заранее упредить их удар, предложив союз, и попросить помощи против Всеволодовичей, а главное — против монголов. За нее мы готовы уступить свеям Ладогу, коли те не станут мешать нашей торговле с Готским берегом и Любеком, и не примутся давить купцов пошлинами…