Свидание на крыше - Светлана Лубенец

— Наверно, всетаки не на полном серьезе, — возразил Булатов. — Они о тебе рассуждают как об отвлеченном лице. В этих «Друзьях» вообще навалом подобных групп. Я видел даже такую: «Я ненавижу вас всех до такой степени, что непонятно, почему вы до сих пор еще живы!» Не думаешь же ты, что это всерьез?

— Кто их знает, Илья! — Вера зябко повела плечами. — В любом случае мне не хочется, чтобы меня подобным образом обсуждали ни как настоящую Веру Филимонову, ни как отвлеченное лицо.

— Согласен, что хорошего в этом мало. Так ты пришла, чтобы я…

— Да! Да! — перебила его она. — Говорят, что можно както взломать страницу и все ее содержимое уничтожить! Ты можешь?

— Честно говоря, никогда этим не занимался, но можно попробовать… хотя…

— Ну что «хотя»? Что тебя может останавливать? Это же… это ужасно, что они придумали! Так нельзя с людьми! Даже та группа, о которой ты рассказал, она лучше. Ненавидеть всех — это никого конкретно! Просто у человека, образовавшего группу, чтото не получилось в жизни, вот он и ополчился на весь свет. И примкнувшие в нему — такие же неудачники! Пусть себе тусуются вместе и жалуются друг другу на жизнь, на всех. Эти ВСЕ — совершенно безлики, а вот я…

— Я с тобой совершенно согласен. — Булатов кивнул. — Но они запросто организуют новую группу! Тебе такое в голову не приходило?

— Приходило! Но ты же можешь и со следующей чтонибудь эдакое сделать… Разве нет?

— Допустим! А на следующий день — опять новая группа! Похоже, они уже от этой своей ненависти к тебе ловят кайф, а потому просто так от нее не откажутся.

— И что же делать? — еле слышно спросила Вера. Плечи ее непроизвольно опустились, и очень захотелось заплакать.

— Брось распускать нюни! — преувеличенно бодро вскрикнул Илюха и даже пребольно хлопнул ее по плечу, будто она не девочка, а свой в доску пацан.

После таких булатовских слов и скупого мужского, но очень болезненного подбадривания Верино хотение тут же перешло в состояние необходимости, и она от души разрыдалась. Илья растерялся окончательно. Из компьютерного кресла он пересел к однокласснице на диван, уже осторожно и невесомо положил руку на плечо и участливо спросил:

— Че? Больно, да? Прости, не хотел? Не рассчитал, в общем…

Вера всхлипнула и проклекотала:

— Нет, не очень… Просто паршиво на душе…

— Это я понимаю, — отозвался Булатов, потом вдруг оживился, хлопнул бедную Веру все по тому же плечу еще сильней и крикнул: — Придумал!!!

— Что? — прошептала она, потирая окончательно онемевшие плечо и шею.

— Надо организовать альтернативную группу «Мы любим Веру Филимонову!».

— Мы — это кто?

— Да хоть кто! Пока я! Потом навербую сторонников! Приглашение вывешу в группе ненавистников. Клянусь, половина перебежит к нам!

— Сомневаааюсь, — протянула Вера. — Ненавидетьто куда прикольней! Ругаться можно почерному и вообще…

— Согласен, но если развязать с той группой войну, то… Словом, если мы будем действовать изобретательно, то к нам потянутся! Не сомневайся! Всегда интересней играть на сильной стороне!

— Ну… не знаю… А что будет в этой группе?

— А все то же, только… наоборот! Перешли мне по электронной почте свои самые лучшие фотки, я еще их подкорректирую в фотошопе! Будешь краше голливудской красотки!

— Илюш, а может, не надо крашето? — опять засомневалась Вера. — Крайности, они того… всегда раздражают…

Булатов, не отвечая, бесцеремонно схватил ее цепкими пальцами за подбородок и принялся крутить перед собой Верино лицо тудасюда, будто ее шея представляла собой какуюнибудь шарнирную конструкцию. Вера мужественно терпела, потому что в лице Ильи теперь видела единственного своего защитника.

— Ну что ж… — удовлетворенно проговорил Булатов после детального осмотра лица одноклассницы. — …в общем и целом ты у нас и так ничего! Блондинка эдакая… На мой вкус, несколько бледновата, но это можно всякими фильтрами исправить… Освещение подобрать, то да се… В общем, шли фоты!

— Ладно. — Вера согласно кивнула.

— А видео у тебя есть? Ну то, из похода? Или какоенибудь другое?

— Нет, видео у меня нет.

— Не страшно, — тут же успокоил ее Илюха. — Завтра после школы пошли в парк у вокзала. Я тебя поснимаю! Там такие мостики есть классные! Беседки всякие…

— У тебя камера есть?

— А то! Не хуже других живу, между прочим.

Вера задумалась на минуту, а потом выпалила:

— А скажи, Илюшка, что я тебе буду должна за эту… ну альтернативную страницу?

— В смысле? — Булатов сделал непонимающее лицо и даже отшатнулся от Веры.

— Ну… ты же будешь тратить на это время, по паркам со мною ходить, камеру свою эксплуатировать… и вообще…

Илья посмотрел на одноклассницу с изумлением, покачал головой, а потом, прищурившись, спросил:

— И сколько же ты баксов готова мне отвалить?

Вера потемнела лицом и одними губами ответила:

— У меня нет баксов… и вообще… даже рублей нет… Ну… может, полтинник наскребу, не больше.

— А как насчет евро? — опять спросил Булатов.

Бедная Вера смогла только отрицательно качнуть головой. Тогда Илья опять хлопнул ее по плечу, сам от этого очередного хлопка смутился и сказал:

— Знаешь что, Вера Филимонова! Не все в этом мире измеряется деньгами! Между прочим, я видел, что этот ваш красавчик Алик Рогачев в группу твоих ненавистников тоже вступил…

— И что?

— А то, что надо дать ему за это по мозгам!

— А ты у нас, значит… — Вера вдруг горько рассмеялась. — Защитник всех обиженных и оскорбленных?

— Вообщето никогда им не был! Но эта группа мне очень не понравилась! Очень! В общем, иди домой, Верка, присылай мне фотки и жди! Мы еще поборемся с этими гадами!

Алик Рогачев тупо смотрел на страницу сайта «Лучшие друзья». Группа «Мы ненавидим Веру Филимонову!» разворачивала свою деятельность все шире и шире. В обсуждениях появилась тема «Наше творчество», куда члены группы помещали всякие двусмысленные стишки, касающиеся Веры. В новостях был объявлен конкурс на лучший аватар, который требовал любую Верину фотографию обезобразить как можно круче, но чтобы Филимонова при этом оставалась узнаваемой! Даже среди музыкальных записей появились отвратительные кричалки, автором которых был незнакомый Алику парень под ником Арарат. Какое дело было этому Арарату до Веры, Рогачев никак не мог понять. Какое дело было до нее всем остальным уже ста пятидесяти четырем членам группы? Понастоящему эта группа нужна была одной лишь Ольге Первухиной. Даже Маринке Карпенко, которая значилась модератором, не очень.