Сплетающие сеть - Виталий Гладкий

Но главная беда заключается в том, что у по-настоящему красивой женщины весьма властный и капризный характер. Она становится счастливой (и то ненадолго) только тогда, когда на мужчине ошейник, он стоит перед нею на коленях, а ее каблук у него на шее.

Но такая "идиллия" обычно продолжается недолго. Красавицу всегда подзуживает бес неудовлетворенности. Об этом хорошо сказал великий русский поэт Пушкин в своей гениальной "Сказке о рыбаке и золотой рыбке". Правда, там главным персонажем выступает выжившая из ума старуха, но Александр Сергеевич, конечно же, этот образ склеил под кого-то иного.

Будь я депутатом Государственной думы, немедленно внес бы новый законопроект, предусматривающий бесплатную выдачу этой "Сказки" вступающим в брак девицам как обязательного приложения к официальному документу. И чтобы печать на свидетельстве о браке ставили только в случае, если невеста прочитает сказку наизусть. Может, тогда меньше бы стало разбитых корыт и разводов.

– Помогите! Нечего валяться на песке, изображая дохлого краба. – Голос у нее был хрипловатый, но сильный.

Я как шлепнулся на спину, так и лежал в нелепой позе, совершенно обалдевший от увиденного. Ее слова вернули меня из мира ассоциаций в грубую действительность. Я молча помог снять ей туго набитый рюкзак (вот почему она показалась мне тяжелой) и деликатно отошел в сторону. А затем и отвернулся, чтобы дать ей возможность без стеснения снять мокрый комбинезон.

– И долго вы будете показывать мне спину? – раздался позади ее насмешливый голос.

Нет, пора клиента ставить на место! Иначе сядет на шею и ножки свесит. Я не был богатырем, но, смею утверждать, моя спина была вполне на уровне. Да, жирка на ней было маловато, но тугие узлы хорошо тренированных мышц она не заметить не могла.

Похоже, мадам (или мадмуазель) привыкла к толстомясым качкам с бритыми затылками. И моя сухощавая фигура не вписывалась в ее "табель о рангах".

Я неторопливо обернулся, и непринужденно, не спеша, оглядел ее с ног до головы, словно оценщик антиквариата.

Да-а, там было на что посмотреть… Я не ошибся – она и впрямь выглядела как фотомодель. С небольшой разницей – спасенная мною девушка (мне показалось, что ей никак не больше двадцати семи лет; или около того) обладала крепко сбитой спортивной фигурой и была ниже общепринятого стандарта. Но это ее только красило.

У меня, например, длинноногие анемичные красотки, вышагивающие на подиумах и демонстрирующие свои прелести на глянцевых разворотах модных журналов, вызывают не восхищение (или, упаси Господь, вожделение), а жалость и досаду. Почти у всех у них проблемы со здоровьем.

А досадно оттого, что в начале двадцать первого века сдвинулись набекрень понятия о канонах женской красоты. Задуренное телевидением человечество как-то потихоньку начало забывать, что женщина – это не кусок обнаженной или слегка задрапированной плоти, где главенствуют гипертрофированно длинные ноги и худая филейная часть.

Женщина в первую голову мать, которая должна обладать крепкими широкими бедрами и пышной грудью, чтобы рожать и вскармливать вполне здоровых продолжателей рода человеческого.

Спасенная мною девушка была почти из этой категории. Можно сказать, мой идеал. Только груди у нее были небольшие. Если бы не ее красота… Она была в ярком купальнике и светилась под лучами солнца как новогодняя игрушка.

– Рад, что с вами все в порядке, – коротко и сухо сказал я и начал собирать удочки.

Она следила за мной с насмешливым удивлением. Меня начала забирать злость. Но я не подавал виду.

Закончив упражнения с рыболовными снастями, я вежливым кивком попрощался с нею, и направился к своей избе, находившейся неподалеку.

– Ну и ну! – раздалось позади. – Похоже, в нашей стране истинные джентльмены вымерли как класс. Разве вы не пригласите меня в дом?

Я посмотрел на нее через плечо.

– Насчет джентльменов вы абсолютно правы, – ответил я как можно вежливей. – Их перестреляли еще большевики в годы гражданской войны. А что касается приглашения… Сегодня я гостей не ждал. Кроме того, у меня не дом, а примитивная крестьянская изба. Она вам не понравится.

Девушка растерялась. Мой ответ прозвучал для нее дико и был по ее понятиям абсурдным. Видимо, ей не приходилось слышать таких слов как "нет" и "нельзя" ни в глубоком детстве, ни в юности, ни вообще когда-либо. И это было вполне понятно: у кого мог повернуться язык отказать такой красотке?

– Послушайте! – возмущенно воскликнула девушка. – Это… это ни на что не похоже! Как можно отказать в помощи потерпевшему аварию?

– Помощь я вам уже оказал… за что и получил благодарность… – Я выразительно потер щеку, куда пришлась оплеуха. – Вы живы и здоровы, а ваша одежда скоро высохнет. Вон в той избе есть телефон, можете позвонить куда нужно, и за вами приедут ваши друзья или родственники. А ежели нет, то неподалеку от деревни находится полустанок. Дорогу туда вам покажет дед Зосима. И даже отвезет на телеге… если вы ему понравитесь. Он живет в том же самом доме, где установлен телефон.

– Черт знает что! – Она продолжала гнуть свою линию; эмансипированные женщины или забыли, или не знают, что мужчинам импонирует мягкость и кротость. – В таком виде я не смогу показаться на людях. – Девушка со злостью пнула ногой мокрый и грязный комбинезон.

– Это ваши проблемы. – Я был спокоен и невозмутим, словно буддийский монах. – Если у вас нет денег, могу одолжить.

– Даже так!? – Она кипела от негодования. – Ах, как благородно! Не забудьте адресочек свой присовокупить к деньгам. На деревню дедушке. Нет, мне от вас ничего не нужно!

Девушка резко отвернулась, а я, пожав плечами, продолжил свой путь. Злость улетучилась, и я, закрыв за собой дверь избы, неожиданно расхохотался. Меня начала забавлять сложившаяся ситуация. Интересно, как она поступит?

Ждать развязки неожиданной интриги пришлось недолго. Ровно через час в дверь раздался стук, и на пороге появилась спасенная мною красавица.

Девушка уже была одета и с рюкзаком, похожим на воинский ранец. Ее волосы высохли, и она даже умудрилась соорудить что-то наподобие прически. Легкий джинсовый комбинезон был выстиран и туго облегал ее упругие формы.

– Мне некуда идти… – Теперь она была сама покладистость; ее светло-зеленые глаза полнились слезой. – Пожалуйста, простите меня. Я такая глупая… – И она разрыдалась.

Женские слезы – страшное оружие, которое разит мужчин без промаха. Но слезы и последнее оружие. Так что я мог торжествовать – крепость взята.

Однако победителем я себя не чувствовал. Мало того, такой оборот в наших отношениях мне совершенно не нравился.

С одной стороны, я должен проявить гуманность и приютить заблудшую овечку, а с другой – от нее явственно исходили флюиды какой-то пока неведомой опасности. В этом я был уверен на все сто.

Будь за моими плечами вполовину меньше прожитых лет, я бы с радостью и воодушевлением предложил ей и кров, и очаг. Ну как же: на моем деревенском безрыбье, где одни старушки, заполучить золотую рыбку, даже не шевельнув пальцем, – чего еще желать вполне здоровому холостяку с нормальными инстинктами?