Ведьма Страны Туманов - Тоня Шипулина

– Никто Юсинь не тронет, – сказал мужчина таким тоном, что стало ясно – он произносит эти слова не в первый раз. – Никто не причинит ей вреда. Она чудесная девочка, самая лучшая девочка на свете. Вот увидишь, она скоро вернётся и будет с тобой рядом.

Но женщина не слышала своего мужа, она повторяла и повторяла, что ей больно, что её душат и убивают, взывала о помощи и стонала так громко, что казалось, ничто не в силах облегчить её страданий.

– Я не хотел этого делать, – вздохнул мужчина и подошел к тумбочке с большим зеркалом и множеством ящичков. – Врач сказала, что снотворное вызывает привыкание, и тебе лучше обходиться без него. Но сейчас я не вижу другого выхода. Прости меня, но мне придётся сделать тебе укол.

Он вытащил из первого ящика шприц и небольшую коробочку с десятью ампулами. Не обращая внимания на слова мужа, женщина продолжала биться в истерике… Когда тело её под действием лекарства наконец смогло расслабиться, мужчина снова сел на табурет рядом с кроватью. Он погладил жену по взлохмаченным волосам, вытер ладонью пот со лба и расплакался.

– Я так любил тебя, я думал, ты будешь счастлива со мной, я думал, что мои молитвы и вера помогут тебе, я был уверен, что я делаю всё правильно… Я не понимаю, почему так всё произошло. Я и сейчас люблю тебя, скажи мне, как тебе помочь? Скажи мне, что ты любила меня, скажи, что простила… – И папа Юсинь обнял спящую жену, зарывшись мокрым от слёз лицом в её одеяло. Он плакал второй раз в жизни.

Юсинь снилось детство. Снилось, что она лежит на маминых коленях, и ей очень спокойно.

Мама только что вернулась из дальней поездки и привезла Юсе большой альбом и масляные мелки. Ещё она купила папе галстук и рубашку, собакам – каждой по резиновому мячику, кошке – новую корзинку-лежанку. Мама расчёсывает Юсе волосы и заплетает много милых малюсеньких косичек – чтобы следующим утром расплести их и увидеть, как Юсинь превратится в кудрявую красавицу.

– Мама, а по-почему папа се-сердится? – спрашивает Юсинь и заглядывает в прекрасные голубые глаза матери.

– Ему кажется, что это всё лишние траты, – улыбается мама. – Тебе понравились мелки?

– Конечно! То-только я не буду ими ри-рисовать…

– Почему же? – удивляется мама и перестаёт расчёсывать волосы.

– Кончатся бы-быстро, – хмурится Юся, – жа-жалко.

– Никогда ни о чем не жалей, – говорит мама и целует Юсинь в лоб, – надо жить так, чтобы каждый момент был полон радости. Я куплю тебе ещё много мелков – ты, главное, не переставай рисовать…

Девочка внимательно смотрит на маму – ни у кого на свете нет таких красивых каштановых волос и небесно-голубых глаз. Юсинь хочет спросить ещё что-то, но мамино лицо вдруг начинает расплываться. Оно расплывается и расплывается до тех пор, пока не исчезает.

* * *

– Мама!! – Юся думает, что кричит, но вдруг понимает, что не слышно ни звука. Её рот безмолвно открывается и закрывается, как у рыбы, задыхающейся на песчаном берегу без воды.

Неожиданно кто-то дёргает её за ухо.

Туман перед глазами рассеивается, и девочка видит, что над ней склоняется чья-то морда.

– Ты плоспала слишком долго. Тепель пола плиниматься за лаботу.

Юся уставилась на говорящего. «Может, у меня душевная болезнь, как у мамы?» – подумалось ей… Ведь рядом с Юсей сидел ребёнок, голова, шея, руки и ноги которого были покрыты мягкой густой шерстью. Глаза странного малыша были неестественно круглыми (такими, будто их кто-то нарисовал), нос торчал на лице чёрной круглой кнопкой, а уши походили на кошачьи. На мальчугане (если, конечно, его можно так назвать) был тёплый цветной свитер и широкие штанишки.

– Улса тебя долго в помощницы ждала. Целых четылнадцать лет! А ты спишь втолые сутки… Не стыдно?! – спросил ребёнок и смешно погрозил Юсе пальцем, кончик которого заканчивался острым когтем.

– Не стыдно? – повторили вдруг чьи-то знакомые голоса.

Ошеломлённая Юсинь подняла глаза и увидела, что над ней вместо неба – деревянный потолок, под которым, неизвестно на чем держась, тянется толстая длинная берёзовая ветка. А на ветке чешутся, гогочут и шипят противные серые крылатки.

– Не стыдно?! – снова крикнула одна из крылаток и, повернув голову набок, зло вытаращилась на девочку. Казалось, её гигантский чёрный клюв, похожий на клюв тукана, сейчас перевесит тело птицы, и она со стуком упадёт на пол, – но этого не произошло.

– Да замолчите вы, попугаи! – крикнул мохнатый ребёнок.

Юсинь медленно перевела взор с потолка на него. Девочка разглядывала сидящее рядом с ней существо и неторопливо думала: «Ведь это же сон, правда?»

Ребёнок пододвинулся к Юсе и, приблизившись к самому уху (настолько близко, что Юсинь даже стало щекотно от шерсти), шёпотом сказал:

– Меня зовут Лыська, я должен плисматливать за тобой, пока Улсы нет дома.

Юся решила, что она, скорее всего, точно заболела и прямо сейчас лежит в своей уютной кровати, дома, а всё, что происходит в данную минуту, – просто кошмарный сон. Однако во сне тоже надо быть вежливой – и Юсинь открыла рот, чтобы учтиво представиться.

– Ты не можешь пока лазговаливать, – сказал ребёнок, увидев, как Юся пытается выдавить из себя хотя бы один звук. – Улса заблала на влемя твой голос. Сказала, что его надо починить. Как ты умудлилась его сломать? – спросил Лыська и в один прыжок перебрался с кровати на круглый стол посередине комнаты.

– Ну холошо, можешь здесь написать всё, что хочешь сплосить, – я посталаюсь ответить. Только шевелись – до плихода Улсы надо успеть что-нибудь плиготовить. Ланьше этим занимался я, но тепель Улса сказала, что готовить – твоя обязанность…

И тут, после вполне реального слова «обязанность», Юсинь словно пришла в себя – она сдёрнула укрывавшее её одеяло (оказалось, что Юся и впрямь лежала на кровати) и, шатаясь, встала на ноги.

Пол был тёплым, к тому же на Юсиных ступнях были чьи-то шерстяные толстые носки.

Юся осмотрелась: место, куда она попала совершенно непостижимым для себя способом, вполне можно было бы описать одним словом – «сказочное».

В дальнем углу комнаты, подвешенные верёвками за горлышки, висели бутылки самых невообразимых цветов. Они и сами по себе были очень красивы, но то, что внутри каждой искрился розоватый огонёк, делало их абсолютно необыкновенными. Разноцветный свет от бутылок падал на все окружающие предметы и превращал их в радужные.

В комнате было всего одно окно, но зато – овальное. Рядом с кроватью, на которой Юсинь очнулась, стоял громоздкий высокий буфет. Видно было, что буфет старинный. Но его необычная конструкция, резные украшения на дверцах в виде сов с расправленными крыльями и заковыристые узоры по краям не шли ни в какое сравнение с теми причудливыми баночками, что расположились на всех внутренних полках. Прозрачные банки были наполнены самыми разными жидкостями. Некоторые показались Юсинь живыми – одни бурлили и всхлипывали липкими пузырями, в других плавали корешки, листья и ягоды, в третьих же барахталось что-то похожее на щупальца – эти Юся даже не захотела рассматривать.