Благословляю на праведный бой! Сопротивление мировому злу - Иван Охлобыстин

Такой вот парадокс.

Чтобы не вводить назойливых дев в искушение, я даже заключил пиратскую сделку с актрисой Ксенией Качалиной. У Качалиной тогда была несчастная любовь с музыкантом Алексеем Паперным. Большой вгиковской компанией мы отправились на фестиваль «Кинотавр», и в самолете Качалина мне предложила:

– Давай поселимся в одном номере. Пускай Паперный думает, что у нас роман. Поревнует, гад.

– Давай, – говорю.

Мы зарегистрировались в одном номере и, по-моему, встретились только раз на церемонии закрытия фестиваля. Вернувшись в Москву, я предложил Качалиной поселиться у меня на «Петровской-Разумовской». Коля Кривенко, с кем на паях я снимал квартиру, уехал самоопределяться на Украину, свою историческую родину. Мы прожили с Качалиной под одной крышей несколько месяцев, и все это время киношная тусовка была уверена, что у нас – роман. Я не хотел никого разочаровывать: «Пусть думают что хотят, мне лично все равно».

Потом они помирились с Паперным и улетели, кажется, в Вену, а я умчался на Каннский фестиваль с фильмом «Нога». Когда вернулся, узнал от друзей, что у Качалиной с Паперным все наладилось, и она переехала к нему. Я искренне порадовался за Ксению, потому что всегда ее нежно любил как друга. Она замечательный человек и, кстати, очень хорошая актриса. Жаль, что сейчас совсем не снимается, но надеюсь, что это все же временно. У актеров бывают периоды, когда хочется взять тайм-аут, отойти от профессии, понять, чего ты ждешь от будущего.

У меня, например, такой момент наступил довольно рано. К концу пятого курса я вдруг осознал, что жить в бешеном ритме дальше нельзя. Надо остановиться и попытаться найти основу, которая помогла бы систематизировать мировоззрение, понять: зачем «аз есмь»? Из всего перечня эзотерических учений я выбрал интегральную йогу, которую когда-то практиковал в армии.

– Батюшка, скажи, а можно ли достигнуть сатори? – с нездоровым блеском в глазах часто спрашивают меня соотечественники, вступающие на путь медитации.

– Как плюнуть, – отвечаю, – но в одиночку не советую. Мозг поплавите.

В двух словах сатори – это состояние просветления, доступное, как принято считать в ведической культуре, лишь избранным. На самом деле это не так. Достичь сатори может каждый, ну или почти каждый, путем долгих и упорных медитаций. Если у меня получалось, значит, у любого дурака получится.

Я сидел в позе лотоса на руинах Херсонеса Таврического и зверски, по-русски, медитировал. День глаза пучу, два, три… А сатори проклятого все нет. Вместо чего-то космического и волшебного вижу вполне реальные картины своего детства: яблоневый сад, который посадил отец, священника, бредущего через поле, себя самого, сидящего у экрана черно-белого телевизора «Юность»… «Мемуары, – думаю, – какие-то, а не просветление!» И тут передо мной словно врата открылись, и оттуда пахнуло таким океаном, что мне, как тогда в детстве, опять жутко стало. Как смекалистый калужский селянин, я сразу же решил: «Неподготовленный туда – никогда! Только на церковном корабле».

Вернувшись в Москву, я стал ходить в храм. Посещал службы или же бродил под сводами пустых соборов. Но я был еще бесконечно далек от веры и, наверное, никогда бы ее не обрел, если бы не любовь. Это она, Ксюха, моя Кыса, привела меня к Богу. Восторг всей моей жизни. Ныне, присно и во веки веков. Мы вместе уже тринадцать лет. Но день нашей встречи я помню до мельчайших подробностей.

Был месяц май. Преддверие очередного «Кинотавра». Я как раз аккредитовался на фестиваль, а вечером отправился в клуб «Маяк» встретиться с друзьями. На мне были шорты и мотоциклетная куртка, вдоль и поперек исписанная телефонами. Сам мотоцикл я оставил дома и приехал в клуб на такси – хотел провести вечер весело и непринужденно.

Я вошел, огляделся и обнаружил, что все разбиты на парочки и только одна посетительница сидит с двумя кавалерами – хмурыми бородатыми дядьками, как будто вышедшими из сериала «Угрюм-река». Я ее, конечно же, узнал – Оксана Арбузова, героиня нашумевшего фильма «Авария – дочь мента». Да и в институте ее встречал, она училась на курс младше, в мастерской Соловьева, но почему-то никак на нее не реагировал. А тут только взглянул и сразу понял: у меня будет большая семья – минимум шестеро детей, стиральная машина «Индезит» и склонность к гипертонии.

Как сценарист, я обратил внимание на детали: у мужиков были полные стаканы водки, а у нее – пустой, и она хохотала… Я взял бутылку «Финляндии», подошел к хохотушке и говорю:

– Мадемуазель, а не предпринять ли нам с вами романтическую прогулку?

– Да, если вы обещаете отвезти меня домой.

– Обещаю. Клянусь честью.

И я действительно отвез ее домой, но только под утро и к себе. Всю ночь мы ездили по разным ресторанам, останавливались на каких-то освещенных улицах. Наконец оказались на Фрунзенской набережной, спустились к реке, я откупорил бутылку шампанского и сказал:

– Предлагаю тебе руку и сердце. Немедленно бери, пока не передумал.

– Беру, не передумывай, – ответила Кыса, и мы отправились ко мне.

Потом Ксюха вернулась домой. А я, как мы договорились, купил два ящика вина и поехал следом, знакомиться с ее родителями. Оделся более или менее прилично, чтобы их не шокировать. Кыса уже к тому времени была мне очень дорога, и я понимал, что действительно хочу жениться. Мне очень хотелось, чтобы этот человек был рядом.

Милейшая оказалась у Кысы мама, хотя и властная. Юрист в генеральском чине! Я подкупил Валентину Степановну тем, что взял с собой гитару и тут же сбацал: «Мадам, за гусара замолвите слово». Потом быстренько, пока не очухалась, разлил хорошего вина, и она тут же растаяла, как любая женщина. То есть я надавил на те кнопки, которые делают женщину беспомощной, после чего снова забрал Ксюху к себе.

Через неделю состоялось официальное сватовство. В тот день я с Гариком Сукачевым записывал песню «Думы окаянные» для одного проекта, который, к сожалению, так и не состоялся. Он пел «Думы, мои думы», а я – «Хари Кришна». Смешной был проект, мы увлеклись, и в результате я опоздал на три часа.

Дверь открыла Валентина Степановна. Я упал на колени, в зубах – завядшие ромашки, которые я в самый последний момент успел сорвать на бензоколонке.

– Молодой человек, вы ничего не перепутали? – сурово спросила моя будущая теща.

А я в ответ заголосил:

– Все пропало! Все пропало!

Опять надавил, но уже на другие кнопки, которые пробуждают в женщине материнское желание простить и защитить. И Валентина Степановна меня простила.

Посидели мы очень неплохо, и где-то в середине беседы, после третьей или четвертой рюмки моей любимой «Финляндии», я встал и заявил, что хочу, чтобы они знали обо мне все. Снял рубашку и продемонстрировал свои татуировки.

– Какой ужас! – воскликнула Валентина Степановна.

– Прелесть какая! – умилился Владимир Евгеньевич.

Валентина Степановна хотела что-то возразить, но Владимир Евгеньевич ее остановил: