Банда возвращается - Андрей Воронин

– Давай машину! Быстро!..

Лейтенант метнулся за руль.

Когда Морозов подкатил ко двору, оттуда, придерживая за сцепленные за спиной руки, майор с Толиком Медведевым уже гнали трусцой коротко стриженного мужчину лет сорока пяти. Одеться ему толком не дали. Из-под расстегнутой куртки виднелся спортивный костюм, торчал край несвежей майки. На ногах – незашнурованные кроссовки.

– Порядок, – сказал Банда, заталкивая задержанного вслед за Толиком на заднее сидение. – Без шума и пыли. Можно сказать, тепленького достали…

Лейтенант оглянулся на двор:

– А остальные?

– Разберутся сами. Гони в Лефортово, – Александр Бондарович махнул рукой.

Машина набрала скорость.

Настроение лейтенанта Морозова быстро поднялось. И было от чего!.. Вот так – «без шума и пыли» – задержали одного из видных авторитетов «солнцевской» группировки. Нечего было, значит, и волноваться…

Бандит еще как будто не пришел в себя. Волосы были всклокочены, глазки бегали, как у загнанного зверька.

– Вы обязаны дать мне возможность позвонить моему адвокату, – подал он голос.

– Сначала я с тобой в камере поговорю, Могилев, а потом будешь думать, с кем тебе созваниваться, – отозвался Бондарович с переднего сиденья. – И сиди спокойно, не ерзай, Могилев! Считай, отбегался…

Преступник презрительно скривил губы:

– Я для тебя – Могилевчук Вячеслав Павлович. Посмотрим, что вы мне сможете предъявить, ретивые…

– А все твое и предъявим. Чужого не пришьем.

– Вот вы-то как раз и пришьете – мастера, – оскалился Могилевчук. – А не пришьете, то выпустите через день и принесете официальные извинения за беспричинное задержание. Или я арестован? – он вопросительно посмотрел в глаза Бондаровичу.

– Все узнаешь в свое время.

– Так я все-таки арестован или задержан? – авторитет перешел на официально-вежливый тон. – Ваша обязанность довести это до моего сведения. Сейчас ведь не коммунистические времена, когда всюду царил беспредел. Теперь каждый права имеет, не надо даже качать.

– Задержан, – хмыкнул Бондарович. – Но тебе это должно быть все равно.

– Мне не все равно, и вам не все равно, – Могилевчук стрельнул в Александра хитрыми глазами. – Завтра же в прокуратуре будет лежать жалоба о том, как вы вломились в квартиру без предъявления ордера, как накинулись, хотя вам не оказывали никакого сопротивления…

– Значит, тепленькими взяли? – перебивая бандита, весело спросил лейтенант.

– Из постельки, – опять хмыкнул Бондарович и оглянулся на задержанного. – Этот контингент любит поспать, – и пошутил: – Даже жалко будить было.

– …не предъявили никакого обвинения, вообще слова не сказали, повалили, прижали лицом к полу, заковали в наручники. Не дали ни собраться, ни одеться, ни шнурков завязать, – продолжал перечислять Сева Могилев, как его называла «братва». – Налицо нарушение уголовно-процессуального кодекса… Вы думаете, вам это сойдет?

– Зачем тебе шнурки? – удивился Медведев. – Порядка не знаешь? Будто только родился, ей-Богу!.. Сейчас в Лефортово у тебя их все равно заберут…

Сева Могилев огрызнулся:

– Как заберут, так и отдадут…

– Послушай, Могилевчук, – Бондаровичу надоело пустое препирательство, – помолчи, лишнее треплешь. Ты же знаешь, что я просто так не брал бы тебя. Заметь, я даже на обыск не остался, – времени жалко, поскольку там ничего интересного не будет. Пара «волын», в крайнем случае; а их твои шестерки все равно на себя возьмут. Ведь так? – он насмешливо смотрел на преступника. – И еще ты прекрасно знаешь, что никакой адвокат тебе не поможет; по чрезвычайному Указу Президента я могу тебя держать до тридцати суток ПО ПОДОЗРЕНИЮ, – Бондарович сделал упор на этих словах, – БЕЗ ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ ОБВИНЕНИЯ. Поэтому ты и меняешь – на всякий случай – квартиры и гостиницы, чтобы тебя труднее было найти. Но тактика твоя стара, как мир. Мы тебя взяли и уж за тридцать суток как-нибудь раскрутим, не сомневайся.

Сева Могилев сплюнул себе под ноги:

– Понты ментовские!

Бондарович укоризненно покачал головой:

– Лучше заткнись и подумай, где мог проколоться и что у меня на тебя есть…

– А ни хрена нет у тебя. И думать нечего – головушку мучить.

В подъезде к этому времени наконец стихла музыка.

Женщина с бигуди из соседней квартиры и ее муж мялись в коридоре; их пригласили на обыск в качестве понятых. В этой роли им, вероятно, приходилось выступать впервые. Оно и понятно: не каждый день из соседней квартиры «берут» бандитского авторитета.

Двое задержанных по очереди освобождались от наручников и одевались, после того как была по сантиметру прощупана их одежда.

Старший лейтенант Захаров вызвал из отдела двоих специалистов для проведения детального обыска квартиры.

– Николай, – отдал он распоряжение, – дожидайся наших, а мы повезем этих красавцев на отдых. Вряд ли здесь еще что-то обнаружится.

В двухкомнатной квартире практически ничего из мебели не было, кроме необходимого холостяцкого минимума и дорогой видеодвойки. Было понятно, что Могилевчук остановился здесь только на ночь, по случаю.

На столике в полиэтиленовых пакетиках с бирками лежали: два пистолета – «Макаров» и здоровенный крупнокалиберный «магнум», запасные обоймы, патроны россыпью, еще какая-то мелочь.

Старший лейтенант Захаров зарокотал баском:

– Товарищи понятые, подпишите протокол об изъятии оружия. Вам придется задержаться здесь до приезда группы специалистов и на время обыска.

Мужчина и женщина, не читая протокола, поставили свои подписи.

– Почему не прочитали? – спросил Захаров.

– Да мы же слышали, как вы диктовали… – ответил мужчина. – Только время терять.

– Хорошо, – старший лейтенант Захаров посмотрел их подписи. – Позвоните, если надо, на работу, предупредите, вам выпишут потом справки на этот день.

– Какие справки, какая работа, – вздохнул мужчина. – Вокруг сплошная безработица… – он огляделся. – Можем мы сесть посидеть?

– Конечно, устраивайтесь, – разрешил старший лейтенант. – Можете, пока ждете, даже включить телевизор… По пятому каналу скоро сериал.

С этими словами он покинул квартиру.

Сев за руль, Захаров чертыхнулся: сыпала мелкая морось, а «дворников» на его «девятке» уже не было.

Москва, Москва…

* * *

Виктория Макарова,

4 пополудни,

23 марта 1996 года,

Кремль

Стройная молодая женщина твердым шагом от бедра шла долгим коридором в святая святых большой политики, – где не бывает туристов и сторонних наблюдателей. Дежурные не задерживали Викторию и не проверяли ее допуск в эту часть здания. За несколько лет ее хорошо запомнили в лицо. Впрочем, приветственных кивков тоже не было – это не принято в коридорах власти. Фальшивые дружеские объятия и радушные фразы между даже смертельными врагами – удел политиков. Обслуга и охрана должны вести себя неприметно, человеческие отношения могут проявляться у них только после смены, далеко от начальственных глаз. Но и это не очень-то приветствуется: похоже, высокое руководство хотело бы видеть вокруг себя абсолютно надежных роботов. Так спокойнее.